Потому я невыразимо обрадовалась, услышавъ, что мы отправляемся въ Кёльнъ, городъ одеколона и знаменитой колокольни, хотя и надобно сознаться: что касается первой причины привлекательности, Кёльнъ ужасно разочаровываетъ. Фабриканты знаменитаго косметическаго средства повидимому извлекаютъ все благовонное, что могло быть въ городѣ; съ такою старательностью, что не остается въ Кёльнѣ ничего выносимаго для человѣческаго обонянія. Изъ всѣхъ европейскихъ городовъ, онъ, говорятъ, самый худшій въ этомъ отношеніи; даже папа, который нюхаетъ табакъ и привыкъ къ запаху ирландскихъ ярмарокъ, даже онъ говорилъ, что чувствуетъ «какую-то духоту».
Но колокольня… ахъ, милый мой другъ! я не имѣю словъ для выраженія восторга, который внушила она мнѣ. Даже лордъ Джорджъ, это вѣтренное существо, не могъ противиться вліянію упоительнаго вида, и когда мы шли по темной лѣстницѣ, въ пылу чувства онъ крѣпко пожалъ мою руку (будь увѣрена, Китти, что онъ никогда не позволялъ бы себѣ этой вольности, еслибъ впечатлѣніе, произведенное колокольнею, не располагало къ энтузіазму), пожалъ крѣпко мою руку и сказалъ страстнымъ голосомъ:
«Ахъ, миссъ, еслибъ вы могли читать въ моемъ серд…»
Кто знаетъ, Китти, что сказалъ бы онъ далѣе, что хотѣлъ онъ сказать? Но въ эту самую минуту, ненавистный сторожъ очутился подлѣ насъ, говоря: «отстали отъ компаніи, господа, не надо отставать, растеряетесь!» Ненавистный сторожъ! какъ я проклинала его тогда! Мое торжество, мое почти признанное лордомъ Джорджемъ торжество погибло, исчезло навѣки!
Мы присоединились къ нашему обществу и сошли съ колокольни. Только тогда, какъ заперлись за нами послѣднія двери, мы замѣтили, что съ нами нѣтъ папа. Куда исчезъ онъ? Мы не безпокоились объ этомъ, думая, что онъ сошелъ прежде насъ и отправился домой. Но онъ остался въ верхнемъ ярусѣ колокольни, вздумавъ обойдти вокругъ его галереи. Возвратясь къ двери, ведущей внизъ, онъ нашелъ ее запертою. Не знаю, сколько времени могло бы продолжаться его заключеніе, еслибъ не пришло ему въ голову вѣрное, хотя и опасное средство спасенія. Онъ сталъ отламывать ослабшія черепицы кровли и бросать ихъ съ ужасной высоты на улицу, бывшую у ногъ его. Изумительное счастіе, какъ онъ не убилъ ими никого, потому-что улица эта одна изъ самыхъ многолюдныхъ и подлѣ стѣны стоятъ столики и лотки съ фруктами. Выдающіяся впередъ украшенія башни, вѣроятно, задержали большую часть бросаемыхъ имъ черепицъ, но одна упала на проѣзжавшую карету и пробила насквозь не только верхъ, но и дно ея, пролетѣвъ въ двухъ вершкахъ отъ сидѣвшей въ каретѣ дамы, которая упала въ обморокъ. Папа, конечно, этого не видѣлъ и силился отломить свинцовый жолобъ, когда люди, бросившіеся съ улицы на колокольню, схватили его.
Около часа прошло въ крикѣ и брани, потому-что папа также кричалъ, считая виноватымъ не себя, а сторожа, который заперъ его, и требуя, чтобъ наказали этого старика; съ мама, еще слабою и нервною послѣ болѣзни, сдѣлался истерическій припадокъ: а между-тѣмъ на улицѣ собиралась толпа, грозя расправиться съ сумасшедшимъ, который могъ перебить множество народа. Въ такихъ неблагопріятныхъ обстоятельствахъ мы, кое-какъ уладивъ наконецъ дѣло съ сторожемъ, рѣшились не показываться на улицу, пока разойдется народъ; послали въ гостинницу за закускою и очень-удобно расположились въ комнаткѣ сторожа, гдѣ и оставались до поздняго вечера. Оправившись отъ перваго непріятнаго впечатлѣнія, мы развеселились, лордъ Джорджъ былъ, по обыкновенію, душою общества, и мы чрезвычайно хохотали бѣглой игрѣ его беззаботной веселости — качество, которое можно назвать лучшимъ даромъ природы.
Я знаю, Китти, куда уносятъ тебя мысли. Не правда ли, ты вспоминаешь о ночи, которую провели мы на старой мельницѣ въ Гариффѣ, когда мостъ былъ сломанъ водою. Клянусь тебѣ, о томъ же думала и я; тамъ Пьеръ въ первый разъ сказалъ мнѣ о любви своей. До того времени я и не предполагала въ немъ этого чувства: я была молода, безхитростна, довѣрчива, какъ дитя природы. Да, я должна сказать, что съ его стороны было несовсѣмъ-хорошо нападать на такое невинное, опрометчивое сердце. Развѣ я знала свѣтъ? Могла ли я предвидѣть, какое мѣсто буду занимать въ обществѣ? Могла ли тогда понимать я, какъ дерзко было ему просить моей руки.
