— Посмотри, — сказал он откуда-то из темноты и, схватив ее руку, холодную, влажную, поднес к ее глазам какой-то блестящий предмет. — Он сверкает даже во тьме, даже когда на него не падает свет. Этот блеск излучают страдания несчастного матроса на протяжении долгих восемнадцати месяцев, когда, напрягая последние силы у гигантских топок больших пароходов, болтаясь по чужим морям и океанам, он надеялся добиться прощения от человеческой души, перед которой трепетал и которую ценил больше всего на свете. Сейчас я надену его тебе на палец, я жил в ожидании этого момента.
Но когда Салка почувствовала его руку, шарящую по ее телу и задержавшуюся на груди, она очнулась и осознала, что ей грозит.
— Господи, спаси меня, — закричала она срывающимся голосом. — Стейнтор, ты разве не знаешь, что мне только четырнадцать лет и я никогда не делала этого раньше? Что, если мама узнает?
В этот момент около овчарни послышались чьи-то шаги. Овцы опять испуганно заметались. Салка Валка в ужасе закричала и, отбросив его руку, вскочила на ноги. В одно мгновение она была уже у выхода и со всего размаха влетела в чьи-то объятия. Несмотря на темноту, она поняла, кто это был. Они не проронили ни единого слова. У двери девочка остановилась и со слезами в голосе крикнула: — Мама, клянусь тебе всемогущим богом, ничего не было…
Казалось, слова застревали у нее в горле и вместо них вырывались какие-то бессвязные восклицания. Нет сомнения, они звучали как ложь, и никто лучше Салки не понимал этого. Она повернулась и убежала. Она бежала в горы, громко плача среди сырой, холодной ночи.
Только значительно позже решилась она вернуться домой. Сняв туфли, в одних чулках, она кралась на цыпочках через кухню, как вор или убийца. Салка побоялась войти в комнату матери, где они вместе спали в последнее время. Она пробралась на чердак и бросилась па голые доски своей старой кровати. Только сейчас она вспомнила про письмо с Юга, которое спрятала у себя на груди. Письмо исчезло. Где она могла потерять его — в поселке, в овчарне, во дворе, на склонах гор? Может быть, сейчас ночной ветер носит и кружит его где-нибудь? Раздумывая над этим, она неожиданно заметила блеск в темноте, что-то сверкало у нее на пальце. Боже милостивый, что же это? Да это же кольцо! Она сняла его, осторожно ощупала, повертела во все стороны, любуясь ярким блеском, перемерила на все пальцы, наконец сняла и крепко зажала в руке. К чему ей такое сокровище, купленное ценою жизни ее маленького брата, горькими слезами матери? Куда она спрячет этот преступный предмет от бога, людей и своей совести? Девочка решила вернуть его тому, кто дал ей его, как только выпадет случай остаться с ним наедине. И все-таки это кольцо он отдал ей и никому другому. Раздумывая над этим, она уснула, не раздеваясь, на жестких, холодных досках. Ей приснилось, что она уже взрослая и находится в прекрасном доме среди незнакомых девушек. Она никогда не видела их прежде, они были чужие, наверное с Юга, а дом, в котором они находились, был такой же богатый, как у Богесена, или даже еще богаче. Наверное, это была школа для девушек, только она не могла понять, как она очутилась здесь. Ведь она всегда, всегда была мальчишкой. Вдруг во дворе зашумели. Кто-то вошел и сказал, что явился человек, который может накликать землетрясение или гром. Она надеялась, что человек не войдет в комнату, дверь была крепко заперта. Выглянув в окно, она увидела Арнальдура в воротничке и шляпе. Она застеснялась и хотела спрятаться, чтобы он не увидел ее, — по сравнению с другими девушками она была плохо одета; никогда еще не испытывала она такого тяжелого, унизительного стыда. Но Арнальдур уже прижался лицом к стеклу, ей уже не спрятаться. И он заговорил, обращаясь только к ней. Он не просто говорил. Это был водопад слов, который обрушился на нее, и она, крошечная песчинка, готова была исчезнуть в нем навсегда. Вдруг оконное стекло раскололось на тысячу кусочков, и поток слов хлынул на нее, устремился ей в душу, кровь, жизнь. Лицо Арнальдура было рядом с ней в комнате, но боже мой, как она ошиблась! Перед ней был Стейнтор. Он продолжал говорить и говорить, пока его слова не превратились в отвратительный вой. Этот вой рвался ей в душу, сводил с ума. Девочка испуганно вскочила и свалилась на пол. Это гудел отправляющийся от пристани пароход.
До чего же болело тело от твердых досок! Но делать было нечего, и ей опять пришлось лечь. Она легла и уснула вновь, но не с образом Арнальдура в душе, а со свежей памятью о пылкой страсти Стейнтора в крови.
