Не знаю, приходилось ли вам наблюдать, как тигр в джунглях, набрав в грудь воздуху, готовится совершить прыжок и попасть обеими ногами на спину существа помельче. Наверно, нет. И мне тоже не приходилось. Но думается, что тигр в такую минуту будет похож на… конечно, если не считать багровой физиономии и головы в форме тыквы, а так-то он будет вылитый Дж. Д’Арси Чеддер, взирающий на Вустера. Минуту или две он так стоял, то надувая грудь, то спуская воздух. А потом произнес, как я и ожидал:
– Хо!
Вместо собственноручной подписи, так сказать.
Но я как стоял с непринужденным видом, так и остался стоять. Не спорю, облик этого типа был грозен. Грознее трудно себе представить. Однако, сжимая в кармане дубинку, я без трепета смотрел ему в глаза. Как жена Цезаря, я был готов ко всему.
Равнодушно кивнув, я сказал:
– А, Сыр. Как делишки?
Этот вопрос совсем вывел его из себя. Он заскрежетал зубами:
– Сейчас ты у меня увидишь, как делишки! Я тебя целый день ищу.
– Тебе что-то от меня нужно?
– Мне нужно вырвать тебе голову с корнем и затолкать ее тебе в глотку!
Я опять кивнул невозмутимо, как прежде:
– Ах да. Приблизительно такое желание ты уже выражал вчера вечером, я не ошибаюсь? Теперь я все вспомнил. Весьма сожалею, почтенный Сыр, но, боюсь, с этим ничего не получится. У меня другие планы. Перси Горриндж, несомненно, сообщил тебе, что я ездил утром в Лондон. Вот за этой вещью, – и, вынув из кармана своего надежного защитника, многозначительно помахал у Сыра перед носом.
Определенное неудобство для человека, лишенного усов, состоит в том, что ему нечего покрутить в состоянии растерянности, и он остается стоять с дурацким видом и с отвислой, как увядшая лилия, нижней челюстью. Именно это и произошло сейчас с Сыром Чеддером. Он походил на ассирийца, который, напав, аки волк, на овчарню, нашел, что там проживают не кроткие овечки, а дикие коты, перед лицом которых, понятно, ассириец оказывается дурак дураком.
– Чрезвычайно удобное приспособление, – не довольствуясь эффектом, продолжал я. – Про них много пишут в детективах. Называется «полицейская дубинка», хотя в Америке, если не ошибаюсь, пользуются термином «свинчатка».
Сыр шумно дышал, вытаращив глаза. Вероятно, он ничего подобного в жизни не видел. Новые впечатления подстерегают нас повсюду.
– Опусти эту штуковину! – хрипло проговорил он.
– Я так и намерен поступить, – парировал я молниеносно. – Я опущу ее со всей силой, стоит тебе пошевелиться, и хотя я новичок во владении этим инструментом, промахнуться и не попасть по такой головизне, как твоя, я просто не могу. Где ты тогда очутишься, Чеддер? На полу, мой любезный, вот где ты очутишься, а я рядом с тобой непринужденно отряхну ладони и положу эту вещицу обратно в карман. Обладая оружием такого образца, самый тщедушный из слабаков уложит как миленького любого верзилу. Выражая мою мысль двумя словами, я вооружен и стою над тобой, прочно расставив ноги: только попробуй прыгнуть, и я спокойно, как огурчик…
Глупо было так говорить – вот это, насчет того, чтобы он попробовал прыгнуть, – тем самым я подсказал ему мысль, и на слово «огурчик» он подскочил, что было для меня полной неожиданностью. В этом вся беда с такими мясистыми типами вроде Сыра. От них совершенно не ждешь, что они сорвутся с места быстрее кролика и опишут в воздухе дугу. Я опомниться не успел, как свинчатка, выбитая у меня из руки, пролетела через весь холл и упала у подножия дядиного сейфа.
И я остался стоять совершенно беззащитный.
Впрочем, «остался стоять» – это только так говорится. В такие острые моменты мы, Вустеры, не остаемся стоять. Всякий мог бы убедиться, что Сыр в нашем тесном кругу – не единственный человек, способный сорваться с места быстрее кролика. Я думаю, во всей Австралии, где эти животные так размножились, не найдется кролика, способного проявить хотя бы десятую долю той прыти, с какой я удалился из центра событий. Сделать в воздухе перелет на десяток футов с поворотом назад и приземлиться за диваном было для меня делом одного мгновения. В этом положении относительно друг друга мы какое-то время и пребывали: стоило ему, точно борзому псу, броситься за мной вокруг дивана с одной стороны, как я тут же, подобно электрическому зайцу, перебегал от него на другую сторону, и все его старания кончались ничем. Генералы, о которых я упоминал выше, очень часто прибегают к такому маневру. Стратегическое лавирование, так это называется.
