Протопопов. Хвостова я видел, беседовал… Думаю, что он просто стар, он был бы хорошим министром внутренних дел в мирное время…
Вырубова (встает, идет к камину). Пойдемте в мой уголок…
Во время этого разговора входят: сестра милосердия и затем поручик С. с адъютантским аксельбантом. Во время перехода Вырубовой к камину они здороваются с ней.
Сестра. Дорогая моя, Анна Александровна, поздравляю.
Вырубова. Здравствуйте, душка. Вы из лазарета? Как наши раненые? (Здоровается с адъютантом.) Очень рада, что вы ко мне заехали. Курите, у меня все курят. (Садится у камина с Протопоповым и продолжает беседу.)
Феликс (адъютанту). Ты зачем здесь?
Поручик С. Черт его знает, – сам не знаю, – отец просил заехать.
Сестра (Андроникову). Наши солдатики так скучают в госпитале, – они буквально рвутся в бой.
Андроников. Русский солдат привык беззаветно умирать за царя и за родину. Я об этом писал… Лично я готов положить оружие, только взяв Берлин… Но есть и другая сторона дела. Война хороша, когда это – победоносная война. Не нужно забывать тысяча девятьсот пятый год. Лучше пусть немцы отрубят нам хвост, чем наши мужички – голову.
Феликс (в стороне, поручику). Как тебе нравятся эти разговоры?
Поручик С. Но это какой-то болван, – послушай.
Феликс. Этот болван говорит то, что говорят в этом доме.
Поручик С. Государю это известно?
Феликс. Да, государю все известно…
Поручик С. Но в чем же тогда дело?
Феликс. Великие князья сто раз говорили государю: эта гадина Распутин погубит и трон, и страну…
Поручик С. Брось… Ерунда…
Феликс. Мужики опять начнут жечь усадьбы… Рабочие – шататься с флагами… Мы накануне смуты…
Поручик С. Слушай, ну их к черту с политикой, поедем пить водку.
Феликс. Я хочу дождаться Распутина.
Протопопов (Вырубовой). Страна возбуждена неудачной войной, не будем забывать старых уроков. Обаяние трона должно покоиться на разумных началах. Прежде всего – преданные люди, – они окружают трон. Затем, внутренняя программа, – я много об этом думал: жалованье духовенству. Священники не должны зависеть от прихоти паствы.
Вырубова. Очень, очень хорошо…
Протопопов. Затем, – кое-что о евреях. Надо немного смягчить этот вопрос. На Западе к нему очень прислушиваются финансовые круги.
Вырубова. Наследник должен получить прочный трон.
Протопопов. Анна Александровна, для меня нет более дорогого в мире, чем счастье царской семьи.
Вырубова встает, смотрит на каминные часы, звонит.
Андроников (подойдя к Феликсу). Протопопов, кажется, метит высоко.
Феликс (сухо). Что?
Андроников. Увидите, князь, я никогда не ошибаюсь.
Вырубова (подошедшему лакею, тихо). Можете звать.
Лакей идет и раскрывает боковые двери.
Александр Дмитриевич, вы еще побудете?
Протопопов. К вашим услугам.
Вырубова (идет к гостям). Сегодня у меня радость, – из лавры мне прислали липового меду в кадушке. Мы будем пить чай с монастырским медом…
Гости идут в боковые двери.
Андроников (Протопопову). Я очень много слышал о вас. Мы должны были, Александр Дмитриевич, вместе обедать у Кашкина, обед не состоялся…
Протопопов. Помню, помню.
Андроников. Позавчера я заезжал к его высокопреосвященству. Как раз разговор был о вас. Митрополит назвал вас «апостолом господа бога». Меня это поразило. Вы верующий?
Протопопов. Очень, очень.
Андроников. Не хочу предварять событий, но, кажется, о вас думают как о министре внутренних дел.
Протопопов (изменившись, в волнении, тихо). Что вы говорите… князь? Это серьезно?..
Андроников. Я никогда не говорю на ветер.
Протопопов. Вы меня ошеломили. Христос с вами.
Все гости уходят в ближайшую боковую дверь. Звонок. В ы р у б о в а сейчас же появляется из боковой двери и тщательно прикрывает ее. Из входной двери появляется лакей.
Лакей (негромко, профессионально испуганно). Их величества. (Скрывается.)
Вырубова спешит навстречу. Входят царь и царица.
