Сколько можно рассказывать таких историй? Уйму, но что проку? Расскажи их хоть тысячу – войне все равно не помешаешь. Люди возразят: мы же теперь не воюем с фрицами, да и кошка ела не меня и не моего брата Гордона, тот был на Тихом океане. Может, Гордона съели крабы. А может, он просто растворился в океане.
В Хертгене убитые превращались в сосульки, а холод стоял такой, что даже мертвые были румяными от мороза. Очень это было странно. Летом все мертвецы были серые и желтые, как восковые куклы. А зимой мертвецы были румяные.
Настоящий солдат не станет рассказывать, как выглядят свои мертвецы, – сказал он, обращаясь к портрету. – Впрочем, с этой темой я покончил. А вот как насчет роты, которая полегла на мосту? Что ты скажешь о ней, старый вояка?
Они мертвы, – сказал он. – Лопни мои глаза.
Так с кем же мне чокнуться бокалом вальполичеллы? Скажи, портрет, когда мне разбудить твой оригинал? Нам еще надо зайти к ювелиру. И я буду шутить и занимать тебя веселым разговором.
А что на свете есть веселого, а, портрет? Тебе ведь и карты в руки. Ты умнее меня, хотя я и больше твоего пошатался по свету.
Ладно, нарисованная девушка, – сказал полковник, не произнося вслух ни слова, – на этом мы кончим рассказ, а ровно через одиннадцать минут я разбужу живую девушку, мы выйдем с ней в город, будем веселиться, а тебя оставим здесь, и тебя здесь запакуют.
Я не хотел тебя обидеть. Это просто неуклюжая шутка. Я вообще не хочу тебя обижать, ведь отныне мы будем жить с тобой вместе. Надеюсь, что будем жить", – добавил он и выпил бокал вина.
День был ветреный, холодный и ясный; они стояли у витрины ювелира и рассматривали фигурки негритят из черного дерева, украшенные драгоценными камнями. «Какой из них лучше?» – думал полковник.
– Какой тебе больше нравится, дочка?
– Пожалуй, тот, что справа. У него лицо симпатичнее, верно?
– Они оба симпатичные. Но живи мы с тобой в прежние времена, я бы все же предпочел, чтобы тебе прислуживал тот.
– Хорошо. Тогда купим его. Давай войдем в магазин и посмотрим на них поближе. А я спрошу, сколько они стоят.
– Я один схожу.
– Нет, цену лучше спрошу я. С меня возьмут меньше. Ты же все-таки богатый американец.
– Et toi[54], Рембо?
– Верлен из тебя вышел бы очень смешной, – сказала девушка. – Давай будем какими-нибудь другими знаменитостями, ладно?
– Входите, ваше величество, и поскорее купим эту проклятую побрякушку.
– Настоящий Людовик Шестнадцатый из тебя тоже не получится.
– Но зато я поеду вместе с тобой на казнь и плюну с эшафота.
– Давай забудем о казнях и обо всех горестях, купим игрушку, а потом пойдем к Чиприани и будем играть в каких-нибудь знаменитостей.
Они вошли в магазин и попросили показать им негритят. Девушка узнала, сколько они стоят, завязался оживленный разговор, после чего цену порядком снизили. Все же денег потребовалось больше, чем было у полковника.
– Я схожу к Чиприани и возьму у него взаймы.
– Не надо, – сказала девушка. Она попросила продавца: – Положите это в футляр и отправьте к Чиприани. Скажите, что полковник просил заплатить и спрятать до его прихода.
– Пожалуйста, – сказал продавец. – Все будет сделано. Они снова вышли на улицу, на солнце, под беспощадные удары ветра.
– Имей в виду, твои камни я оставил в сейфе «Гритти» на твое имя, – сказал полковник.
– Не мои, а твои.
– Нет, – сказал он ей мягко, но так, чтобы она хорошенько поняла. – Есть вещи, которых делать нельзя. Ты это знаешь. Ты вот не выходишь за меня замуж, и я это понимаю, хотя и не могу с этим согласиться.
– Ну что ж, – сказала девушка. – Понятно. Но возьми хоть один камень на счастье.
– Нет. Не могу. Он слишком дорого стоит.
– И портрет стоит денег!
– Это другое дело.
– Да, – признала она. – Верно. Кажется, я начинаю понимать.
– Я бы взял у тебя в подарок лошадь, если бы я был беден, молод и хорошо ездил верхом. Но не мог бы принять автомобиль.
– Да, теперь я наконец поняла. Куда бы нам пойти, сейчас, сию минуту, чтобы ты мог меня поцеловать?
– В этот переулок, если ты тут никого не знаешь.
– А мне все равно, кто здесь живет. Я хочу, чтобы ты меня покрепче обнял и поцеловал.
Они свернули в переулок и дошли до тупика, которым он кончался.
– Ох, Ричард, – сказала она. – Дорогой…
– Я тебя люблю.
– Пожалуйста, люби меня.
– Я тебя люблю.
Ветер поднимал ее волосы и закидывал ему за шею, и он поцеловал ее снова, чувствуя, как ветер треплет по его щекам шелковистые пряди.