Сколько это хождение вокруг да около продолжалось бы, сказать трудно, но, вероятно, не особенно долго, потому что мой партнер уже начал подавать признаки изнеможения. Эти мясистые ребята вроде Сыра, если не тренируются к очередному спортивному событию на воде, склонны поддаваться соблазнам чревоугодия. И это приносит свои плоды. Сделав первую дюжину кругов, когда я еще был свеж, как цветок, и готов продолжать в том же духе хоть все лето, Сыр уже громко пыхтел, и лоб его покрылся трудовым потом.
Но как часто случается, наш спортивный поединок не был доведен до конца. Когда мы уже собирались пуститься по тринадцатому кругу, нас прервало появление Сеппингса, дворецкого в доме тети Далии, и с очевидно официальной целью.
Я обрадовался, так как на какое-нибудь такое стороннее вмешательство как раз и надеялся, однако Сыр был явно недоволен этим превращением нашего дуэта в трио, и я догадывался почему. Наличие верного слуги мешало ему показать себя с наивыгоднейшей стороны и завоевать победу. Я уже объяснял ранее, что кодекс чести Чеддеров запрещает драку в присутствии дамского пола. То же самое правило распространяется и на случаи, когда среди зрителей наблюдается кто-то из домашней обслуги. Пусть Чеддер даже уже взялся проверять, какого цвета печенка у его противника, но если в публике оказался обслуживающий персонал, всякий Чеддер немедленно сворачивается и возвращается в сыроварню.
Однако возвращаться в сыроварню они не любят, поэтому не приходится удивляться, что, вынужденный по вине почтенного мажордома прекратить военные действия, Сыр воззрился на него с плохо скрываемой злостью. Он спросил крайне нелюбезным тоном:
– Чего вы хотите?
– Дверь, сэр.
Сыр и вовсе перестал скрывать свою злость. Взгляд, устремленный им на Сеппингса, был так ею полон, что, казалось, тете Далии грозит серьезная опасность остаться без дворецкого.
– В каком смысле вы хотите дверь? Которую дверь? Какую дверь? Какого черта вам понадобилась дверь?
Мне стало ясно, что, если ему не растолковать, сам он никогда не поймет, поэтому я, так уж и быть, выступил с объяснением. Я вообще люблю в таких случаях помогать людям по мере своей возможности. Поскребите Бертрама Вустера, часто говорю я, и внутри найдете бойскаута.
– Речь идет о входной двери, любезный Сыр, мой танцевальный партнер, вот какую дверь, надо полагать, имел в виду Сеппингс. Готов побиться об заклад, что в дверь позвонили. Я прав, Сеппингс?
– Да, сэр, – с достоинством ответил дворецкий тети Далии. – В дверь позвонили, и я, как предписывают мои обязанности, пришел открыть ее.
Затем, выражая всем своим видом надежду, что этого для усмирения Сыра будет довольно, он приступил к исполнению.
– Дело в том, Сыр Чеддер, мой пирожок, – заключил я объяснения, – что там за дверью, держу пари, дожидается гость.
Я не ошибся. Сеппингс открыл дверь, блеснули золотые волосы, пахнуло «Шанелью № 5», и в дом вошла юная дева, да такая, которую с одного взгляда сразу можно было отнести в разряд симпомпончиков чистой воды.
Те, кто близко знает Бертрама Вустера, подтвердят, что он не из тех, кто станет разливаться соловьем, говоря о представительницах слабого пола. Бертрам Вустер сдержан и критичен. Он взвешивает каждое слово. Так что, когда я называю девушку симпомпончиком, вам должно быть ясно, что тут мы имеем дело с явлением необыкновенным. Она могла бы войти в любое собрание претенденток на корону Всемирной Королевы Красоты, и жюри расстелило бы перед ней красную ковровую дорожку. А модные фотографы бросились бы драться насмерть за право запечатлеть ее на фотопленке.
Подобно героине «Загадки красного рака» и вообще всем героиням детективов, которые мне в жизни довелось читать, она обладала локонами цвета спелой ржи и очами васильковой голубизны. Подкиньте сюда вздернутый носик и фигурку, изобилующую изгибами, наподобие игрушечной железной дороги, и вам не покажется странным, что Сыр, вложив меч в ножны, застыл перед нею с разинутым ртом, более всего похожий на человека, в которого ни с того ни с сего вдруг ударила молния.
– Миссис Трэверс тут где-нибудь? – вопросило это видение, обращаясь к Сеппингсу. – Скажите ей, что приехала мисс Морхед.
Я был ошарашен. По какой-то причине, может быть, потому, что у нее три имени, я представлял себе Дафну Долорес Морхед в виде пожилой дамы с лошадиным лицом и с пенсне в золотой оправе, подвешенным на черном шнурке к верхней пуговице. Увидев же ее воочию и в натуральную величину, я мысленно поздравил тетю Далию с мудрым решением пригласить эту красавицу в Бринкли-Корт, как я понял, чтобы способствовать продаже «Будуара». И вправду, одного ее слова, конечно, будет довольно для запускания Л. Дж. Троттера в нужном направлении. Он, конечно, превосходный, преданный муж, верный, как сталь, своей супруге, но и превосходные, верные, как сталь, мужья не могут не реагировать по полной программе, когда девушки типа Д. Д. Морхед применяют к ним свои меры воздействия.
