Представьте себе человека, приехавшего из провинции в Токио и случайно встретившего родную дочь, давным-давно ушедшую из дому. Теперь она превратилась в блестящую городскую женщину и не узнала в грязном крестьянине своего отца. Отец узнал дочь, но их жизненные пути так разошлись, что он не решился подойти к ней и, потрясенный, — «Неужели это моя дочь?» — в смущении тихонько скрылся. Ему и грустно, и в то же время он рад за нее…
Или другой пример… Мужчину бросила невеста; прошли годы, и вот в один прекрасный день он стоит на пристани в Йокохаме и видит прибывающий пароход. На берег сходит толпа пассажиров. И вдруг он замечает в этой толпе ее. Значит, она вернулась из заграничного путешествия, думает он, но теперь уже не решается подойти к ней. Он по-прежнему беден, а она, судя по всему, уже не та простенькая девица, какой была когда-то, теперь она — элегантная женщина, привыкшая к роскоши Нью-Йорка и Парижа, их разделяет пропасть. В эти минуты он, брошенный ею, презирает себя и в то же время радуется, что ей так удивительно повезло…
Вряд ли я объяснил мое состояние достаточно ясно, но, в общем, я испытывал нечто сходное с такими переживаниями. До сих пор, сколько я ни старался стереть из памяти грязные пятна прошлого Наоми, казалось, они навсегда пристали к ней. Но сегодня вечером вместо этих пятен я увидел белоснежную, как у ангела, кожу, так что не хотелось даже вспоминать о былом, потому что теперь, напротив, это я чувствовал себя недостойным прикосновения хотя бы кончика ее пальца. Не сон ли это? Кто научил ее этому волшебству? Где усвоила она это колдовство? Она, всего несколько дней тому назад носившая грязное старое кимоно из дешевой ткани…
Топ-топ-топ… Снова раздались быстрые шаги по лестнице, и перед моими глазами возникли туфельки с блестящими пряжками.
— Дзёдзи-сан, на днях я приду еще раз. — Она стояла передо мной, но нас разделяло расстояние не меньше трех сяку, ее легкое, как ветерок, платье было от меня далеко. — Сегодня я взяла только несколько книг. Я не могу забрать сразу большие вещи. К тому же, я в таком виде…
Я уловил слабый аромат, который где-то уже слышал. О, этот аромат… он заставлял грезить о странных, фантастических садах в далеких чужих краях!.. Графиня Шлемская, учительница танцев, — это ее кожа источала такой аромат. Наоми душилась теперь такими же духами…
Наоми говорила какие-то слова, но я только кивал в ответ и бормотал что-то неясное. И даже когда силуэт Наоми растаял в ночной темноте, я все еще пытался уловить смутный, постепенно слабеющий аромат, какое-то время еще витавший в комнате, как будто пытался догнать исчезающее видение.
Из всего вышесказанного читатели, вероятно, угадали, что вскоре мы снова сошлись с Наоми. В этом нет ничего удивительного или странного, это случилось закономерно, читатели не ошиблись, но до этого было еще, сверх ожидания, много всяких переживаний. Я наделал еще много глупостей и перенес много бессмысленных страданий.
Вскоре мы с Наоми стали дружески разговаривать друг с другом. Вечером, на следующий день и все дальнейшие вечера Наоми приходила за какими-нибудь вещами. Войдя, она всегда поднималась на второй этаж и спускалась вниз с узелком, но в узелке всегда бывали завернуты какие-нибудь мелочи, и то только для вида.
— Что ты сегодня берешь? — спрашивал я.
— Это? Ничего особенного, пустяки, — звучал неопределенный ответ. — Пить хочется, не дадите ли чашку чая? — просила она и, садясь рядом, болтала минут двадцать — тридцать.
— Ты живешь где-то недалеко? — спросил я однажды вечером, когда, сидя за столом, мы пили чай.
— Почему вы об этом спрашиваете?
— А что, нельзя?
— Нет, почему же… Но зачем?… С какой целью?…
— Просто так… Из любопытства… Так где же ты живешь? Не хочешь сказать?
— Да, не хочу.
— Почему?
— Я не обязана удовлетворять ваше любопытство. Если вам так хочется это знать, что ж, устройте за мной слежку. У Дзёдзи-сана есть некоторый опыт по части сыска!
— Ну, это меня не настолько интересует. Просто я подумал, что ты, наверно, живешь где-то поблизости.
— Вот как? Почему вы решили?
— Так ведь ты каждый вечер приходишь за вещами!
— Если я прихожу каждый вечер, это вовсе не значит, что я живу близко. Существуют трамваи, автомобили!
— Значит, специально приезжаешь издалека?
— Может быть, — уклончиво сказала она и ловко перевела разговор: — Вам не нравится, что я прихожу так часто?
