Секретари, телохранители и прихлебатели плотной, почти непроницаемой стеной окружали его персону. Взведенный курок леденил его дни и ночи, страх перед нацеленным в спину дулом, пулей, готовой вырваться из ствола, разливал вокруг него металлический холод и любезную учтивость. Пистолеты, пулеметы, защитные доспехи из тончайшей стали, бронированные ложи и автомобили. Приходили льстецы поглядеться в фарфоровые зеркала. Для мультимиллионеров устраивались роскошные приемы.
Жесткой газетной бумаги не существовало отныне для него, ее сменили рулоны воскуряющих фимиам шелковых листов; их золотые буквы освещали его сверху донизу, его, возможного кандидата на пост президента Компании с титулом Зеленого Папы.
Его Зеленое Святейшество, Карибский Папа, достойный носить Великий Изумруд!
Мейкер Томпсон желал получить все. Его мечта — стать Зеленым Папой или губернатором новых присоединенных земель. Он считал это делом решенным. Президент Компании и сенатор от Массачусетса ожидали его к десяти часам. Белый вкрадчивый орангутанг протянул ему мохнатые руки с блестящими — цвета незрелого мандарина — ногтями: сердечность небывалая, но объяснимая, сенатор видел, что писали о нем газеты, и стал его больше ценить.
— Я прибыл из Вашингтона, — поспешил сообщить ему сенатор, — однако сядем, если вам угодно. Я обсуждал вопрос об аннексии с государственным секретарем, моим старым другом, и доложу вам, пришлось бы порядком перекроить международную карту. Скажите, мистер Мейкер Томпсон, какое расстояние отделяет наши владения в тех краях от английской колонии Британский Гондурас?..
— На карте точно указано, сенатор, и, если вы позволите, мы можем определить в одну минуту.
— Теснейшее английское соседство!.. — воскликнул сенатор, чиркнув по карте леденцом розового глаза под мутным стеклышком. — Теснейшее английское соседство! Англия имеет обыкновение прибирать к рукам все, что на земном шаре кажется ей полезным для короны, ссылаясь при этом на опасное соседство. На то она и владычица морей, чтобы стать соседкой всего того, чего она вожделеет и что покоряет, но в данном случае наше соседство — не фикция, а географическая реальность.
Золотистые ворсинки мха снова вырвались за пределы сенаторской одежды, и он, склонившись над мелкомасштабной картой, пыхтя и морщась, чтобы удержать на месте непоседливый монокль, приглаживал одним, двумя, тремя пальцами — мизинец, торчком — бело-желтую стружку, снимаемую воротничком с толстых складок шеи.
— Теснейшее английское соседство… Господа, нам придется удовлетвориться лишь выгодами аннексии…
— Не вижу выгод без аннексии, — ответил Мейкер Томпсон. — Если из-за боязни подразнить немного этих свиней британцев мы откажемся от захвата, то потеряем все.
— К несчастью, речь идет не об одних лишь англичанах. Имеются речные, озерные и морские порты, жизненно необходимые для транспортировки кофе, идущего в Германию, и немцы, а вместе с ними и другие великие державы сочтут себя ущемленными нашим аннексионистским демаршем в этой области.
— Не думаю, немцы скорее поддержат нашу затею, они злы на британцев, идущих напролом все дальше, ощипывающих землю, как индейку. Достаточно взглянуть, что они сделали с Британским Гондурасом, — голая коленка, без единого кустика, где население, в основном негры, живет хуже, чем вьючный скот. Я туда наведывался и говорил с губернатором, англичанином, который напяливает смокинг, чтобы съесть картофелину с листиком салата. Когда я сказал ему о рабстве негров, он мне ответил: «Мой дорогой друг, где бы мы, англичане, ни появились, мы везде даруем свободу рабам, но не скоту…» И как ни в чем не бывало мы продолжали смотреть из огромного окна губернаторского дома на море, божественное Карибское море. Все это я вспомнил к слову, британцы не могут противиться нашей аннексии, потому что обладают не большими, чем мы, правами на владение своим Белизом.
— Причин вполне достаточно, чтобы противиться, вмешался президент. — Если у них нет законного основания для пребывания в Белизе, они боятся, что более могущественный сосед, вроде нас, присоединив эту маленькую страну, потребует от них очистить не принадлежащие им земли, выкатиться раз и навсегда отсюда, убраться на свой остров.
— Вы попали в самую точку! — воскликнул Мейкер Томпсон, обжигая карим пламенем своих глаз металлические глаза президента Компании. И, посмаковав секунду свои мысли, продолжал: — Присоединив к себе Британский Гондурас, мы их выбросим из этой маленькой страны на основании доктрины Монро, которая нам уже дала один сахарный остров.
