Я покачал головой.
— О том ведомо только ему самому и Господу Богу.
— Мощное средство. Помню, я где-то читала про собаку, которая проглотила бутылку перечного кетчупа. С ней такое творилось! Вот и с Троттером тоже. По-моему, Дживс добавляет туда динамита.
— Очень возможно, — согласился я. — Но не будем больше о собаках и кетчупе. Поговорим лучше о счастливых концах.
— О концах? То есть у меня-то все завершилось счастливо, но выходит, и у тебя?..
— У меня тоже. Флоренс…
— Неужели помолвка расстроилась?
— …выходит за Перси.
— Берти, мой мальчик!
— Я ведь говорил вам, что верю в свою звезду. Мораль все этой истории, как я понимаю, такова: невозможно сломить волю хорошего парня или — я чуть склонил голову в ее сторону — хорошей женщины. Какой это урок для нас, престарелая родственница! Никогда не сдаваться, никогда не отчаиваться. Как ни мрачен горизонт…
Я еще хотел добавить: Как ни черны тучи, и дальше упомянуть, что солнце рано или поздно проглянет, но в это мгновение, мерцая, явился Дживс.
— Прошу меня извинить, мэм, не зайдете ли вы в библиотеку к мистеру Троттеру, мэм? Он вас там ждет.
Вообще-то, чтобы привести в движение тетю Далию, нужна лошадиная тяга, но сейчас она без всякой лошади в одно мгновение очутилась на пороге. Но здесь обернулась.
— Как он? — спросила она Дживса.
— Счастлив доложить, мэм, что здоровье его полностью пришло в норму. Он даже подумывает рискнуть на сэндвич и стакан молока по окончании ваших переговоров.
Тетя Далия устремила на него долгий, почтительный взгляд.
— Дживс, — произнесла она, — вам нет равных. Я так и знала, что вы меня спасете.
— Очень вам благодарен, мэм.
— Вы не пробовали испытать ваши снадобья на мертвых?
— Пока нет, мэм.
— Испытайте, — посоветовала старушенция и ускакала, подобно тому ретивому коню, что, говорят (но сам я не слышал), фыркает надменно под клики медных труб.
Она ушла, и наступила тишина. Я погрузился в размышления. Я обдумывал вопрос, предпринять ли мне некий ответственный шаг или, с другой стороны, может быть, лучше не предпринимать, и в такие минуты человек не разговаривает, а про себя взвешивает все pro и contra. Одним словом, я стоял на распутье.
Мои усы…
Pro: Они мне нравятся. Я считаю, они мне к лицу. Я думал, что буду холить и лелеять их долгие годы и смазывать питательными веществами, чтобы они разрослись и прославили меня на весь Лондон.
Contra: Но безопасно ли это, спрашивал я себя. Припоминая, как мои усы подействовали на Флоренс Крэй, приходится заключить, что они делают меня чересчур неотразимым. И тут таится угроза. Если ты становишься чересчур неотразимым, с тобой начинают происходить всякие вещи, которым, на твой взгляд, лучше бы не происходить, если я понятно выражаюсь.
Дивный покой снизошел на мою душу. Решение было принято.
— Дживс, — окликнул я его, и в сердце мне кольнуло — естественно, ведь все мы люди. — Дживс, — сказал я, — я Решил сбрить усы.
У Дживса дернулась левая бровь — показатель того, как сильно он взволнован.
— В самом деле, сэр?
— Да. Вы заслужили эту жертву. Когда я наемся… Неплохие сосиски, а?
— Да, сэр.
— Изготовленные из свиней, довольных жизнью. Вы их ели?
— Да, сэр.
— Да, так я говорил: когда я наемся, то поднимусь к себе в комнату, намылю верхнюю губу, возьму в руку бритву… и готово дело!
— Весьма вам признателен, сэр.
Перевод с английского Н.Будиной
Глава I САЛЛИ ПРИНИМАЕТ ГОСТЕЙ
1
Салли довольным взглядом окинула длинный стол. Наконец она чувствовала себя счастливой. Все разговаривали и смеялись. В общем, праздник, несмотря на скомканное начало, удался, как она и надеялась. Неловкая сдержанность, вызванная белым вечерним жилетом, в который по случаю торжества облачился ее брат Филлмор, исчезла, и обитатели Образцового пансиона миссис Мичер, постоянные и временные, опять стали сами собой.
На ее конце стола разговор в который раз вернулся к животрепещущей теме — наследство Салли и как его потратить. Приятно иметь собственные деньги, почти так же приятно придумывать, на что пустить чужие. Гости Салли получали немало удовольствия, составляя для нее бюджет. По слухам, в их распоряжение попала кругленькая сумма, так что советы были не лишены некоторой масштабности.