«В Субботу, в 8 часов вечера, в Армии спасения состоится торжественная свадебная церемония. Сочетаются браком местные горожане — Сигурлина Йоунсдоттир и Стейнтор Стейнссон. Милости просим всех желающих. Входная плата 25 эйриров».
Капитан штаба Андерсен прибил это объявление на дверях лавки Йохана Богесена, заручившись его разрешением. А в это время шел проливной дождь, бушевал ветер, зловещие тучи давили вершины гор.
«Торжественная свадебная церемония» — читали люди и сплевывали в сторону. Большинство отнеслось к высокопарным словам весьма скептически, хотя не видели иного пути положить конец разврату, царящему в Марарбуде; говорили, что это судья и пастор призвали их к порядку.
После обеда в церкви появился пастор в полном облачении, он стал убеждать нескольких пожилых женщин, собравшихся здесь, в необходимости покаяться в грехах. Пастор не раз подчеркнул, что для жителей таких маленьких местечек самое важное — избавиться от грехов. Чтобы придать вес своим словам, он призывал в свидетели господа бога и многих замечательных апостолов. Он сказал, что если народ Иерусалима с радостным ликованием усыпал путь Иисуса пальмовыми ветвями, то только потому, что они осознали свои грехи и покаялись в них. Наконец он заявил, что нечто подобное происходит и в Осейри у Аксларфьорда. Людям, живущим здесь, не удастся усыпать путь Иисуса пальмовыми ветвями, если они не избавятся от грехов. Женщины, как и следовало ожидать, были тронуты этой проникновенной речью. Из-под заржавевшей оправы очков покатились горячие слезы умиления и веры — столь сильно они раскаивались, но так как женщины ожидали возвращения мужей и сыновей с рыбной ловли, то, едва прослушав благословение, они заспешили домой, чтобы к прибытию мужчин успеть приготовить кофе. До чего же хорошо говорил сегодня наш благословенный пастор!
Салка Валка с двумя девочками-подростками стояла на пристани в ожидании лодок. Интересно наблюдать, как они входят в гавань. Тяжело нагруженные рыбой лодки рассекают воды фьорда степенно, гордо, уверенно. Пена красиво вздымается вокруг носа и кормы. Никогда рыбаки не выглядят так внушительно, как в момент возвращения с рыбной ловли: они стоят на палубе мокрые, покрытые рыбьей чешуей, в непромокаемых куртках и высоких сапогах, посреди гор трески, заполняющей всю лодку. При этом они обычно говорят небрежным тоном, «Лов был так себе, ничего особенного». Мужчины и женщины без промедления принимаются выгружать рыбу на берег. Женщины приносят с собой на пристань горячий кофе в бутылках и хлеб с маргарином.
Вдруг девочка услышала позади себя голос матери, спрашивающий, пришел ли «Орел», шхуна, на которой ходил Стейнтор. Как раз в этот момент шхуна пришвартовалась к берегу. Но как ни всматривалась Салка, она нигде не могла заметить ни обветренного лица Стейнтора, ни его богатырской фигуры.
— Стейнтор с вами? — крикнула Сигурлина.
Мужчины ответили насмешливо:
— Мы считали, что он ушел утром на другой шхуне.
— Мы не устраиваем перекличку своим людям, — коротко ответил шкипер.
— А вчера ночью вы его не видели? В Армии говорят, что он не ночевал.
— Эй, женщина, уйди с дороги. Я же тебе говорю, что справиться о том, кто выходит в море, ты можешь только у Йохана Богесена. Если Стейнтор еще раз выкинет такую штучку, ему придется иметь дело с Богесеном. Мы едва управились сегодня, нам не хватало рук.
Женщина тупо уставилась на мужчин. Уголки рта у нее опустились, глаза затуманились, словно она видела перед собой бездонную пропасть. Затем она подошла к другой группе мужчин и уже совсем упавшим голосом спросила:
— Вы не видели Стейнтора?
Они покачали головами. Им было не до разговоров.
Женщина с убитым видом остановилась у третьей группы.
— Никто из вас не знает, куда девался Стейнтор?
Салка увидела, как мать опустилась на мокрый ящик из-под рыбы и, полошив руки на колени, смотрела перед собой на фьорд, окутанный серым дождем. Не захворала ли она, подумала девочка. Она подошла к матери и спросила. Женщина ответила, что она здорова.
— Мне сказали, что Стейнтор не ночевал сегодня дома, — сказала она.
— Ты бы шла домой, мама. Мне кажется, что тебе плохо.
— Да, да, — ответила женщина, но не двинулась с места.
