Именно тогда и стал он проверять ситуацию.
— А что это, собственно, такое? — спросил он.
— Это дядя Джордж.
— Знаю. Почему мы бежим?
— Потому что я не хочу, чтобы он нас поймал.
— А что?
Флик онемела, Билл заполнил перерыв в беседе тем, что, обогнув омнибус, резко свернул на Аддисон-род.
— То есть как? — спросила наконец его удивленная пассажирка.
— Ну, поймает, — объяснил водитель, ловко избегая убийства поворотом руля. — Что он вам сделает?
Его гордый дух уже раздражало, что приходится удирать от коротышки с двойным подбородком, который ему, как говорится, на один палец. Начнись смертный бой, и он их уложит за две минуты, и этого дядю, и шофера. По удачному слову Айзека Пули, он их размажет по мостовой. Но нет, он бежит от них, как грешник из псалма, он дает им гонять себя по всему городу. Гордость Вэстов не могла этого стерпеть.
— Что он сделает? — повторил Билл. — Силком домой не потащит!
— Да, да, — сказала Флик. — Я просто не хочу его видеть.
— Почему? — настаивал Билл, только что избежавший возможности уменьшить на одну персону несовершеннолетнее население Ледброк-гров.
— Не знаете вы дядю Джорджа, — покачала Флик головой. — Он такой настырный. Так и давит, так и давит.
— Ну прям! — возразил Бидл.
— Нет, правда. Уставится, прикажет — и все, выполняют. Когда он смотрит на меня, я себя чувствую удавом и кроликом.
— То есть как?
— Ну как будто он меня загипнотизировал. Если бы я тогда не заперла дверь, и он бы вошел и посмотрел, я бы сразу слиняла и пошла к ним, обедать. Так и теперь. Поймает — я вернусь с ним домой.
— Чепуха какая! Да не трусьте вы!
— Что поделаешь! Так уж оно есть.
Билл, в сущности, был прост душой, но достаточно долго жил в этом мире, а потому знал, что женские причуды надо почитать, какими бы дикими ни были они со здравой, мужской точки зрения. Смутно, приблизительно он Флик понимал — когда-то его вот так же завораживал Риджвей. У этого достойного слуги были свои взгляды на шляпы и галстуки, дававшие ему силы преодолеть вкусы человека, у которого он служил. О людях не спорят, если кто могуч, тот могуч, надо это принимать. Если Флик сжимается от одной мысли о встрече с дядей Джорджем, значит, надо бежать от него до последней капли бензина.
Он крутанул руль, они полетели к востоку, и погоня обрела странное сходство со сном, устранявшее самую возможность связных размышлений. Билл понятия не имел, куда они едут; он заблудился в Лондоне, как героиня мелодрамы, и просто нырял в любую улицу, если та мало-мальски для этого подходила. Лимузин следовал за ним. Уйти от него в потоке машин никак не удавалось, Билл уповал на сельскую местность. Внезапно домов стало меньше, и он с удивлением понял, что этот чертов город и впрямь кончается. Петлял он так, что каким-то образом оказался на Хертфоршидской дороге.
— Ну, — сказал он сквозь зубы, — теперь мы им покажем! Машину он взял напрокат, но за время погони полюбил ее, как родную. Она и впрямь была хороша, а показать себя могла именно на широком шоссе. Настоящей, вдохновенной машине как-то претят рельсы и всякий транспорт. Ей нужен простор. Она его обрела и радостно взревела всем своим мотором. Стрелка указывала сорок, потом — сорок пять.
— Что, съели? — крикнул Билл через плечо. — Ну-ка, посмейтесь!
Огастес Бриггз словно бы услышал эти слова. Смеяться он не стал, гильдейские правила допускают разве что легкую усмешку, и все же на мгновение уголок его рта сдвинулся. Самую мысль о том, что какая-то поганая машинка бросает вызов «Браун-Виндзору», он встретил почти веселым презрением и так рванулся вперед, что курица, собравшаяся неспешно перейти дорогу, спасла свою жизнь лишь безумным прыжком в последнюю долю секунды.
Так пролетели они Нью Барнет, Хедли Вуд, Поттерс Бар и Сент Миммз, а у самого Хатфилда долгая, долгая охота внезапно окончилась.
Билл замечал, что она уже не та, что охотник приналег, и довел стрелку до пятидесяти. Острое чувство возможного поражения несколько охладило его. Что-то подсказывало ему, что лимузин идет именно на той скорости, которая уже опасна. Однако он не сдавался, пытаясь выжать из своей машины то, на что она не рассчитана, когда опасения его оправдались.