— Я этого не говорю… Даже если б не правилось, ты же все равно будешь являться…
— Вот это верно! Я — злая, если скажете, чтобы не приходила, нарочно буду приходить… Или, может быть, вы боитесь моих визитов?
— Пожалуй, да… до некоторой степени боюсь…
Она откинулась на спинку стула и, раскрыв свой пунцовый ротик, вдруг покатилась со смеху.
— Не бойтесь! Я не сделаю вам ничего дурного. Забудем прошлое, будем друзьями, просто друзьями, хорошо? Ведь это можно?
— Что-то ты странное говоришь…
— Что же тут странного? По-вашему, странно, если люди, которые были когда-то мужем и женой, станут друзьями? Вот это и есть старомодный, отсталый взгляд на вещи… Нет, правда, я совершенно не придаю значения прошлому. Я и теперь, если бы захотела, легко сумела бы увлечь Дзёдзи-сана, но я обещаю вам не делать этого. Мне жаль разрушать вашу решимость.
— Ах, вот как, ты, значит, жалеешь меня? Поэтому и предлагаешь стать друзьями?
— Я не так выразилась. Постарайтесь быть стойким, твердым, тогда ни у кого не будете вызывать жалость.
— Не знаю, не знаю… Сейчас я твердо решил быть стойким, но вдруг, начав дружить с тобой, могу поколебаться…
— Фу, какой глупый… Значит, вы не хотите стать моим другом?
— Да, не хочу.
— Ах, так? Ну тогда я нарочно буду искушать вас, чтобы вся ваша стойкость вдребезги разлетелась, — усмехнулась Наоми не то в шутку, не то всерьез. — Итак, что вы предпочитаете: чистую дружбу или опять разные муки? Берегитесь, сегодня я угрожаю вам.
«Зачем этой женщине нужна моя дружба?» — думал я. Она приходит каждый вечер не только затем, чтоб дразнить меня, — несомненно, она что-то задумала. Сначала мы станем друзьями, затем она обведет меня вокруг пальца, я капитулирую, и мы снова превратимся в супругов. Если ее цель такова, то я и без всяких хитростей с ее стороны легко согласился бы снова сделать ее своей женой, потому что в душе уже давно стремился к этому.
«Послушай, Наоми, бессмысленно становиться просто друзьями! Не лучше ли снова, как прежде, стать мужем и женой?» — хотел я предложить ей, выбрав для этого подходящий момент, но по поведению Наоми я заключил, что сегодня вечером не следует раскрывать ей душу, она, пожалуй, не согласится.
«Снова стать женой Дзёдзи-сана? Нет, благодарю покорно! Только друзьями! На другое я не согласна!» — скажет она, как только поймет, что у меня на сердце, и со свойственным ей азартом еще сильнее будет меня дурачить. Мне не хотелось услышать такой ответ. И главное, если Наоми вовсе не собирается снова становиться моей женой, а хочет быть свободной и обводить вокруг пальца всех мужчин, в том числе и меня, тем более неосторожным было бы открыть ей мои мечты. В самом деле, ведь она даже не сказала своего адреса; значит, и сейчас, надо полагать, живет у какого-нибудь мужчины, и если я в конце концов опять приму ее как жену, мне снова придется страдать. Тут мне внезапно пришла в голову новая мысль.
— В таком случае, нам и правда лучше быть просто друзьями. Я вовсе не хочу, чтобы ты мне угрожала! — сказал я с улыбкой.
Я подумал, что, став друзьями, мы будем часто встречаться и я смогу понять, что у нее действительно на душе. Если в ней еще живет настоящее чувство, только тогда я открою ей свое сердце и предложу снова стать моей женой. Может быть, мне удастся взять ее в жены на более благоприятных условиях, чем теперь. Такие мысли бродили у меня в голове.
— Вы согласны? — спросила она, насмешливо глядя мне в глаза. — Но, Дзёдзи-сан, только друзьями. Не больше!
— Да, разумеется.
— И больше не будем вспоминать ни о чем неприятном?
— Безусловно. Мне это тоже тяжело.
— Хм… — Она рассмеялась знакомым коротким смешком.
После этого разговора она стала все чаще наведываться ко мне. Когда по вечерам я возвращался со службы, она, как ласточка, неожиданно влетала в дом со словами:
— Дзёдзи-сан, угостите меня ужином? Это вполне допустимо между друзьями!
Она заставляла меня вести ее в дорогой европейский ресторан и, хорошенько поужинав, уходила, а однажды, дождливым вечером, явилась поздно и постучала в дверь моей спальни.
— Добрый вечер, вы уже спите? Если спите, можете не вставать. Сегодня я собираюсь здесь ночевать…
Она стелила себе постель на полу в комнате рядом с кухней. Случалось, вставая по утрам, я обнаруживал ее крепко спящей — я не слышал, когда она пришла.