— Доктрина Монро в данном случае бессильна, вмешался в разговор сенатор. — Не надо забывать, что еще не высохли чернила на англо-японском соглашении и что Трафальгарское сражение началось не просто так. Англия, конечно, не Испания, но не будем терять времени и вкратце подведем итог, чтобы прийти к какому-то решению. Англия, Германия и другие державы воспротивятся любой аннексии в широком плане, и мы должны сейчас удовлетвориться тем, что имеем: фактической аннексией. Оставим в покое англичан с их голым Гондурасом без единого кустика, — представляю себе его! Есть там, наверное, и клуб, где можно валяться пьяным, и их женщины, эти страшные «лед»… — он произнес «леди» на французский лад, чтобы получилось «страшными уродками»[62], засмеялся и провел по губам ладонью вместо платка, который торчал из кармана и, казалось, ждал, когда сможет вобрать в себя слюну с его пальцев.
Глава Компании тоже усмехнулся. Сенатор закончил:
— И будем довольствоваться, — повторил он, — тем, что уже имеем: железными дорогами, причалами, плантациями… Какую еще аннексию нам надо?..
— Если уважаемый сенатор мне позволит…
— Все, что хотите, мистер Мейкер Томпсон…
— Вопрос неправильно поставлен, и потому решение, к которому пришел господин сенатор вместе с высокочтимым государственным секретарем, я осмелюсь назвать абсолютно неприемлемым. Я поясню. Земли, которые эксплуатирует Компания, не принадлежат ей по закону. Мы не хозяева. У нас нет юридической зацепки, чтобы остаться навсегда. В любой момент нам могут сказать: вон отсюда, кабальеро, это не ваше! Мы держимся там, расшвыривая песо и доллары в правительственных сферах. Жалобы местных крестьян не доходят туда, куда надо, не возносятся, глохнут в их раскрытых ртах, как зевота голодных. Между народом и правителями воздвигнута стена из золота, и эта золотая стена — мы; стена, которая вбирает звук, не дав ему растечься эхом, даже если это крик многих; об нее дробятся камни | и осколками разят восставших. С другой стороны, контракт, единственный в своем роде, по которому нам отданы железные дороги, причалы, все сооружения, резервуары, подвижной состав, полоса земли на побережье без какой-либо компенсации или выплаты, выгоднее, чем участие в лотерее, — этот контракт может быть в любой момент пересмотрен и расторгнут, потому что в числе его многих правовых изъянов имеется один, сводящий весь договор на нет: он по сути своей противоречит конституции страны. И поскольку мы рискуем потерять все выгоды, я предлагаю аннексию как средство защиты американских капиталов. Нельзя забывать, что мы проникли в эту страну под предлогом доставки почты на наших судах, что мало-помалу мы стали…
— Полными хозяевами, честь вам и хвала, Мейкер Томпсон! Весь Чикаго рукоплещет вашему бесподобному деянию!
— Аплодисменты, — обернулся он к президенту, вовсе не страхуют нас от катастрофы! Поэтому я продолжаю настаивать на аннексии и надеюсь, что уважаемый сенатор, учитывая высказанные соображения, снова повидает государственного секретаря, с которым его связывает, как я слышал, старая дружба, и соответствующим образом осветит проблему. Нам нужно защитить наши капиталы присоединением этой республики, которая передала нам свои железные дороги, свои причалы, свои богатства и в банках которой, в торговле, в политике мы безраздельно господствуем; с нами советуются, нас боятся; мы значим больше, чем законодательная, исполнительная и судебная власти республики, вместе взятые, а четвертую мы содержим, ибо без нашего «паблисити» и денег, идущих тайными каналами в карманы журналистов, эта власть не существовала бы.
— Да, конечно, если подвести такую базу, вся проблема выглядит иначе, согласился сенатор, — но мне кажется все же рискованным обращаться в госдепартамент с просьбой о присоединении республики, чтобы защитить капитал, вложенный в какие-то несколько плантаций…
— Уважаемый сенатор не должен сводить проблему к одним плантациям, к защите нашего имущества, это лишь потеря времени. Есть другой важный момент в политической игре — общественное мнение, глупая мошка, которую наша пресса легко поймает в свои сети. Надо развязать кампанию в защиту безопасности нашей территории, которая, по сути дела, простирается до Панамы, потому что Мексика, даже без Теуантепека[63], географически является нашим продолжением и копией североамериканской системы. Такая кампания вместе с серией сенсационных сообщений о широкой сети японского шпионажа в Латинской Америке и статей о желтой опасности создаст благоприятную атмосферу для нашей аннексионистской политики. Если до сооружения канала в Панаме в центре внимания стояли Никарагуа и Теуантепек, ничего нет удивительного в том, что между Теуантепеком и Никарагуа возникнет новый штат; он помешает японцам использовать строящуюся панамериканскую магистраль для нападения со стороны Мексики на Панамский канал и блокирования нашего флота. Упирать надо именно на блокаду флота. Технические данные, заключения экспертов, всегда готовых любое измыслить в нашу пользу, мы добудем и, как я думаю, можем рассчитывать на некоторых представителей в конгрессе…
