— Он переехал отсюда, — сказал хозяин лавки, предложив Оресту привязать коня на улице к железному кольцу в стене возле двери и зайти погреться. — Поселился он в пригороде вместе со всеми своими манекенами, рапирами и слугой-финном, искусным массажистом, но прожил на новом месте недолго. Возле дома стояла ветряная мельница, а Кирино никогда не закрывал окон, следуя научным рекомендациям о правильном дыхании, и из-за сквозняков схватил одно за другим два воспаления легких и умер.
Орест поблагодарил лавочника, назвавшегося сеньором Акилино, за приглашение войти в дом. Ночь выдалась на редкость холодной. Дождь кончился, небо прояснилось, и показались звезды. На улице начинало примораживать, а в лавке стояла жаровня, и теплый воздух, поднимавшийся от нее, приятно ласкал кожу. Внутри было тесно, с потолка свешивались связки разноцветных свеч: больших и маленьких, гладких и витых. Медовый аромат, казалось, согревал воздух. На толстой балке висела люстра с тремя коротенькими и толстыми красными свечами — широкие фитили давали много света. Орест сел на стул, предложенный ему Акилино, расстегнул куртку и снял с пояса меч. Он протянул руки к жаровне, посмотрел на них, а затем коснулся теплыми ладонями лица. Хозяин — худенький сутулый человечек с кайзеровскими усами — сел рядом с принцем и заговорил о том, что часто тот, кто в юности покидает родной город, семью и друзей, возвращаясь потом после долгих странствий на любимую родину, не находит там ни одного знакомого лица, да и его самого больше никто не узнает.
— Порой забывают даже его имя. Ты давно уехал?
Орест посмотрел на него своим усталым взором.
— Пятьдесят лет!
— Ты был совсем мальчишкой! — заметил свечник. — Тут многое переменилось! Судя по обхождению, ты из аристократов.
— Мои родственники принадлежали к царской семье.
— Какого царя? Агамемнона?
— Да, Агамемнона.
— Жаль, что Орест не приехал отомстить за него. Этот Эгист — хорош гусь: как посылать к нам за свечами, чтобы не пугалась в темных коридорах его обожаемая Клитемнестра, так пожалуйста, а как платить, так нет его. Отец давал ему в долг, но, как только лавка досталась мне, я отказал ему в кредите. А вот Филону Младшему, или Второму, знаменитому городскому драматургу, я продавал для его вечерних чтений свечи с кручеными смоляными фитилями, которые дают ровный и белый свет. Мне нравилось, как он читает отрывки из своих пьес, а Филон любил читать их мне, поясняя, в каких местах надо свистеть или хлопать во время представления, чтобы прослыть ценителем и знатоком ключевых моментов драмы. Больше всего нравился мне отрывок, посвященный возвращению Ореста. Принц подходит по дороге, ведущей через виноградник, к колоннам древнего храма, а впереди него бежит пес по кличке Пилад. Когда драматург лежал в постели уже при смерти, я пошел к нему отнести свечку с колпачком, чтобы свет не резал ему глаза. Она была сделана из воска, ароматизированного настойкой дыни; это отбивает запах мочи, который всегда стоит в комнатах тяжелобольных. Поэт попросил меня открыть ящик и взять оттуда спрятанный там шар: внутри него фигурки изображали сцену появления Ореста и смерти Эгиста и Клитемнестры.
— Шар до сих пор у тебя? — спросил Орест.
— Сейчас покажу!
Акилино отодвинул зеленую занавеску, за которой находилась маленькая кладовка, и вынул коробку. В ней, завернутый в черный платок, лежал хрустальный шар. Внутри шара Орест, одетый в красный плащ, пронзал длинным мечом царя Эгиста — на нем была корона и белый плащ. У ног царя лежала, сраженная, Клитемнестра в синем платье. Лавочник качнул шар, и на убийцу и его жертвы стали медленно падать снежинки. Они заполнили корону Эгиста и посеребрили золотистые волосы Ореста, так что они стали точь-в-точь такими, какими были у него сейчас.
— Как красиво!
Орест не мог отвести взора от этой сцены, коей предназначалось стать звездным часом его жизни и которой ждали все люди и даже бессмертные боги. Они с Акилино долго молчали; лавочник иногда покачивал шар, и снежинки снова падали.
— Интересно, что сталось с Орестом? — спросил сам Орест, холодным и безразличным тоном, из чистого любопытства.
— Кто, кроме Ореста, может ответить на этот вопрос? — промолвил Акилино, завертывая шар и пряча его в коробку.