У него много превосходныхъ качествъ ума и души. Я не отрицаю ихъ; но никогда не могу простить заблужденія, въ которое онъ вовлекъ меня. Я не хочу, чтобъ ты пересказывала ему это — нѣтъ, Китти, не нужно. По всей вѣроятности, мы никогда не встрѣтимся съ нимъ, и я не хочу, чтобъ хоть одна жесткая мысль омрачила память минувшаго. Можетъ-быть, впослѣдствіи буду имѣть возможность оказать ему услугу; и пусть онъ будетъ увѣренъ, что никакое положеніе въ обществѣ, сколь бы ни было оно высоко и блистательно, не разорветъ нитей прежней дружбы! Даже въ настоящую минуту я увѣрена, лордъ Джорджъ готовъ для меня быть ему полезенъ. Скажи мнѣ свое мнѣніе или узнай отъ него, не будетъ ли ему пріятно получить мѣсто доктора на одномъ изъ кораблей, отвозящихъ въ ссылку преступниковъ? Мнѣ говорили, что это превосходныя мѣста для предпріимчивыхъ молодыхъ людей безъ протекціи; я слышала, что поселяющійся въ колоніи получаетъ во владѣніе множество земли и всѣхъ туземцевъ, которыхъ успѣетъ наловить. Сколько могу судить, это было бы очень-хорошо для Пьера Б., потому-что у него романтическая голова.
Куда увлекли меня мысли! На чемъ я остановилась?.. Да, на той сценѣ, какъ мы сидѣли въ комнаткѣ сторожа, въ этой комнаткѣ со сводами, съ мрачнымъ окномъ, въ которомъ были такія маленькія, такія темныя стекла. Мы отправились въ нашъ Hôtel ужь въ первомъ часу ночи; улицы были совершенно-пустынны; мы шли въ молчаливой задумчивости; я опиралась на руку лорда Дж., и желала, сама не знаю, почему и зачѣмъ — это было неясное чувство, желала, чтобъ идти намъ было далеко, далеко!
Мы живемъ въ Hôtel de l'Empereur, прекрасной гостинницѣ, выходящей на Рейнъ; мое окно надъ самой рѣкой; и когда мы возвратились, я до разсвѣта сидѣла у окна, смотря на бѣгущую воду и только иногда прибавляла нѣсколько словъ къ этимъ строкамъ, а иногда мой вздохъ улеталъ съ прокравшимся ко мнѣ вѣтеркомъ ночи.
И вотъ, послѣ всѣхъ этихъ отступленій, дошла я до разсказа, который обѣщала въ началѣ моего капризно-блуждающаго письма. На другой день послѣ нашей экспедиціи на колокольню, мы сидѣли за завтракомъ, какъ на дворъ гостинницы въѣхала хорошенькая дорожная карета, споимъ громомъ привлекшая всѣхъ насъ къ окну. Это была восхитительная britschkà [32]; одинъ изъ тѣхъ экипажей, которые свидѣтельствуютъ о вкусѣ своего владѣльца. Она была очень-проста и покойна, но изящной формы, и множество ящиковъ, ящичковъ и сундуковъ, по всюду придѣланныхъ, показывали, что путешественникъ возитъ съ собою все, нужное для комфорта. Разсыльнаго [33] не было, но сзади кареты сидѣла очень-мило-одѣтая служанка, очевидно, француженка. Пока мы разсуждали, кто такой новопріѣзжій, лордъ Дж. съ восклицаніями радости и изумленія вдругъ бросился изъ комнаты, въ одну секунду стоялъ онъ ужь подлѣ кареты, изъ которой протянулась ему прекрасная, бѣлая ручка. По его позѣ и обращенію было видно, что онъ въ самыхъ дружескихъ отношеніяхъ къ прекрасной путешественницѣ; нетрудно также было догадаться по жестамъ хозяина гостинницы, что онъ изъявлялъ свое сожалѣніе о невозможности, найдти помѣщеніе, потому-что всѣ нумера заняты. Какъ обыкновенно въ такихъ случаяхъ, кругомъ собралось множество зѣвакъ, нищихъ, носильщиковъ, служителей, которые жадно старались заглянуть въ карету и принимали живѣйшее участіе въ происходившемъ; чтобъ избѣжать ихъ несноснаго любопытства, лордъ Дж. предложилъ дамѣ выйдти изъ экипажа.
Она согласилась, и мы увидѣли чрезвычайно-элегантную даму, въ полутраурѣ; когда она выходила изъ экипажа, мелькнула, по выраженію Джемса, «изумительная ножка». Не успѣли мы отойдти отъ окна, чтобъ снова сѣсть за столъ, какъ вбѣжалъ лордъ Джорджъ, говоря: «Представьте, пріѣхала мистриссъ Горъ Гамптонъ, и здѣсь нѣтъ пріюта для ней! Ея глупый разсыльный, какъ открывается, проѣхалъ въ Боннъ, хотя она сказала ему, что думаетъ остаться на нѣсколько дней здѣсь!»
Со стыдомъ признаюсь тебѣ, милая Китти, что никто изъ насъ до той минуты и не слыхивалъ о мистриссъ Горъ Гэмптонъ, хотя, нѣтъ сомнѣнія, это имя извѣстно всѣмъ, кто имѣетъ хотя малѣйшее понятіе о высшемъ обществѣ. Лордъ Джорджъ, очевидно, предполагалъ, что не возможно не знать, кто мистриссъ Горъ Гэмптонъ. Мы, разумѣется, не обнаружили своего невѣжества и стали жалѣть, печалиться, недоумѣвать о такомъ непріятномъ для нея случаѣ.
— Да, изъ этого видно, говорилъ лордъ Джорджъ, поспѣшными шагами ходя по комнатѣ и разсѣянно крутя рукою волосы: — что всѣ дары счастливой судьбы: знатность, богатство, красота, прелесть, не избавляютъ отъ житейскихъ непріятностей. Еслибъ въ Лондонѣ предложить пари, что мистриссъ Горъ Гэмптонъ будетъ такого-то числа завтракать здѣсь въ общей залѣ гостинницы, васъ назвали бы сумасшедшимъ, и вы могли бы выиграть мильйоны.
