Название романа — «Следы на песке» — призвано символизировать растраченные впустую душевные силы, напрасно потерянные годы, несостоявшееся семейное счастье… А персонажи? Надо поменять их отправные данные, отрицательными чертами наделить женщину… Пусть это будет Паула с ее равнодушием и непониманием. Правда, у них с Джеорджеску-Салчией все вышло как раз наоборот — она ушла, она поступила как сочла нужным, она во всем виновата. Какая несправедливость судьбы! Подлинная жизнь не вписывается в литературные рамки, где все должно развиваться по законам логики. Впрочем, жизнь не всегда подчиняется этим законам. В течение пятнадцати лет Паула отравляла ему жизнь своим безразличием, а потом ушла. Если он расскажет о своих жизненных перипетиях, никто ни о чем не догадается. Однако он не собирается навязывать читателю свою философию, читать нравоучения молодым влюбленным, предостерегать тех, кто уже немолод. Цель его романа — сделать читателя благороднее, возвышеннее. Он вспомнил слова одного социолога, который заявил, что видит ценность книги в том, насколько она заставляет его быть лучше… Таким образом, если посмотреть на Паулу под другим ракурсом, наделить отрицательными качествами не ее, а мужа главной героини… Пусть он будет безразличен к героине и не она его оставит, а он ее… Запоздалая расплата… Однако в жизни все произошло совсем не так…
Ион Джеорджеску-Салчия сел за письменный стол, взял лист бумаги и крупно вывел посередине цифру «1». Он начал писать первую главу с середины листа, потому что первую страницу писать всегда очень тяжело, а так он быстрее преодолеет этот психологический барьер и перейдет ко второй странице.
К полуночи он собрал исписанные и разбросанные по столу листы бумаги и тщательно, даже любовно, сложил их по порядку. Перечитав написанное, он вдруг обнаружил, что в портрете главной героини можно без особого труда узнать Амалию. Конечно, сюжет романа — это не ее история. В конечном счете это история автора произведения.
Однако, ложась спать, он все же задал себе вопрос: а какова она, судьба Амалии?
В бездонной черноте неба звезды казались необычайно большими. На море легла удивительная тишина. Время от времени до борта корабля бесшумно докатывалась невысокая волна и таяла бесследно. Корабль, молчаливо повинуясь призывам моря, покачивался в такт волнам.
Нуку снял фуражку и вытер ладонью лоб. Дул едва ощутимый бриз. Море дышало теплом и влагой. Сейчас, с наступлением ночи, оно отдавало накопленную за день солнечную энергию. Стоять на вахте на корабле, вышедшем на выполнение учебно-боевых задач и бросившем якорь далеко от берега, — это же замечательно! Нуку считал, что это своего рода компенсация за напряженные часы похода. Все приборы и механизмы надо проверить, людей проинструктировать. В морской службе много такого, что скрыто от посторонних глаз, но требует постоянного внимания. Волны, ветер пытаются сбить корабль с точного курса. Ложная тревога из-за какого-то неведомо откуда взявшегося среди волн ящика и взволнованный крик впередсмотрящего: «Неизвестный предмет справа по носу!» Минуты напряженного ожидания, собранные в кулак нервы, готовность принять решение в невообразимо короткий промежуток времени, потому что море жестоко, оно не прощает ошибок…
Нуку посмотрел в сторону вахтенного матроса. Тот, держась одной рукой за леера, свесился за борт и напряженно вглядывался в густую тьму, где слышался лишь легкий всплеск волн. Матрос выглядел довольно комично, пытаясь хоть на полкорпуса приблизиться к рассматриваемому предмету. Казалось, он вот-вот вывалится за борт.
— Что там у тебя, Штефанеску? — спросил он вахтенного.
— Ничего, товарищ старший лейтенант. Мне показалось, что впереди какой-то огонек. В темноте, вы знаете, глаза устают. Все в порядке. Это во время первого выхода в море, когда я стоял на вахте, было страшно. За всю свою жизнь я не припомню такой темени. Я чувствовал за бортом угрожающую пустоту, хотя, скорее всего, это была игра воображения. От ощущения этой черной безмолвной пустоты волосы вставали дыбом.
— Ну, это ты преувеличиваешь. Чего бояться-то?
— Не знаю. Это трудно объяснить, но мне было тогда до такой степени страшно, что я хотел нажать кнопку сигнала тревоги, чтобы услышать голос вахтенного офицера. Просто услышать его голос. — Матрос замолчал, еще раз посмотрел в бинокль туда, где ночь сливалась с морем, и обратился к Нуку: — Знаете, иногда хочется, чтобы хоть что-нибудь произошло, пустяк какой-нибудь, но дающий ощущение, что ты находишься среди людей, что все идет нормально. В противном случае морская пучина преследует тебя как дурной сон.