Машина завертелась на шоссе так, что он едва не выпустил руль. Когда ему удалось с ней справиться, раздался звук, известивший его о том, что. как это ни ужасно, в самый разгар охоты он выведен из строя лопнувшей покрышкой.
Случилось это почти напротив опрятных невысоких ворот, за которыми виднелся опрятный невысокий домик, отделенный от дороги живой изгородью и садиком. Билл оглянулся и увидел, что ярдах в двухстах лимузин несется вперед, словно галеон под ветром. Он схватил спутницу за руку. Пришло время быстрых действий.
— Сюда! — крикнул он, и, выпрыгнув из машины, они кинулись в ворота.
Садик, в который они попали, был одной из тех нарядных и опрятных заводей, где каждый листик и лепесток говорит о нежной любви его владельца. Аккуратные палочки поддерживали невысокие растеньица. Аккуратные дорожки петляли меж аккуратных клумб. Если беззаботная улитка забредет в такое место, она покраснеет и попятится, признав, что оно — святое. На Билла и Флик оно должно было воздействовать точно так же.
Но Билл и Флик спешили, а когда спешишь, забываешь свое лучшее «я». Петлять по лабиринту дорожек они не стали. Схватив Флик за руку, Билл побежал наискосок, к кустам, сулившим временное пристанище.
В окне первого этажа виднелось лицо, посиневшее от чистой злобы. Они слышали, как чьи-то руки колотят о стекло и чей-то жуткий крик, напоминающий о страждущем бесе, летит за ними.
Однако не остановились, чтобы объясниться или извиниться, но, прыгая через клумбы, добежали до кустов. Там они передохнули; а вскоре — и заметили, что в ворота, словно снаряд, ворвался сэр Джордж.
2Сэр Джордж торжествовал; ему казалось, что неприятный случай — это кара, настигнувшая злодеев. Чувства эти так раззадорили его, что, вновь обретя неодолимую стремительность, он не стал дожидаться, пока его довезут до места, но забарабанил по стеклу, а там — и выскочил примерно в двадцати ярдах от ворот. Долгое безделье тела сказалось на нервах. Во всю прыть, какая возможна, когда у вас короткие ноги, он понесся вперед.
Пробежав по следам, а значит — по клумбам, с полдороги, он услышал столь пронзительный крик, что мгновенно остановился:
— Стой! Эй, вы! Какого черта вы тут скачете………..? Крупный краснолицый субъект в штанах для гольфа размахивал руками на крыльце.
— …!..!..! — прибавил субъект для верности.
Сэр Джордж был настолько поглощен своим делом, что слова, при всем их блеске, вряд ли задержали бы его. Субъект употребил два прилагательных и один глагол, которых он в жизни не слышал, но лингвистическая любознательность не остановила бы погони. Остановило ее то, что из-за кустов появился другой субъект, уже в вельветовых штанах, а главное — с вилами и (словно этого мало) с жилистой, беспородной собакой, которая, быстро протрусив к нему, строго и тихо обнюхала его ноги. Сэр Джордж на нее посмотрел, и она на него посмотрела, вращая красным глазом. Видимо, даже в спокойном состоянии она не поражала красотой, теперь же ее значительно портило то, что из-под верхней губы торчали большие зубы. Словом, как ни спешил сэр Джордж, он решил задержаться.
Тем временем подошел и человек в гольфах.
—..!..! — начал он, обогащая словарь газетного магната еще одним существительным.
Хотя владелец опрятного домика мог напоминать отставного полковника, служившего прежде в Индии, на самом деле он занимался весьма мирным делом. То был не кто иной, как Монтегю Грейсон, известный автор светлых, солнечных книг. Увидев его сейчас, читатели испытали бы немалый шок, но, взвесив факты, признали бы, что гнев его праведен.
Посудите сами: часа три Монтегю Грейсон писал, как не знаю кто, стремясь к тому чтобы решающая сцена была и занятной, и трогательной. Когда, взглянув в окно, он увидел Флик и Билла на дорогих сердцу клумбах, вся ненависть к герою и героине перекинулась на них. Он думал, что это — предел, но вышел, заметил сэра Джорджа и понял, что чувства к первой паре — лишь бледная тень того, что можно испытывать к образу Божьему. Будь он Данте, он немедленно начал бы новую главу, чтобы поместить мерзавца в самый страшный круг ада; а так — выскочил в садик, кипя и пыхтя.
— … сэр! Да, да,… сэр! — взревел он, нависая над сэром Джорджем, словно грозовая туча (прибавим, кстати, что утром ему не удалась партия в гольф). — Что вы тут делаете?
Сэр Джордж выпрямился со всем возможным достоинством, не забывая о том, что собака только и ждет хозяйского слова, чтобы дать волю дурным страстям.
— Моя племянница… — начал он.
