Средоточием пороков европейской культуры становится герой третьей повести — художник Клингзор, соединивший в своей порочности, «аполлоно-дионисийстве», чувственное и духовное, жизнь и смерть. Последнее лето для Клингзора — это последний всплеск творчества, собирание красок и соблазнов жизни, последнее одухотворение чувственности, эрос-дух. Лето выдалось на редкость упоительным — и дало плод: предсмертное творение художника, автопортрет, в котором он «собирает» всю свою жизнь и жизнь окружающего мира. Это не просто человеческий портрет, а целый ландшафт, красочный спектр, в нем — рождение и смерть, фотография и фантазия; это и бегство из мира, и любовь к нему, и издевка над самим собой, и самовосхваление, это и близость ко всему живому, и одиночество. Написав такой портрет, Клингзор снова на короткое время возвращается к обыденной жизни, уходит в город за покупками (фруктами и сигаретами), но уже из предисловия к повести мы знаем, что все это он проделывает перед самой смертью, загадочной и тоже похожей на самоубийство.
Любопытно, что Гессе избегает ответа на вопрос, какой смертью умирает герой — греховной или благодатной. Смерти нет, говорит Клингзор, а есть только страх перед нею, который преодолевается через соединение чувственного и духовного, т. е. в творчестве. Автопортрет Клингзора и есть такое мгновение «жизнесмерти», «поиск Бога за каждой вещью», обретение самого себя в мире божественном.
В этой повести Гессе отдает дань и своим восточным, в частности китайским, симпатиям. Любимый поэт Клингзора — Ли Тай Пе, он и себя привык называть этим именем, подчеркивая свою приверженность жизненным наслаждениям, дионисийству. Говоря о бессмертной сущности мира, Клингзор вслед за другими героями Гессе — Синклером, Сиддхартхой, персонажами сказок — возвращается и к даосизму, и к «вечно женственному» в европейской культуре с его праобразами в Изиде и Мадонне.
Гессе и в этой повести размывает своего героя дополнительными противоречиями, естественными для беспорядочного романтического характера художника, внося раздвоенность и в саму повесть. Умер ли Клингзор естественной смертью (т. е. в Боге) или покончил с собой? Не есть ли самое возвращение в обыденность аллегория смерти для художника? Одним словом — проклятие или успокоение находит Клингзор в смерти?
Две повести и роман, вошедшие во второй том, — «Кнульп», «Курортник» и «Степной волк» — близки друг другу характерами главных героев, зовется ли он Кнульпом, Германом Гессе или Гарри Галлером; гонимый ли он музыкант, как в первом рассказе, сам ли писатель, отдыхающий на курорте, или его двойник, одинокий «степной волк» из одноименного романа.
В этой вариационной цепочке особое место занимает повесть «Курортник. Заметки о моем лечении в Бадене», о которой Гессе и позднее, в 1948 году, писал с любовью, называя ее сердцевиной между «Сиддхартхой» и «Степным волком». Позиция героя повести, «праздного обывателя», — это пограничное состояние между миром собственной души и миром внешним, выявляющее тончайшие соотношения обыденного и возвышенного. Способствует этому и присущее автору-рассказчику чувство юмора, которым отмечен и следующий роман Гессе — «Степной волк».
Главная тема этого романа — нравственное спасение личности на фоне гибели европейской цивилизации. «Одинокий волк» Гарри Галлер — человек изысканный и опустошенный, человекобог и человекозверь. Преодолеть бездуховность мира сего он может, лишь преодолев самого себя, ища лежащие вне, но ассоциативно связанные с миром своего собственного бессознательного духовные явления. Такой синтез герой получает самым фантастическим образом, через магический театр, предназначенный только для сумасшедших. Явившиеся герою в этом театре Гёте, Моцарт и другие бессмертные разрушают перед ним свой схематически возвышенный образ, приземляя его, — и вот здесь-то герою и помогает чувство юмора: комическое — путь к миру, способ приятия его. Гётевская и моцартовская культура спасают Гарри Галлера от гибели, объединяя земное и божественное и тем самым человекозверя вочеловечивая. Красота спасает мир, приводя его к единству и истине.
Роман строится по романтическим канонам. В нем несколько линий-фрагментов, смешивающих реальность и фантастику. Автор представляет себя и издателем записок Гарри Галлера — подобно Герману, автору «Житейских воззрений кота Мура», — и издателем «Трактата о степном волке», публицистической вставки в роман, пародии на «фельетонную» эпоху современной Гессе Европы.
