Герби встал и начал выбираться, потом вспомнил:
– Дядя Смугл, можно выйти?
Вожатый, уткнувшийся носом в увесистый том под названием «Сравнительное литературоведение. Третий год обучения», промычал что-то в знак согласия. Герби выбрался в проход.
– Чего ты тут делаешь с этими малявками? – понизил голос Клифф. – Они и на средних-то непохожи.
– На каких еще средних?
– Вот я – средний. И в моей хижине все – средние. Есть малыши, младшие, средние, старшие и самые старшие.
– А-а, голова садовая, вспомнил. Клифф, знаешь что? Эти малявки – младшие. Младшие! Тут один вообще из пятого класса. Меня сунули к младшим!
Слово «младшие» Герби произнес, как церковник произносит «безбожники», южанин – «янки», а миллионер – «большевики».
– Да это ошибка, – сказал Клифф. – Пойдем расскажем моему вожатому. Вот увидишь, он переведет тебя к нам.
Сдвинув шапку на затылок, чтобы видеть обоими глазами, Клифф повел брата почти в самую голову вагона, где в окружении мальчишек сидел рыжий вожатый по плаванию.
– Я в хижине у дяди Ирланда, – с гордостью пояснил Клифф. Герби оглядел ребят своего возраста (и потому более рослых, чем он), которые смеялись и шутили с запевалой. Ему отчаянно захотелось войти в их дружную компанию.
– Вот, дядя Ирланд, – сказал Клифф, – это мой двоюродный брат Герб, про которого я рассказывал.
– А, привет, вундеркинд, – радушно отозвался дядя Ирланд. (Между прочим, по-настоящему дядю Ирланда звали Абрам Потовский.) – Значит, это тебе одиннадцать лет и ты учишься в восьмом классе.
– Одиннадцать с половиной, – скромно поправил Герби.
– Послушать твоего брата Клиффа, выходит, ты умник, каких свет не видывал.
– Да просто я толстый, вот и читаю, пока другие бегают.
Ответ понравился и вожатому и ребятам, которые поначалу разглядывали Герби с недоверием. Дядя Ирланд рассмеялся.
– Ну, хоть признает, что толстый, – одобрительно заметил плотный паренек с черными волосами торчком, улыбнулся и подвинулся, чтобы Герби мог сесть напротив вожатого.
– Герб, а ты в какой хижине? – спросил другой мальчик.
Герби было стыдно, но он признался:
– Меня взяли в Восьмую.
Запевала удивился:
– Восьмиклассника и в Восьмую хижину? Это никуда не годится. Там же младшие.
– Наверно, перепутали. Во всяком случае, надеюсь, – проговорил Герби.
– Конечно, перепутали, – сказал дядя Ирланд. – Пойдем-ка. Сейчас поговорим с дядей Сэнди.
– Видал, Герб, я же говорил, – шепнул Клифф.
– Дядя Ирланд, возьмите его к нам, – попросил мальчик с волосами торчком.
Вожатый взял Герби за руку и повел к переднему сиденью, где в одиночестве ехал дядя Сэнди, обложившись таблицами, графиками и бумагами. Он составлял расписание спортивных соревнований и вычерчивал график каждого турнира на отдельном листе, прикнопив его к пюпитру, который держал на коленях. В данную минуту он трудился над графиком под загадочным заголовком «Баскетбол – зубная паста». В свое время его смысл раскроется в острых схватках между командами «Пепсодент» и «Листерайн», «Форан» и «Колгейт». Мальчишки из «Пебеко» будут люто ненавидеть мальчишек из «Ипаны». В разгар сезона ребята, имевшие несчастье попасть в слабосильную команду «Одонто», будут слезно умолять своих родителей забрать их домой. Дядя Сэнди знал одну простую истину: под ярлыками, пусть даже самыми глупыми и нелепыми, мальчишки (да и не только мальчишки) бьются в десять раз злее, чем в случайных безымянных ватагах. Поэтому в лагере «Маниту» в бейсбол сражались «Форды» с «Кадиллаками», в волейбол – «Греты Гарбо» с «Джоанами Кроуфорд», в легкой атлетике состязались «Буйволы» и «Хорьки» и так далее и тому подобное, и из года в год дети попадались на нехитрую уловку и волей-неволей разжигали в себе дух патриотизма. Завершалось все это так называемой «цветной войной» – между Красными и Желтыми. Весь лагерь, включая вожатых, делился надвое, и мальчики теряли вес, наживали смертельных врагов, дрались, едва не тонули, а иногда ломали руки и ноги, защищая честь своего цвета.
– Сэнди, – сказал дядя Ирланд, – можно отвлечь тебя на минутку?
– Угу, – отозвался старший вожатый, не отрывая глаз от линии, которой он подчеркивал слово «Петарды».
– Тут паренька одного по ошибке записали в Восьмую хижину.
