Наконец и гостя попросили рассказать о своих приключениях.
— Ах, — сказал он печально, — что об этом говорить. Я странствовал и странствовал, а повсюду свирепствовала чума и валялись мертвецы, повсюду люди сходили с ума и свирепели от страха. Я остался жив, быть может, все это когда-нибудь забудется. И вот я вернулся, а мой мастер умер! Позвольте мне пожить у вас несколько дней и отдохнуть, а потом я отправлюсь дальше.
Остался он не ради отдыха. Он остался, так как был разочарован и пребывал в нерешительности, ему были дороги воспоминания о более счастливых временах в этом городе, а любовь бедной Марии действовала на него благотворно. Он не мог ответить ей взаимностью, не мог дать ей ничего, кроме дружеского участия и сострадания, но ее тихое, кроткое обожание все же согревало его. Но больше всего удерживало его в этом месте горячее желание снова стать художником, пусть даже без мастерской, пусть даже в какой-нибудь времянке.
Несколько дней подряд Златоуст только и делал, что рисовал. Мария достала ему бумаги и перьев, и он часами сидел в своей комнате и рисовал, заполнял большие листы то поспешно набросанными, то любовно выписанными фигурами, изливая на бумагу переполненную книгу образов своей души. Он много раз рисовал лицо Лене, как улыбалось оно, полное удовлетворения, любви и жажды крови, когда он убил того бродягу, каким стало оно в ее последнюю ночь, уже готовое превратиться в бесформенную массу, вернуться к земле. Он рисовал маленького крестьянского мальчика, которого увидел когда-то лежащим на пороге родного дома. Он рисовал полную повозку трупов, которую с трудом тащили три клячи, а рядом подручных палача с длинными шестами, глаза их мрачно смотрели из прорезей противочумных масок. Он снова и снова рисовал Ревекку, стройную черноглазую еврейку, ее тонкие гордые губы, ее полное боли и негодования лицо, ее очаровательную юную фигуру, казалось, так и созданную для любви, ее высокомерно и горестно сжатый рот. Он рисовал самого себя — странником, любовником, беглецом, спасающимся от косящей смерти, танцором на пиру во время чумы. Самозабвенно склонившись над листом белой бумаги, он набрасывал на него заносчивое, самоуверенное лицо девицы Лизбет, каким он знал его раньше, уродливую физиономию служанки Маргрит, дорогое, внушавшее трепет лицо мастера Никлауса. Много раз он намечал тонкими, неуверенными штрихами большую женскую фигуру, фигуру матери-земли, со сложенными на коленях руками, с печальными глазами и едва заметной улыбкой на лице. Бесконечная благодать исходила от этого потока образов, от чувства, что рука твоя рисует, что ты властен над видениями. В несколько дней он заполнил рисунками все листы, которые принесла Мария. От последнего листа он отрезал кусок и скупыми штрихами набросал на нем портрет Марии, ее прекрасные глаза, ее рот, отмеченный печатью самоотречения. Рисунок он подарил ей.
Благодаря рисованию он избавился от чувства тяжести, напора и переполненности в душе, и ему стало легче. Рисуя, он не помнил, где находится, в его мире не было ничего, кроме стола, белой бумаги и свечи по вечерам. Наконец он пробудился, вспомнил о недавних переживаниях, с горечью осознал, что ему предстоят новые странствия, и начал бродить по городу со странным двойственным ощущением то ли свидания, то ли расставания с ним.
Во время одной из таких прогулок он встретил женщину, вид которой дал новую опору всем его выбитым из привычной колеи чувствам. Женщина ехала верхом, это была рослая блондинка с любопытными, чуть холодноватыми синими глазами, крепким подтянутым телом и цветущим лицом, полным жажды наслаждений и власти, полным уверенности в себе и предвкушения новых чувственных приключений. Властно и высокомерно держалась она на своем гнедом коне, но не замкнуто или отрешенно: со слегка холодноватыми глазами соседствовали трепетные ноздри, открытые всем запахам мира, а большой чувственный рот, казалось, был как нельзя лучше создан для того, чтобы брать и давать. В тот момент, когда Златоуст увидел ее, он окончательно встряхнулся и был полон любопытства и желания помериться силами с этой гордой женщиной. Завоевать ее казалось ему благородной целью, а свернуть себе шею на пути к ней было бы не таким уж плохим концом. Он сразу понял, что эта белокурая львица ему ровня, что она так же богато наделена чувствами и душевной силой, открыта навстречу бурям, также необузданна и нежна, так же искушена в страстях, унаследованных от предков.