— Позвольте, — отрывисто заговорил Огастес Бартлетт. — Вот что я бы сделал на вашем месте. — Огастес Бартлетт, занимавший какую-то невероятно мелкую должность в брокерской фирме «Кан, Моррис и Браун» с Уолл-Стрит, всегда говорил отрывисто и с напором, как и приличествовало человеку, водившему близкое знакомство с финансовыми воротилами, — Тысяч двести я вложил бы в какие-нибудь надежные бумаги. Мы как раз выпустили облигации, на которые следует взглянуть. С остальным можно и поиграть.
Говоря «поиграть», я имею в виду «рискнуть» и вложить деньги в какие-нибудь новые бумаги. К примеру, стоит присмотреться к «Стальным компаниям». Я слышал, к следующей субботе они подскочат до ста пятидесяти.
Эльза Доланд, хорошенькая большеглазая девушка, сидевшая слева от мистера Бартлетта, не разделяла его мнения:
— Купи театр, Салли, и поставь что-нибудь стоящее.
— И потеряй все до цента, — добавил невзрачный юноша с низким голосом, который сидел через стол от нее. — Будь у меня несколько тысчонок, — сказал он, — я бы все поставил на Свистуна Бенни в следующем матче тяжеловесов. Ко мне попала конфиденциальная информация: Драчун Тук в седьмом раунде собирается лечь и…
— Послушайте, — перебили его, — дайте сказать! Если бы у меня было четыреста тысяч…
— Если бы у меня было четыреста тысяч, — сказала Эльза Доланд, — я знаю, что я сделала бы прежде всего!
— И что же? — спросила Салли.
— Уплатила бы по чеку. Сегодня утром был крайний срок.
Салли быстро встала, бесшумно обошла стол, положила руку на плечо подруги и прошептала ей на ухо:
— Эльза, дорогая, у тебя правда совсем нет денег? Если что, ты знаешь, я…
Эльза рассмеялась:
— Ты ангел, Салли. Таких больше нет. Ты готова отдать последнее. Конечно, у меня есть деньги. Я только что вернулась с гастролей и купаюсь в золоте. Я просто хотела тебя подразнить.
Успокоившись, Салли вернулась на свое место и обнаружила, что гости успели разделиться на две школы мысли. Консервативные и осторожные во главе с Огастесом Бартлеттом окончательно решили триста тысяч вложить в «облигации Свободы»,[64] а остаток — в какую-нибудь недвижимость; спортивно настроенное меньшинство, вдохновленное познаниями невзрачного молодого человека, уже поставило все деньги на Свистуна Бенни, предусмотрительно разбив сумму на мелкие ставки, чтобы никто ничего не заподозрил. Очевидно, мистер Тук пользовался в кругу знатоков такой безупречной репутацией, что, по мнению невзрачного молодого человека, если взяться за дело осторожно и без спешки, можно было заработать на нем три к одному. Салли показалось, что настало время исправить недоразумение.
— Не знаю, откуда у вас сведения, — сказала она, — но, боюсь, они неверные. У меня всего двадцать пять тысяч.
Эти слова слегка охладили присутствующих. Им, жонглировавшим миллионами, упомянутая сумма на миг показалась недостойной внимания. Примерно столько они выделили наследнице на такси. Однако в конце концов они свыклись с этой цифрой: даже с такой жалкой суммой, как двадцать пять тысяч, можно что-нибудь сделать.
— Если бы у меня было двадцать пять тысяч, — сказал Огастес Бартлетт, первым оправившийся от шока, — я бы купил акции…
— Если бы у меня было двадцать пять тысяч… — начала
Эльза Доланд.
— Если бы у меня было двадцать пять тысяч в тысяча девятисотом году, — перебил ее угрюмый господин в очках, — я бы устроил революцию в Парагвае.
И он погрузился в мрачные размышления о том, к чему бы это привело.
— Так. А вот что собираюсь делать я, — сказала Салли. — Для начала поеду в Европу… во Францию. Я много хорошего слышала о Франции. Так что уеду, как только получу паспорт. Поживу там месяц-другой, вернусь, осмотрюсь, вложу деньги в какое-нибудь симпатичное небольшое дело и буду жить в роскоши. У кого-нибудь есть возражения?
— Могли бы поставить на Свистуна Бенни хоть пару тысяч… — заметил невзрачный молодой человек.
— Да не нужен мне ваш Свистун, — сказала Салли. — Не взяла бы его даже даром. Если мне захочется швыряться деньгами, я поеду в Монте-Карло и буду швыряться ими, как положено.
— Монте-Карло… — Лицо угрюмого господина осветилось при этом магическом слове. — Был я в Монте-Карло в девяносто седьмом, и если бы мне еще пятьдесят долларов… всего пятьдесят… я бы…