Потом она вдруг резко вырвалась, посмотрела на него и сказала:
– Пойдем-ка лучше в «Гарри».
– Пошли. Давай играть в великих людей?
– Да, – сказала она. – Давай играть, будто ты – это ты, а я – это я.
– Давай, – сказал полковник.
У «Гарри» никого не было, кроме редких утренних посетителей, которых полковник не знал, и двоих людей, занимавшихся своим делом за стойкой.
В баре бывали часы, когда он наполнялся знакомыми с такой же неумолимой быстротой, с какой растет прилив у Мон-Сен-Мишеля. «Вся разница в том, – думал полковник, – что часы прилива меняются каждый день, а часы наплыва у „Гарри“ неизменны, как Гринвичский меридиан, метр-эталон в Париже или самомнение французского командования».
– Ты знаешь кого-нибудь из этих любителей выпить с утра? – спросил он девушку.
– Нет. Сама с утра не пью и никогда их не встречала.
– Их отсюда смоет, когда начнется наплыв.
– Нет. Как только народу прибавится, они уйдут сами.
– Тебе не обидно, что мы пришли сюда не вовремя?
– Ты думаешь, что я сноб, если наш род такой старый? Как раз мы-то снобами и не бываем. Снобы – это те, кого ты зовешь хлюстами, и богатые выскочки. Ты когда-нибудь видел столько новых богачей?
– Да, – сказал полковник. – В Канзас-Сити, в загородном клубе. Я туда ездил из Форт-Райли играть в поло.
– И это было так противно?
– Наоборот, очень мило. Мне там нравится, а эта часть Канзас-Сити очень красивая.
– Правда? Мне хочется туда с тобой поехать. А у них там тоже есть туристские лагеря? Такие, где мы сможем с тобой останавливаться?
– Конечно. Но мы остановимся в гостинице «Мюльбах» – там самые огромные в мире кровати – и сделаем вид, будто мы нефтяные магнаты.
– А где мы поставим наш «Кадиллак»?
– Ага, теперь это «Кадиллак»!
– Да. Если не хочешь брать большой «Бьюик» с гидравлическим управлением. Я объехала на нем всю Европу. Он снят в том номере «Вог», который ты мне послал.
– Придется, пожалуй, выбрать что-нибудь одно, – сказал полковник. – В общем, ту машину, на которой мы решим поехать, поставим в гараж возле «Мюльбаха».
– А «Мюльбах» очень роскошный отель?
– Необычайно. Тебе понравится. Когда выедем из города, двинем на север до Сент-Джо, чего-нибудь выпьем в баре Рубиду, может, закажем и по второй, переедем через реку и свернем на запад. Сначала будешь вести ты, а потом мы сможем меняться.
– То есть как, меняться?
– Будем вести по очереди.
– Сейчас веду я.
– Давай поскорее проедем через эти скучные места и доберемся до Чимни-Рока и дальше до Скотсблаффа и Торрингтона. Вот когда ты увидишь настоящую природу!
– У меня есть все дорожные карты и книжка с советами, где надо обедать, и путеводитель по туристским лагерям и гостиницам.
– И ты все это изучаешь?
– Да, я это изучаю по вечерам, вместе с книжками, которые ты мне послал. А где мы получим права?
– В Миссури. Машину мы купим в Канзас-Сити. А туда мы летим, разве ты забыла? Можно, конечно, сесть и на хороший поезд.
– Я думала, мы полетим до Альбукерке.
– Это в другой раз.
– Мы будем останавливаться, как только стемнеет, в самых лучших гостиницах, по путеводителю. Я приготовлю тебе твой любимый напиток, ты в это время будешь читать газеты и «Лайф», «Тайм» или «Ньюс-уик», а я – свеженький «Вог» и «Харперс базар».
– Да. Но мы непременно вернемся в Венецию.
– Конечно. И машину привезем. Мы поедем на итальянском пароходе, выберем самый лучший. А из Генуи на машине прямо сюда.
– Ты не хочешь где-нибудь переночевать по дороге?
– Зачем? Нам надо поскорей попасть домой.
– А где будет наш дом?
– Ну, это мы еще решим. В Венеции всегда сколько угодно домов. А тебе не хочется жить иногда за городом?
– Хочется, – сказал полковник. – Конечно, хочется.
– Тогда, проснувшись, мы будем видеть деревья. А какие деревья мы увидим во время путешествия?
– Главным образом сосну, и тополь вдоль ручьев, и еще осину. Подожди, ты увидишь, как осенью желтеет осина.
– Ладно, подожду. А где мы остановимся в Вайоминге?
– Сначала заедем в Шеридан, а там будет видно.
– Шеридан – красивое место?
– Замечательное. Мы поедем на машине туда, где шел бой с индейцами, – я тебе о нем расскажу. Потом мы отправимся дальше, в сторону Биллинса, где погиб этот дурень Джордж Армстронг Кэстер, ты увидишь мемориальные доски на том месте, где их всех перебили, а я объясню тебе, как шло сражение.
