— Значит, все в порядке?
— В полном. Правда, она обручилась с другим, но любит вас.
Джо показалось, что его шлепнули по носу мокрой рыбой.
— Обручилась?.. — переспросил он, схватившись за подставку для зонтиков.
— Да. Понимаете, она решила, что вы хотите ей отомстить, и, естественно, обиделась. Тут подвернулся он. Они и обручились. Вроде греческой трагедии. К счастью, все поправимо.
— Поправимо?
— Конечно. Обнимите ее, и она с ним тут же порвет. Заплакала, вы подумайте! Непременно порвет.
Джо ему поверил. Кто-кто, а ветеран АХ знает женское сердце. Знает его и Джерри Николз, он тоже советует этот метод. Один — теоретик, другой — практик, поневоле прислушаешься. И вообще, если даже она возмутится и скажет: «Что такое?!» — ему останется память, чтобы утешать его в долгие зимние вечера. Тем более, если он успеет ее поцеловать.
— Она тут? — спросил он, направляясь к гостиной.
— Нет, — ответил мистер Траут, — она уехала на такси.
— Зачем?
— Как, зачем? Чтобы скорее вас увидеть. Она же не знала, что вы едете к ней. Занятное недоразумение.
И тут заскрежетал ключ.
3В Лондоне часто скрежещут ключи, звук этот — из самых тихих, но Джо задрожал, словно грохнула бомба. Когда же Салли вошла, и он схватил ее, и она приникла к нему, причитая: «Джо, Джо, Джо» — стало совершенно ясно, что метод Николза действует.
— Джо! — сказала Салли.
— Салли! — сказал Джо.
— Я чуть не умерла!
— Я чуть не сунул голову в плиту!
— Джо!
— Салли!
Деликатный человек тут бы и ушел, но деликатность боролась в мистере Трауте с живым интересом к нежным сценам. Он не только умилялся, но и сочувствовал, ибо видел, что действующие лица недооценивают опасности. Когда же речь зашла о том, чтобы идти в регистратуру, он покашлял тем сухим кашлем, который в ходу у юристов.
— Мы ни о чем не забыли? — осведомился он.
Джо дернулся, словно увидел фамильное привидение.
— Господи! — воскликнул он. — Вы еще здесь?
— Да, здесь, — отвечал Траут, — а насчет регистратуры, хотел бы вам напомнить, что мисс Фитч обручена.
Он ждал эффекта, и не ошибся. Джо выпустил Салли, Салли упала на подставку для зонтиков.
— С кем ты обручилась? — спросил Джо.
— С Джеклином Уорнером. Джо покачал головой.
— Сейчас не время шутить. Скажи серьезно, с кем ты обручилась.
— С Джеклином Уорнером.
— Вы же незнакомы.
— Знакомы, очень давно.
— Тогда ты понимаешь, что за него выходить нельзя.
— Кто этот мистер Уорнер? — поинтересовался Траут. — Ах, сэр? Хорошо, кто этот сэр Джеклин Уорнер?
— Полная мразь, — сказал Джо, — первая вошь Лондона. В жизни не работал, живет в долг, денег не отдает.
Траут умудренно кивнул.
— Я таких знаю. Их много там, у нас. Питаются коктейлями на приемах, куда их не звали. Или шляются вокруг студий, слушают музыку, едят сосиски на палочках. Я удивлен, мисс Фитч, что вы дали слово подобному человеку.
— Мы были когда-то помолвлены, еще в Вустере.
— Нельзя же, — сурово сказал Джо, — чтобы это вошло в привычку! Немедленно с ним порви.
— Я не могу.
— А что такое?
— Он заплачет. Не могу видеть, как плачет мужчина.
— Да, — согласился Траут, — положение сложное.
— Ничего сложного не вижу, — возразил Джо. — Позвони ему и скажи: «Джеклин? Это я, Салли. Прости, выхожу за Пикеринга».
Траут поцокал языком.
— Я бы не советовал.
— Почему?
— Подаст в суд, за нарушение обещаний.
— Мужчины не подают.
— Так то мужчины!
— Да, правда. С него станется.
— Еще бы! Никакой совести. Мисс Фитч не вправе так рисковать.
— Что же вы предложите?
— Я просто к нему схожу. Тут вообще нужен юрист.
— Вот это здорово! — вскричала Салли, и Джо с ней согласился, хотя ему больше бы хотелось сбить Джеклина с ног и попрыгать на нем в тяжелых бутсах.
— Я вел такие дела, — продолжал мистер Траут. — Клиенты часто говорили, что я владею даром убеждения. Однако здесь есть особые трудности. Судя по этой квартире, мисс Фитч, вы весьма обеспечены. В гостиной я заметил настоящего Коро. Этот сэр упрется. Что ж, приложу все усилия.
— Вы идете к нему?
— Да, прямо сейчас.
— И я с вами.
— Нет, я должен быть один.
— Тогда я подожду на улице.