Она проехала мимо, он смотрел ей вслед; между вьющимися белокурыми волосами и воротником из голубого бархата виднелась крепкая шея, сильная и гордая, но с очень нежной детской кожей. Ему казалось, что это самая красивая женщина, которую он когда-либо видел. Он хотел обхватить ее шею своей рукой, хотел разгадать тайну ее холодных синих глаз. Кто она, расспросить было нетрудно. Вскоре он узнал, что она живет в замке, что это Агнес, возлюбленная наместника; он не удивился этому, она могла бы быть и самой императрицей. Он остановился у источника и поискал в воде свое отражение. Оно походило на образ белокурой женщины, как бывают похожи брат и сестра, но было уж очень одичалым. В тот же час он наведался к знакомому брадобрею и уговорил его коротко подстричь волосы и бороду и хорошенько причесать их.
Два дня длилось преследование. Агнес выезжала из ворот, а незнакомый блондин уже стоял там и восхищенно заглядывал ей в глаза. Агнес объезжала вокруг крепостной стены, а из ольшаника навстречу ей выходил незнакомец. Агнес заглядывала к ювелиру и, покидая мастерскую, сталкивалась с незнакомцем. Она окидывала его коротким, властным взглядом, и ноздри ее при этом вздрагивали. На следующее утро, найдя его во время первого выезда снова стоящим у ворот, она улыбнулась ему с вызовом. Графа, наместника, он тоже видел; это был осанистый и смелый мужчина, с ним следовало считаться; но волосы его уже тронула седина, лицо было озабоченным, и Златоуст чувствовал свое превосходство над ним.
В эти два дня он был счастлив и сиял вновь обретенной юностью. Прекрасно было попадаться на глаза этой женщине, предлагать ей помериться силами. Прекрасно было пожертвовать ради этой красавицы своей свободой. Прекрасным и раззадоривающим было чувство, что ты ставишь свою жизнь на эту единственную карту.
На третий день Агнес выехала утром из ворот замка в сопровождении конного слуги. Глаза ее, полные боевого задора и немного тревожные, тут же стали искать преследователя. Точно, он уже здесь. Она отослала слугу с поручением, а сама медленно поехала вперед, неторопливо миновала ворота нижнего моста и проехала через мост. Только один раз она оглянулась. Незнакомец следовал за ней. На дороге к церкви Вознесения святого Витта, где в этот час было очень безлюдно, она подождала его. Ждать ей пришлось полчаса, незнакомец шел неспешно, ему не хотелось прийти запыхавшись. Свежий и улыбающийся подходил он к ней, держа во рту веточку с ярко-красным цветком шиповника. Она спешилась, привязала лошадь и стояла, прислонившись к увитой плющом крутой подпорной стене и глядя на приближающегося преследователя. Поравнявшись с ней, он посмотрел ей в глаза и снял шапку.
— Почему ты ходишь за мной? — спросила она. — Что тебе от меня надо?
— О, — сказал он, — я бы с большей охотой подарил тебе что-нибудь, чем принял от тебя. Я хочу предложить тебе в подарок себя, красавица, и делай со мной все, что пожелаешь.
— Хорошо, я посмотрю, на что ты годишься. Но если ты думаешь, что можешь здесь без опаски сорвать цветок, то ты ошибаешься. Я люблю только таких мужчин, которые, если понадобится, рискуют своей жизнью.
— Я в твоем распоряжении.
Она медленно сняла с шеи тонкую золотую цепочку и протянула ему.
— Как тебя зовут?
— Златоуст.
— Прекрасно, Златоуст; я попробую на вкус, золотые ли у тебя уста. Слушай меня хорошенько: вечером покажешь эту цепочку в замке и скажешь, что нашел ее. Не отдавай ее никому, я сама возьму ее из твоих рук. Приходи так, как есть, пусть они примут тебя за нищего. Если кто-нибудь из прислуги обругает тебя, оставайся спокоен. Знай, что у меня в замке есть только два надежных человека: конюх Макс и моя горничная Берта. Кого-нибудь из них ты разыщешь, и тебя проводят ко мне. С остальными, включая графа, будь осторожен, это враги. Я тебя предупредила. Это может стоить тебе жизни.
Она протянула ему руку, он с улыбкой взял ее, мягко поцеловал и легонько потерся о нее щекой. Затем спрятал у себя цепочку и ушел, направляясь вниз, к реке и к городу. Виноградники уже обнажились, с деревьев один за другим слетали желтые листья. Златоуст с улыбкой покачал головой, найдя лежавший внизу город таким приветливым и милым. Еще несколько дней назад он очень печалился, печалился даже от того, что горе и страдания не вечны. Теперь же они и впрямь миновали, осыпались, как золотая листва с ветвей. Ему казалось, что никогда еще ни от кого свет любви не исходил так сильно, как от этой женщины, чья высокая фигура и белокурое улыбчивое жизнелюбие напомнили ему образ матери, который он когда-то, отроком в Мариабронне, носил в своем сердце. Еще позавчера он бы ни за что не поверил, что мир еще раз с улыбкой заглянет ему в глаза, что он еще раз почувствует, как по жилам его полнокровно и напористо течет поток жизни, радости и молодости. Какое счастье, что он еще жив, что в эти жуткие месяцы смерть пощадила его!