Царь (громко и отчетливо, почти без выражения). Сердечно поздравляю, дорогая Анна Александровна, от всей души. Примите эту безделку в знак моей дружбы и неизменного расположения. (Подает футлярчик.)
Вырубова. Государь!..
Царица (с иностранным акцентом). Мы вместе выбирали этот медальон, милая Ани, – это от Ники.
Вырубова (раскрывает футляр, слабо, восхищённо вскрикивает). Прелестно! (Раскрывая медальон.) Дорогие лица.
Царь. Очень рад, очень рад.
Царица. А это от меня. (Подает платок с красным крестом.)
Вырубова. Сана!
Царь. Это все шила Сана, сама.
Вырубова. Теперь я понимаю, Сана, почему вы скрывались от меня эти дни… Может ли быть дороже подарка…
Царица. Я работала этот платок, дорогая Ани, тысячу раз мысленно осыпая его поцелуями, пусть он покрывает вашу милую головку.
Вырубова. Как будут счастливы наши бедные раненые, когда увидят меня в нем. Это будет маленький праздник у нас в лазарете.
Царица. Вот, Ани, от нас обоих. (Подает бутылочку.) Это – вода с мощей святого Иосифа Аримафейского. Пусть эта бутылочка будет всегда с тобой, нужно испить одну капельку, – животворная вода целит и охраняет…
Царь (у окна смотрит градусник). Сегодня к вечеру температура должна подняться. Утром было семь градусов выше нуля, полчаса тому назад – тринадцать градусов, ветер поворачивает с востока на юго-восток.
Вырубова. Государь, как ваш кашель?
Царь. Ничего.
Царица. Он говорит – ничего, а между тем ночью кашлял. И беби кашлял. Я тревожусь, – как они поедут.
Царь. Ничего, доедем. А в Могилеве будет еще теплее. Алексеев телеграфирует, что вчера было семнадцать градусов выше нуля.
Вырубова. Я не могу примириться, государь, неужели завтра вы нас покидаете?
Царь. Война, ничего не поделаешь. Армия с нетерпением ждет меня.
Царица. Мне будет грустно без Ники и без беби. Тяжело оставаться одной, когда кругом так мало преданных людей.
Вырубова. Сана, это жестоко…
Царица. Я читаю в твоей душе, Ани, и благодарю тебя за преданность. Но ты и наш дорогой друг, наш разумный Григорий, – вот двое, на кого я могу опереться; когда я одна…
Царь. Все-таки это странно, как же так у нас нет преданных людей?..
Царица (страстно). Никого, вокруг нас – пустыня, враги…
Царь. Ну, не все же наши враги, ты преувеличиваешь, Алис.
Царица. Кто же? великие князья преданы?
Царь. Да… они настроены неважно…
Царица. В особенности Дмитрий… Григорий говорил, что в особенности нужно быть осторожным с Дмитрием…
Царь. Почему?.. Дмитрий – просто мальчишка… Я тебя уверяю, – они будируют,[43] но все же наша фамилия предана трону.
Царица. Хорошо, хорошо, ну кто еще предан до гроба? Государственный совет?
Царь. Да, пожалуй, – они тянут там в совете в разные стороны.
Царица. Родзянко со своей Думой?
Царь. Что же поделаешь, – без Государственной думы трудно заключать внешние займы, – приходится мириться…
Царица. С наглостью этих господ?.. В частной жизни муж никогда бы не потерпел таких нападок на свою жену… Главная задача Государственной думы, это – распространять скверные сплетни обо мне… И никто их не ссылает, не наказывает, не штрафует…
Царь. Ты слишком много придаешь значения Думе. Я говорил с одним солдатом, – простой мужик, представь. Я его спросил: «Сидоренко, как ты относишься к Думе?» – «Не могу знать». Вот ответ народа…
Царица. Хорошо, хорошо, мой дорогой… Министры твои преданы?
Царь. А Штюрмер? Он весьма предан.
Царица. Ах, твой Штюрмер!.. Он так изменился за последнее время… Он, может быть, предан тебе, но не мне…
Царь (разглаживает усы). Он послушен, он во всем соглашается со мной… Странно, странно…
Царица. А Хвостов?
Царь. Ну, вот это, кажется, порядочный, преданный человек.
Царица. Который смотрит сквозь пальцы на то, что в Думе забрасывают меня грязью?