Орест встал, повесил на пояс меч и застегнул куртку. Он спросил у лавочника, где найти хороший постоялый двор, и тот объяснил ему, что на первой улице, как идти налево, стоит Новая гостиница. Ее держит один генуэзец: у него всегда доброе вино и чистая постель. Орест поблагодарил Акилино и распрощался с ним, обещав навестить на следующий день и рассказать историю своей жизни. Потом он сел на коня и поехал к Новой гостинице, но у первого перекрестка повернул назад, поскакал к аллее за базиликой и выехал в поле. Поднялся ветер, небо заволокли тяжелые тучи, начиналась метель. Снежинки кружились мелкие-мелкие — точно такие, как в хрустальном шаре лавочника. Крупные слезы покатились по щекам принца. Никогда, никогда не жить ему в родном городе. Навек останется он печальной тенью, затерянной среди бесконечных дорог. Шел снег.
Аббат монастыря Святой Каталины. Известнейший теолог греческой Церкви, вступивший в тайный спор с ангелом Саммаэлем, который выдавал себя за отца Каина, опираясь на мнение Рабби Элиезера. Саммаэль принадлежит к сонму серафимов и является древнейшим исследователем искусства. У аббата монастыря Святой Каталины была любимая лошадь — животное часто простужалось, и святой отец отправил его сменить климат. Кобыла понесла от деревянного коня, выброшенного штормом на берег, и от нее ведет свой род конь дона Леона, поражавший всех своей необычной мастью.
Алькантара. Одна из любовниц портного Родольфито, известного ловеласа. Он назначал девушке свидание, прикалывая на лацкан иголку с алой ниткой. Навещая Алькантару, портной душился лимонной водой.
Андион. Проживал неподалеку от маяка и однажды забрался на колонну столпника Эвенсио, дабы увидеть скрытые сокровища и золото, потерянное в тех краях. Бедняга обнаружил в собственном доме на чердаке, где сушились осьминоги, золотые рога, которые принадлежали сатиру, навещавшему его жену.
Андрес. Один из лже-Орестов, которые якобы являлись в город совершить отмщение, — цари из страха требовали их казни. Был обнаружен тайной полицией.
Арагона. Кобыла, родившая крылатого мула для епископа из Аданы, города, прославившегося тем, что оттуда был родом священник Теофилос, продавший душу дьяволу.
Вадо-дель-Пасо-де-Вальверде. Маленькое государство между герцогствами и Империей, графство прекрасной сеньоры доньи Инес. Страна пшеничных полей, виноградников на холмах и березовых и тополиных рощ. Голубой пояс тихой речки окружает ее.
Вдова. Скорбящая вдова портного Родольфито, любовника Алькантары и Лирии, в которого однажды, поддавшись порыву воображения, влюбилась донья Инес. Вдова не знала плача по портным, а потому оплакивала мужа как крестьянина.
Гелион. Офицер-наблюдатель на дозорной башне царя Эгиста, кривой на один глаз. Добился всего в жизни своим умом; получил звание сержанта и, наблюдая за светилами, сообщал сведения о движении планет прорицателям и капитанам кораблей. Гелион был так поглощен своей наукой, что один из его сыновей родился слепым — вместо глаз у него белели два боба. Медики Салернской школы[41], осмотрев малыша, заключили следующее: Гелион тратил на свои наблюдения всю глазную долю человеческого семени, и таким образом на сына у него ничего не осталось.
Глухонемой демократ. Садовник, поливавший розы в саду Эгиста. Последний, усомнившись в верности доньи Клитемнестры, однажды совсем было уже вознамерился использовать его для подтверждения своих опасений.
Гонец из Пасо-де-Вальверде. С дозволения императора возил письма с Востока на Запад и обратно. Верный и изобретательный, как все великие гонцы в истории человечества.
Димас. Кавалерийский капитан в годы царствования Агамемнона. Вышел в отставку и, прогуливаясь на солнышке с Эусебио, офицером Иностранного ведомства, мечтал о грозном появлении Ореста. Воображая приезд мстителя, капитан приветствовал его в выражениях, позаимствованных из старинных руководств по риторике, с которыми он познакомился на кафедре красноречия в Школе верховой езды. Был тяжело болен и уже несколько месяцев лежал в постели, надолго теряя сознание, когда разразилась страшная буря. Димас очнулся от своего забытья, закричал, что идет Орест, и велел раскрыть окно. В этот момент влетела молния и испепелила его прямо на кровати, которая имела форму шпоры и была настоящим произведением искусства. Матрас в ней натягивался между двумя зажимами, а в ногах мастер поместил колесо с двенадцатью зубцами. Когда мсье Димаса Стратега донимала бессонница, он вертел его при помощи специальных педалей.
