Браш оглянулся на вошедшую и учтиво произнес:
— Сейчас нельзя, мы заняты. Зайдите через полчаса.
— Миссис Эфрим! — выдохнула миссис Робинсон. — Я сейчас позову мистера Уоррена.
И она исчезла.
— Приход этой женщины все испортил, — с сожалением произнес Браш, опуская револьвер. — Нам надо поторопиться. Миссис Эфрим, а другого выхода отсюда нет?
— Не спрашивайте меня больше ни о чем, — сердито ответила миссис Эфрим. — Даже разговаривать с вами не хочу.
Браш подошел к прилавку, положил несколько банкнот.
— Эти деньги ваши, — сказал он грабителю. — Сюда также входит и стоимость револьвера. Теперь можете уходить. Вам следует поторопиться.
Грабитель взял деньги, которые отсчитал ему Браш, и, бочком пробравшись к двери, вдруг обернулся, надул щеки, издал губами неприличный звук и выскочил за дверь.
Браш осторожно отложил револьвер в сторону.
— Все это было чрезвычайно занимательно, не так ли, миссис Эфрим? Теперь я хочу возместить вам все убытки.
Миссис Эфрим не отвечала. Она подошла к кассе и с треском задвинула ящик для выручки.
— Не обижайтесь на меня, миссис Эфрим. Я должен был так поступить, чтобы остаться в согласии со своими принципами.
— Вы ненормальный.
— Нет, это не так.
— Нет, так! Вы сумасшедший. Где это слыхано, чтобы люди сами отдавали грабителям свои деньги? Позволить ему спокойно разгуливать на свободе!.. Нет, я не возьму ваших денег. Считайте, что это вы меня ограбили. А теперь проваливайте, пока не пришла полиция и не арестовала вас.
— Я не боюсь полиции.
— Делайте, что вам говорят! Уходите!
— Миссис Эфрим, если я сделал что-то не так, я все объясню, я оправдаюсь. Я вам должен приблизительно тридцать пять долларов…
В эту минуту в дверях появился мистер Уоррен, констебль города, в сопровождении нескольких человек, и среди них — миссис Робинсон.
— Выходи! — скомандовал Брашу мистер Уоррен. — Руки вверх и выходи!
Браш повернулся к миссис Эфрим.
— Он думает, что грабитель — я, — улыбнулся Браш. — Да не волнуйтесь, офицер, никуда я не денусь.
Мистер Уоррен надел ему наручники.
— Ох-ох, мистер Уоррен, как страшно! — съехидничал Браш. — Надеюсь, уж есть-то они мне не помешают. Я целые сутки ничего не ел, кроме одного яблока. Я хочу есть.
— Закрывайте свой магазин и идемте с нами, миссис Эфрим, — сказал мистер Уоррен. — Мы бы хотели прежде всего послушать ваш рассказ о том, что произошло.
— Да тут и говорить не о чем, — резко ответила миссис Эфрим. — Просто он глупец, каких свет не видывал. Нет, я не могу бросить свой магазин. Я не пойду.
Но мистер Уоррен настоял на своем, и вот вся процессия двинулась по Мэйн-стрит. К несчастью, на их пути попались мистер и миссис Грубер — они стояли под аркой и злорадно смотрели на закованного в наручники Браша.
— Смотри, Герман! — воскликнула миссис Грубер, хватая мужа за плечо. — Вот он! Похититель детей!
— Мистер Уоррен! — громко сказал мистер Грубер. — Я обвиняю этого человека в попытке похитить мою дочь Роду Мэй.
— Следуйте за мной, — сказал Уоррен.
Они пришли в тюрьму, и Браша заперли в камере. Оставшись в одиночестве, Браш поужинал вторым яблоком, удрученно вздохнул и улегся спать.
Озарквилл, штат Миссури. Джордж Браш встречает великого человека и узнает о себе нечто важное. Суд
На следующее утро надзиратель открыл дверь камеры, где сидел Браш, и сказал:
— Можешь выйти погулять, если хочешь. Судьи Карберри сегодня не будет до самого обеда. Он на рыбалке.
Стоял теплый солнечный день. Тюремный двор был ограничен с трех сторон каменными стенами тюрьмы, а с четвертой — высоким проволочным забором, за которым располагались служебные постройки. По внешней стороне гравийной прогулочной дорожки, опоясывавшей двор, стояли каменные скамьи. На одной из них, греясь на солнышке, растянулся человек в пальто. Он повернул голову и пристально вгляделся в Браша. У него было тонкое лицо с застывшей на нем сардонической миной и длинные шелковистые усы.
— Так-так, — произнес он. — Стало быть, еще один!
Браш приблизился, протянул ему руку.
— Меня зовут Джордж Марвин Браш, — сказал он. — Я приехал из Мичигана и торгую учебниками от «Каулькинса и компании».
— Родимые пятна есть?