— Что ж, не возражаю.
Когда они вышли, Джо спросил:
— Вы собираетесь его подкупить?
— Вот именно.
— М-да…
— Думаете, не клюнет?
— Клюнуть-то он клюнет, но много возьмет.
— На такое дело — не жалко.
— Да, конечно, что и спорить. Но у меня вообще нет денег. Не могли бы вы одолжить, я скоро отдам?
Было уже темновато, но мглу разогнала улыбка мистера Траута.
— Мой дорогой, — сказал он, — неужели вы думаете, что я хочу взять деньги у вас? Как говорим мы, юристы, расходы несет фирма. Житель Калифорнии никогда не станет мелочиться, если речь идет о любящих сердцах, практически — весной.
Джо заговорил не сразу, тронутый таким благородством. Заговорив же, воздал должное краю, который, судя по жителям, поистине прекрасен, если только мистер Траут — не счастливое исключение.
— Скажите, — спросил он, — есть там еще такие люди?
— Кое-кто есть, — признал мистер Траут, гадая, стерпит ли дружба с Фредом Бассетом, Джонни Рансиблом и Г. Дж. Фланнери его уход из АХ.
У сэра Джеклина Уорнера все обстояло очень плохо. Казалось бы, хватит женитьбы — но нет, еще и похмелье, и долг букмекеру. Дафне он сказал, что должен двадцать фунтов, на самом же деле их было пятьдесят. Букмекер, заметим кстати, не принадлежал к тем людям, про которых говорят: «Золотое сердце!» Узнав, что уплата откладывается, он резко нахмурился и задержал дыхание.
— Ну-ну, сэр Джеклин, — сказал он, — надеюсь, что вы ошиблись. Я не суеверен, но поневоле вспомнишь, что с каждым моим должником что-нибудь случалось. Не платит — и пожалуйста! Просто рок какой-то. Был у меня такой Уизерспун, ничего, усы рыжие — и что б вы думали? Задолжал пятьдесят фунтов, а через неделю, не поверите, нашли его на улице, наложили шесть швов. Простите, семь. Один — над глазом.
Беседа эта происходила у букмекера, и Джеклин чувствовал себя так, как чувствует себя начинающий и нервный пират, который получил записку с черепом и костями. Вернувшись к себе, в Челси, он застал мистера Траута, уже подуставшего у дверей.
— Сэр Джеклин Уорнер? — осведомился юрист. Обычно баронет это отрицал — так, на всякий случай, — но гость был явственно связан с юриспруденцией, и он решил рискнуть. Богатых родственников у него хватало; кто их знает! Может, чего и оставили…
— Да, — признался он. — Простите, а вы кто такой?
— Траут, — представился гость, — от фирмы «Траут, Уопшот и Эдельштейн». Голливуд, Калифорния, США.
Джеклин совсем оживился, вспомнив, что дядя Юстес поспешно уехал в Америку именно тогда, когда полиция стала распутывать дело об одном мошенничестве. Вполне возможно, что, осев в Голливуде и умерев с перепоя, он оставил кругленькую сумму любимому племяннику. Словом, баронет отпирал дверь в радости и веселье.
— Заходите, — говорил он, — сюда, сюда.
Переступив порог, юрист с удовольствием подметил безошибочные признаки материальной необеспеченности; и, усевшись, сразу приступил к делу.
— Вы обручены, — сказал он, — с моей клиенткой, мисс Сарой Фитч.
Многие признали бы, что скоропостижная женитьба отменяет это обручение; многие — но не Джеклин. Шестое чувство, развитое в нем с младенчества, подсказало, что тут пахнет деньгами и действовать надо осмотрительно.
— Да, — отвечал он.
— Ее отец против этого брака, — сообщил мистер Траут.
— Против?
— Вот именно. Если вы расторгнете помолвку, он готов вознаградить вас в разумных пределах.
— Что вы называете разумным?
— Пятьдесят фунтов.
— Согласен.
Мистер Траут говорил Джо, что ему доводилось вести подобные переговоры с неимущими молодыми людьми, но ни один из них не принял решения с такой поразительной быстротой. Оправившись от удивления (и легких сомнений — не стоило ли назвать другую, меньшую цифру?), он собрался высказать хозяину, что он о нем думает, но мысли о предстоящем обеде его удержали. Амелия предупредила, что может немного опоздать, все ж — больница, однако резонные укоризны заняли бы слишком много времени. Уплатив пятьдесят фунтов, он молча удалился; и вскоре услышал чье-то взволнованное пыхтенье.
— Ну, как? — спросил Джо. — Клюнул?
Волнение его умилило мистера Траута. Зачем волноваться, если миссия поручена фирме «Траут, Уопшот и Эдельштейн»? Тем самым он ответил, что все сошло прекрасно. Сэр Джеклин Уорнер клонился как тростник под дуновением его воли, ясно понимая, что спорить — бессмысленно. Джо благоговейно глядел на него.