— Ты откуда родом? — спросил Нуку.
— Из Бухареста. Коренной столичный житель. Живу на знаменитой Каля Викторией, где, как поется в песне, никогда не бывает ночи. Когда я ложился спать и гасил свет, в комнате все равно было светло от уличных фонарей. Их мягкий серебристый свет проникал в комнату, и все предметы были хорошо различимы. Одним словом, настоящей темноты я никогда раньше не видел.
— Разве ты ни разу не был в селе? Разве тебя не заставала ночь в поле?
— Вроде бы нет. Да и что я забыл ночью в поле? Правда, в начале службы проводились ночные стрельбы, но я тогда был часовым, а пост мой освещался фонарем, поэтому там было светло как днем. Честное слово, товарищ старший лейтенант, до этой ночи на море я не знал, что такое темнота. Поэтому мне было страшно.
Нуку попытался представить этого матроса на гражданке. Наверное, одевался по последней моде, носил длинные волосы, ходил в обнимку с такой же, как сам, модной девчонкой. Но на большее у Нуку не хватило воображения. Да и парень выглядел сейчас как настоящий матрос.
— А теперь, когда стал моряком?
— Привык. Иногда вижу вдалеке теплоходы, направляющиеся в Констанцу. Огоньки еле видны. Пытаюсь представить пассажиров, которые наверняка смотрят в нашу сторону, но вряд ли нас видят. Наш корабль — не пассажирское судно с открытыми иллюминаторами, где на борту звучит музыка, а по палубе прогуливаются…
Тут вахтенный к чему-то прислушался и замолчал.
— Показалось, что-то стукнуло о борт, — сказал он немного погодя.
— Может, ослабло крепление у шлюпки. Спустись посмотри, а я постою за тебя.
— Понял. Пожалуйста, бинокль.
Пуку слышал, как легко, почти беззвучно спустился по металлическому трапу матрос. Оставшись один, Нуку посмотрел туда, где должно было находиться море. Действительно, тьма казалась непроглядной. Только у носа корабля в волнах смутно отражался свет якорного фонаря. На какое-то мгновение Нуку почувствовал себя страшно одиноким, затерянным между небом и водой. Он попытался представить, как несли вахту моряки в прежние времена, например китобои. Они урывали несколько часов сна после сумасшедшей гонки по морям, чтобы на следующий день начать все сызнова. Нуку вообразил легендарного капитана Ахаба с горящим взором, неукротимого, не знающего устали, решившего снарядить новую экспедицию в безбрежные морские просторы в поисках Белого Кита.
Открылась дверь штурманской рубки. На секунду контрастирующий с темнотой свет ослепил. Только когда дверь закрылась, Нуку разглядел командира корабля капитана второго ранга Якоба. На мгновение темнота показалась еще более плотной. Нуку поприветствовал командира и подошел поближе.
— Ты почему не разбудил меня? — упрекнул его Якоб.
— Вы мало спали в последние ночи… А мне спать не хотелось…
— Служба службой, но мне все-таки не хочется, чтобы завтра утром, когда придем в порт, ты выглядел мучеником. Или ты намерен произвести на жену впечатление, вызвать у нее сострадание?
Нуку вспомнил, какой грустной выглядела Амалия, когда собирала его чемодан.
— Я и без того произведу на нее впечатление.
— Не скажи. Когда я в первый раз, сразу после свадьбы, выходил в море, жена была очень недовольна и с завистью мне сказала: «Тебе хорошо. У тебя морская прогулка». Ну я и решил продемонстрировать ей трудности флотской жизни — вернулся из похода осунувшийся, небритый. Она, как увидела меня, так, бедняжка, и прослезилась. С тех пор я строго придерживаюсь правила настоящих моряков: перед заходом в родной порт готовлюсь, как на бал. Не желаю выглядеть усталым, вызывать к себе сочувствие.
— Я тоже не желаю, — поспешил вставить Нуку.
— А что говорит жена? Уже свыклась с мыслью, что она жена моряка?
Нуку ответил не сразу. Перед уходом Амалия у двери шепотом сказала ему: «Я очень за тебя волнуюсь. Будь осторожен. Не стой долго на солнце, берегись ветра…» Наивность этих советов ошеломила Нуку. На вопрос Якоба он решил ответить шуткой:
— Я всего второй раз выхожу в море. Поэтому мою жену надо еще тренировать. Со временем она привыкнет, а пока ей не очень легко.