– В Восьмую? Это не твоя хижина, Ирланд, – заметил дядя Сэнди, поднимая себя с места и близоруко вглядываясь в говорящего сквозь толстые стекла очков.
– Да понятно. Просто я случайно узнал. Вот этот паренек, Герби Букбайндер, он в восьмом классе, а ты определил его к младшим.
Дядя Сэнди перевел прищуренный взгляд на Герби. К последнему курсу медицинского факультета он почти лишился зрения.
– Ах да, Герби Букбайндер. – Он задумался на миг, и у Герби засосало под ложечкой.
– Я с удовольствием возьму его к себе, – сказал вожатый по плаванию. – Все равно же тебе следовало определить его к ребятам постарше.
К несчастью для Герби, дядя Ирланд подобрал неподходящие слова. Сэнди принадлежал к породе незлобивых зануд; чувства юмора в нем было на грош, а сердечного тепла и того меньше, зато он изо всех сил старался работать добросовестно. Однако больше всего на свете он не любил признавать свои ошибки. Невинные слова запевалы «тебе следовало определить его» были восприняты вязкими, неповоротливыми мозгами дяди Сэнди как критика и, само собой, вызвали раздражение.
– Я не совсем в этом уверен, – медленно проговорил он. – В лагере разделение осуществляется по физическим данным, а не по успехам в школе. По росту мальчик подходит к младшим, так?
– Пожалуй, – ответил дядя Ирланд, обескураженный упрямством Сэнди по столь ничтожному поводу, – но этот парнишка – явное исключение. Ему же будет скучно, поговорить даже не с кем. Он просто не выдержит все лето.
Герби слушал спор с бьющимся сердцем и думал про себя, что ангелы в раю, наверное, все, как один, рыжие и широкоплечие.
– А с чего это ты стараешься залучить его в свою хижину? – уперся дядя Сэнди. – Думаешь, родители подкинут хорошие чаевые, или как?
– Брось ты, Сэнди, мне все равно, где он будет. Просто я хотел помочь тебе.
Дядя Сэнди рад был исправить оплошность, тем более что это пришлось бы делать в любом случае, но хотел сделать это сам, а не по указке дяди Ирланда. Он взял схему размещения детей и насупленно уставился в нее.
– В твоей хижине он все равно не поместится. Ты, наверно, забыл, что там у вас бак для воды и место остается только на пятерых.
– Сэнди, так у меня-то сейчас всего четверо. Ты же знаешь, Арнольд Остерман не приехал на вокзал, у него свинка.
Сэнди поднял свою грузную тушу:
– Не волнуйся, Ирланд, я все устрою. Твоя хижина остается без изменений. Возвращайся к своим ребятам. С Герби Букбайндером я разберусь сам.
Рука Герби снова оказалась во влажной, крепкой лапе дяди Сэнди. Теперь не видать ему хижины дяди Ирланда как своих ушей. От каких мелочей зависят порой счастье и беда! Поговори запевала иначе, измени хоть два-три слова – и желание Герби исполнилось бы, а теперь пиши пропало. Старший вожатый потащил мальчика обратно по проходу и остановился возле унылого мужчины средних лет с островками синевы после бритья на бледном лице. Герби с беспокойством заметил, что место напротив занимает Ленни Кригер.
– Дядя Сид, – сказал старший вожатый, – получайте пополнение в Тринадцатую хижину. Этот парень оказался чересчур башковит для тех ребят, к которым его определили с самого начала, и я перевожу его к вам.
После такого благоприятного представления пятеро мальчишек, сидевшие вокруг вожатого, придирчиво уставились на Герби.
– Никак нам подсунули генерала Помойкина! – воскликнул Ленни. – Пропало лето.
– Хватит, помолчи, – строго одернул его вожатый, но и сам поглядывал на Герби без особой радости.
– Дядя Сид ведет у нас драмкружок и музыку, – объяснил дядя Сэнди, – так что здесь самое место смышленому мальчику, который не слишком жалует спорт. Тед, дай-ка ему сесть, – обратился он к востроглазому блондину с ястребиным носом и ртом до ушей. Тот вызывающе покосился на старшего вожатого и подвинулся в угол сиденья, которое до сих пор занимал один. Герби сел. Старший вожатый ушел, участь нашего толстяка была решена. С обреченностью матроса, угодившего на корабль со зверскими порядками; полицейского, приставленного караулить туннель; святого отца, заброшенного в глухое индийское селение, где свирепствует лихорадка, – Герби Букбайндер покорился приговору судьбы, которая назначила ему провести лето среди обитателей Тринадцатой хижины.
– Тебя как звать? – спросил дядя Сид.
Едва Герби успел ответить, как Ленни весело прочирикал:
– Генерал Помойкин. Его зовут генерал Помойкин.
– Здравия желаю, генерал, – ухмыльнулся желтушный парень в красно-желтой фуфайке с эмблемой «JIM» на груди. Злые прозвища мальчишки подхватывают на лету. Зато уважительных прозвищ днем с огнем не сыскать.
