– Скромно, скромно, молодой человек, – сказал доктор Моховцев. – Должно бь;ть, тебе было совсем просто и легко охотиться, добывать песцов. Так же просто, как и тем, у кого здоровые ноги? Я слышал, что ты одолел даже умку.
– Не совсем уж так просто, – задумчиво ответил Айвангу. – А вы как воевали? Наверно, интересно…
– Ты так думаешь, молодой человек? – иронически спросил Моховцев. – Поверь мне, что война это такая штука, что даже про себя вспоминать о ней неприятно. Видишь? – он покосился на свой пустой рукав.
– Но все же вы побывали в новых городах, видели разных людей.
– Дорогой мой земляк, – глухо ответил Моховцев, – за всю войну я редко видел целого человека. И целых городов тоже не видел. Ленинград…
– Вы были в Ленинграде? Значит, вы видели Калинкин мост? А может быть, вы встретили девушку по имени Татьяна? Невесту нашего радиста Ронина? – перебил его Айвангу.
– Друг ты мой, – с улыбкой сказал Моховцев, – не видел я Калинкина моста и даже не знаю, где он в Ленинграде находится.
– Как же так? – растерянно пробормотал Айвангу. – Это знаменитый мост. О нем писал Достоевский.
– Вот ты какой образованный! – Моховцев засмеялся. – Видишь, Ленинград – огромный город. До войны в нем жили миллионы людей. А территория у него такая… Словом, представь себе, что отсюда по всему заливу до Нунямо стоят дома, – вот такой большой Ленинград… И Татьяну не мог я увидеть. Много народу защищало город. А с твоим делом договоримся так: я спишусь со своими друзьями из Владивостокского госпиталя, все им обрисую, как нужно, получу ответ, и тогда будем хлопотать, чтобы тебя отправили в военный госпиталь. А пока поезжай домой и жди вестей от меня…
Айвангу опустил голову. Конечно, он не надеялся, что ему сразу дадут протезы, но все же… Ждать – это так долго!
– Не вешай носа, Айвангу! – весело и громко сказал Моховцев. – Я тебе обещаю сделать все, что от меня зависит. У меня настоящие друзья – фронтовики. Они не откажут, но потерпеть придется.
– Хорошо, доктор. – Пересилив себя, Айвангу улыбнулся. – Подожду.
В Тэпкэне знали, что Айвангу уехал хлопотать об искусственных ногах. И когда увидели, что он сошел с вельбота, как обычно, на коленях, проводили его сочувственными взглядами.
Дома Раулена жалостливо спросила:
– Ты устал, Айвангу?
Конечно, ей хотелось задать совсем другой вопрос, но стоит ли спрашивать – и так все понятно.
Потянулись томительные дни ожидания. Айвангу боялся уезжать далеко из Тэпкэна: а вдруг в его отсутствие придет письмо от доктора Моховцева?
…Из бухты Гуврэль на рейд Тэпкэна пришли суда – буксирный пароход «Водопьянов», гидрографическое судно «Темп», доживающая свой век парусно-моторная шхуна «Гавана». Они были загружены подтаявшим и подмокшим сахаром и плесневелой мукой. Говорили, что в других селениях рады и этим продуктам.
…Громук зарезал одну из свиней. Точнее, застрелил из винчестера, потом пырнул ее ножом, выпустил кровь из раны в большой эмалированный таз. Все селение, включая малых детей и стариков, смотрело на этот странный способ добычи зверя.
Механик полярной станции принес паяльную лампу, и запахло паленым. Громук был озабочен, а его жена суетилась, уносила то таз, наполненный кровью, то ведро с потрохами.
Вечером на полярной станции, на маяке и в школе жарили свинину. На сковородках шипело сало, пахло новым мясом. Собаки облизывались, а люди вспоминали мешки с вермишелью, которые скормил свиньям Громук.
…Потом умер Гэмалькот. Он упал в воду и захлебнулся. Старик окончательно выжил из ума, доставлял массу хлопот своим родным, и те облегченно вздохнули, проводив его к месту вечного упокоения с необычной торжественностью. Целый день шел поминальный пир, было съедено две оленьи туши и выпита бутылка водки, добытая неизвестным путем обрадованными сыновьями бывшего владельца вельботов Тэпкэна.
…По радио сообщили, что американцы сбросили бомбу необыкновенной силы. Говорили, исчез с лица земли огромный японский город Хиросима. Никто не обратил особого внимания на это сообщение. Сколько за войну было городов уничтожено, сколько людей убито, сожжено, закопано живьем в землю!.. Новое оружие? Сколько нового оружия появилось за годы войны! Люди научились делать искусственные ноги, руки, глаза – вот это интересно!