Есть у Гарри Галлера и антипод — джазист Пабло, наивный и чистый баловень судьбы, цельная натура, человек-дитя, включенный таким образом в дуалистический ряд типичных героев Гессе.
Особую символическую роль почти во всех произведениях писателя играют музыкальные образы и темы. Среди героев «Демиана» — органист Писториус, а в повести «Клейн и Вагнер» — Рихард Вагнер; музыкальны любимые поэты Клингзора, да и вся его жизнь пропитана музыкой; в сказках фигурируют музыканты; Моцарт «спасает» от самоубийства «степного волка» Гарри Галлера; братья Касталийского ордена занимаются музыкальной «Игрой в бисер». Музыка для Гессе является тем же самым, чем она была и для романтиков, вплоть до их преемников — Шопенгауэра и Ницше: идеальной гармонией, всеобщим языком, разрушением и созиданием, дионисийской трагедией и музычески-светлым Аполлоном, а в конце концов — высшим синтезом, символом духовно-душевного, религиозно-философского единства, которое Гессе собирает по частям со всей мировой культуры. Гессе музыкален не только в религиозно-философском смысле, когда он в музыке ищет универсализма вселенной, гармонии человека и человечества, согласия разрозненных, но ассоциативно связанных друг с другом явлений (в истории, географии, религии, науке, искусстве), но и в прямом, стилистическом смысле этого слова. Философская и стилистическая музыкальность — еще одна черта, которая роднит Германа Гессе с его духовным двойником — Томасом Манном, особенно с романами «Волшебная гора» и «Доктор Фаустус», построенными и формально, и содержательно по принципу музыкального контрапункта.
Своеобразными музыкальными построениями являются и произведения Гессе, вошедшие в третий том настоящего издания, — повести «Нарцисс и Гольдмунд» и «Паломничество в Страну Востока».
В повести «Нарцисс и Гольдмунд» даны две контрастные темы, представленные двумя героями: один из них — Нарцисс, духовно гармоничный, как бы уже стяжавший мудрость; другой — эмоциональный и беспорядочно артистичный Гольдмунд.
«Духовный» Нарцисс — не просто христианский монах монастыря Мариабронн (намек на теологическую семинарию в Маульбронне, где учился и откуда сбежал Гессе), но он и ученый-богослов, отмеченный печатью интеллектуальной избранности. Противоположный ему Гольдмунд одарен чувственно, он душа наивная и жизнелюбивая. В этом противопоставлении заключена обычная человеческая антиномия, которая уже начиная со средних веков философски и художественно осмысляется по-разному — и дуалистически, и монистически: Дух и плоть, небо и земля, Фауст и Мефистофель, Соломон и Китоврас, кот Мур и Крейслер, двойник Гофмана, — с одной стороны, и такие образы немецкой поэзии и музыки, как Вальт и Вульт Жана Поля Рихтера, Флорестан и Эвзебий Шумана и даже шиллеровская наивная и сентиментальная поэзия, безусловно повлиявшая на Гессе, — с другой. Образы, либо полярно противополагающие добро и зло, либо оттеняющие противоположные качества вне каких бы то ни было категорий нравственности.
Герои этого романа Гессе раздвоены и неполноценны внутри себя, что отражено и в их именах: Нарцисс страдает от своей интеллектуальной избранности, от одиночества — на нем лежит все-таки печать Каина, печать «степного волка», печать демонизма. А духовная любовь к Гольдмунду как бы восполняет неполноту его собственной жизни, но в то же время недоступна ему (как тут не увидеть хотя бы элемент того запрета, который получил Фаустус-Адриан Леверкюн от сатаны, — запрета любить).
Гольдмунд тоже любит Нарцисса, но уходит к любви чувственной — прочь из монастыря, в реальный мир, в страдания, в жизнь. Самое имя (Гольдмунд по-немецки значит «Златоуст»), напоминая нам о святом, в честь которого герой назван, не только иронично, но и многозначительно.
Итак, самовлюбленный Нарцисс бескорыстно и жертвенно (как читатель узнает из сюжета повести) любит Гольдмунда, а носитель святоотеческого имени Гольдмунд ведет беспутную жизнь бродяги, переходя от одной любовницы к другой, не отказывая себе ни в каких удовольствиях. На его пути — убийства, вероломства и болезни, но именно это чувственное познание жизни и делает его художником. Образы его скульптур — реальные живые люди, часть его жизни: апостол Иоанн — Нарцисс, а Мадонна — Лидия, одна из возлюбленных, о которой у Гольдмунда остались самые возвышенные воспоминания.