— Чего? — не понял Браш.
— Меня зовут Зороастр Илз[17], — сказал человек. — Я лежу на лавке от самого себя.
Браш посмотрел на него с удивлением, но тот повернулся к нему спиной, и Брашу ничего не оставалось, как продолжать осмотр тюремного двора. По другую сторону проволочного ограждения огромный рыжий кот осторожно пробирался среди травы. Браш позвал его: «Кис-кис-кис!» Но кот даже не взглянул на Браша; он уселся и стал облизывать свои толстые передние лапы. Женщина развешивала на длинной веревке только что постиранное белье. Сначала она увидела Браша, потом кота и, словно испугавшись чего-то, закричала громко:
— Битти! Битти, сюда! Сюда, Битти!
Кот лениво поплелся к ней. Брашу пришло в голову, что неплохо бы сделать гимнастику. Он побегал по двору, потом остановился, успокоил дыхание и принялся за наклоны. Человек на лавке обернулся и открыл один глаз. Широко зевнув, он спустил ноги и сел.
— Эй, приятель, отдохни! — предложил он.
Браш обернулся к нему.
— Да, отдыхать тоже надо, — ответил он, — но лучше всего — после того, как хорошенько поработаешь.
Наконец Браш остановился. Некоторое время они молчали.
— По существу, в этой тюрьме не так уж плохо, а? — произнес Браш.
— Даже хорошо, — ответил Илз и, чмокнув губами в знак удовольствия, добавил: — Просто чудесно!
Браш понял, что сделал неуместное замечание. Он слегка смутился и сказал:
— На яичницу с ветчиной и на прогулку, я думаю, рассчитывать можно, а?
— Да, конечно! — умилился его новый знакомый. — Они только и мечтают о том, как бы сделать нам что-нибудь приятное.
— Отпечатки пальцев здесь, по крайней мере, не снимают.
— Полагаю, персонально для тебя они могли бы это устроить, если ты хорошенько их попросишь. И уж тогда-то они разглядят твою благородную душу. Они сразу оценят тебя. Они просто мечтают о таких преступниках, как ты.
С этими словами Илз снова улегся на скамью и закрыл глаза.
— Они будут весьма сожалеть, когда ты выйдешь отсюда, — добавил он.
— Я вижу, у вас что ни слово, то шутка, — улыбаясь, сказал Браш. — Признаться, я не сразу вас понял.
Илз открыл глаза и уставился на Браша, затем снова их закрыл. Брашу расхотелось разговаривать, он встал и пошел бродить по тюремному двору; внезапно его охватило острое чувство одиночества. От нечего делать он стал собирать мусор и складывать его в кучку в одном из углов двора. Кучка уже порядком выросла, когда его новый товарищ поднялся со скамейки и с совершенно серьезным видом направился к нему.
— Ладно, не будем сердиться, — сказал он. — Меня зовут Буркин, Джордж Буркин. Дай руку, Браш, я пожму ее. Я из Нью-Йорка. В настоящее время я без работы. Но раньше я был кинорежиссером. Пойдем сядем и обсудим наш позор. Я попал сюда за подглядывание. А ты за что?
— Я здесь по двум причинам. Во-первых, они подумали, что я хотел украсть маленькую девочку. А во-вторых, они подумали, что я пытался ограбить магазин или по крайней мере помог грабителю скрыться.
— Понятно. Это, конечно, недоразумение?
— Да. Кроме последнего. Но даже и в этом случае я прекрасно понимал, что я делаю. Если хотите, я вам расскажу, как все произошло.
— Подожди минуту. У тебя найдется сигарета?
— Нет. Я не курю.
— Не куришь?
— Нет.
— Хм, ладно. Ну, давай послушаем твою историю.
И Браш рассказал ему обо всех своих приключениях, начиная с обета молчания и до самого прибытия в тюрьму. Затем он прибавил к этому рассказ об аресте в Армине, рассказал заодно о своей теории Добровольной Бедности и о теории относительно грабителей.
Он закончил, наступило долгое молчание. Наконец Буркин встал и, сунув руки за ремень, прищурившись, взглянул на тусклое солнце.
— Ну что ж. Хорошо, — произнес он. — А я, представь себе, уже давно ищу кого-нибудь вроде тебя. Мне подумалось, что надо бы посмотреть по тюрьмам, потому что таким, как ты, там самое место.
— Таким, как я?
— Да. Ты знаешь, кто ты есть? Ты самый настоящий логик. Да, самый наиподлиннейший логик, какого я только встречал.
— Хм… Действительно, я всегда говорил всем, что поступаю логично… Но большинство людей, которых я встречал, считали, что я сумасшедший, — сказал Браш задумчиво и нерешительно добавил: — А это хорошо — быть логиком?
Буркин прошел несколько шагов не отвечая. Повернув обратно, он сказал:
— По крайней мере это не смешно.