…Лев Васильевич и Пелагея Калиновна уезжали в отпуск. Первый отпуск за многие годы. Они ехали в Ленинград, где у них были родные. Остался кто-нибудь там в живых, они не знали. Поэтому в их глазах не было той радости, которая бывает у людей, возвращающихся в родной город после многолетнего отсутствия.
События, казалось, проходили мимо Айвангу – он все ждал письма, от доктора Моховцева. Порой ему хотелось все бросить и поехать самому во Владивосток, в сторону теплой земли, где отгремела война, где люди научились делать искусственные ноги.
Уже побелели вершины сопок, а письмо все не приходило.
Айвангу понемногу успокоился: видно, так и придется ему доживать на коленях.
Однажды он вырезал ремень из прокисшей, приготовленной особым способом кожи. Другой, склизлый конец держал Алеша. Изредка Айвангу посматривал на сына и в который раз убеждался – Алеша прав: он таки сын Рахтуге. Все резче проступали у него черты чужого лица, появлялись чужие привычки. У Айвангу нет детей. Несколько лет назад Раулена несла кожаный мешок с моржовым жиром, присела рядом с ямой-хранилищем и охнула – у нее случился выкидыш.
Даже глубокий вздох неуместен, когда имеешь дело с такой тонкой работой. Чуть повел в сторону остро отточенным ножом – уже линия не та.
– Айвангу! – вдруг позвал сын.
Все попытки заставить Алешу называть его, Айвангу, отцом, оказались безуспешными. Алеша каждый раз путался, смущался и краснел.
– Сынок, что ты хотел сказать? – Айвангу медленно отложил нож – надо передохнуть.
– Смотри, самолет летит!
Невысоко, над залагунными холмами, летел самолет, издали похожий на насекомое. Вскоре послышался шум его мотора.
– К нам летит, – определил Айвангу и бросил в ведро остаток кожи. – Может, почту привез?
Летом самолеты в Тэпкэне садились далеко от ееления, на конце косы. Но этот самолет, сделав круг над ярангами, устремился на зеркальную гладь воды.
– Летающая лодка! – закричал Алеша и побежал на берег.
Самолет скрылся в тучах брызг и, освободившись от них, бросил якорь у полярной станции. Летчиков увели к себе полярники, в сельсовет понесли мешок с почтой. Айвангу поковылял туда.
– Поищите для меня письмо, – попросил он.
– Да нету ничего, – сообщили ему, перебрав по одному все конверты. – Хочешь, сам посмотри.
Айвангу внимательно перебрал всю почту и ничего не нашел для себя.
– Айвангу, тебя летчики ищут! – услышал он голос сына.
– Зачем я им понадобился? – глухо спросил Айвангу.
– Вы товарищ Айвангу? – обратился к нему вошедший за Алешей высокий светловолосый парень в кожаной куртке. – Готовьтесь. Приказано вас взять на борт и доставить в Кытрын, к доктору Моховцеву.
От неожиданности Айвангу даже в лице изменился. Летчик понял его волнение по-своему и спросил:
– Боитесь на самолете лететь? Не страшнее, чем на трамвае.
– Я и на трамвае никогда не ездил, – уже с радостной улыбкой ответил Айвангу.
Айвангу провожал весь Тэпкэн. Он был не только первым человеком, который так далеко уезжал из родного селения, но и первым, поднявшимся в небо.
11
Земля с высоты просматривалась очень далеко, виднелись реки, ручьи, озера, дальние горы. Самолет сделал крутой вираж, и под крылом показался Тэпкэн – древнее поселение морских охотников. С BblC0TbI оно производило довольно жалкое впечатление. По сравнению с огромным простором, открывшимся вокруг, Тэпкэн выглядел беззащитным и заброшенным.
Один из летчиков прокричал:
– Красиво!
Айвангу молча кивнул.
– Не страшно?
Айвангу снова помотал головой. Только в эту минуту он удивился, что ему совсем не страшно. Он мог сколько угодно смотреть на землю; голова не кружилась, и не было ощущения той сладкой взволнованности, когда летишь высоко над землей.
Самолет как будто разостлал перед Айвангу землю, по которой он ездил на собаках, ходил на вельботе. Под крылом проносились знакомые мысы, лагуны, холмы, горы и перевалы. Слева блестел океан – огромный, какой-то выпуклый, сливающийся вдали с небом, – по нему льдинами плавали облака.
Потом земля качнулась, и у Айвангу замерло сердце. Залив Кытрын мчался навстречу самолету, и только тогда, когда почувствовал удар поплавков летающей лодки о воду, Айвангу сообразил, что самолет просто снижался.
Айвангу встретил доктор Моховцев. Он повел его в больницу и поместил в палату выздоравливающих.
