Салли перевела дыхание. Рыжик ответил не сразу. Он смотрел на нее завороженно.
— Когда вы говорите вот так быстро, — произнес он задумчиво, — у вас нос немножко шевелится. Это забавно!
У Салли вырвался возмущенный возглас:
— Вы что же, совсем не слушали меня?
— Да нет, слушал! Клянусь вам!
— Ну и что же я сказала?
— Вы… Э… А глаза у вас просто сверкают.
— Забудьте про мои глаза. Так, что я сказала?
— Вы сказали, — произнес он в раздумье, — мне надо найти работу.
— Ну, вообще-то я немного лучше выразилась, но имела в виду примерно это. Что ж… Тогда хорошо. Рада, что вы…
Он смотрел на нее с угрюмым обожанием.
— Знаете, — прервал он Салли, — можно я буду вам писать? Письма, в смысле, и все такое. Думаю, это меня бы поддержало.
— У вас не будет времени на письма.
— Найду. У вас случайно нет какого-нибудь адреса в Америке? То есть, чтобы я знал, куда писать.
— Я дам вам адрес, по которому меня всегда можно найти.
И она продиктовала адрес принадлежащих миссис Мичер меблированных комнат, который Рыжик почтительно записал на манжете.
— Пожалуй, и вправду пишите мне, — сказала Салли. — Мне же захочется узнать, как вы там. Я… О Боже! Эти часы идут правильно?
— Да. А в котором часу у вас поезд?
— Поезд! Да он уже ушел! Или уйдет через две секунды. — Салли бросилась к двери, чем привела швейцара, никак не ожидавшего такого поворота, в полное замешательство. — До свидания, Рыжик. Пишите мне и помните, что я сказала.
Рыжик, когда речь зашла о том, чтобы поработать ногами, также проявил неожиданную прыть и кинулся за ней вдогонку. Они вместе выскочили на улицу и понеслись к вокзалу.
— Не отставайте! — подбодрил Рыжик. Бежал он легко, как человек, которому в свое время светила карьера в сборной.
Салли экономила дыхание. Поезд уже тронулся, когда они ноздря в ноздрю вбежали на перрон. Рыжик подскочил к ближайшей двери, распахнул ее, аккуратно подхватил Салли и забросил ее внутрь. Она приземлилась прямо на ноги пассажиру, сидевшему в углу, тут же вскочила и высунулась в окно. Верный Рыжик рысцой бежал рядом с набиравшим скорость поездом.
— Рыжик! Бедный носильщик! Дайте ему на чай! Я забыла!
— Ладно!
— И не забудьте, что я вам сказала!
— Ладно!
— Позаботьтесь о себе и «Долой семью!»
— Ладно!
Поезд выехал из вокзала. Салли бросила прощальный взгляд на своего рыжеволосого друга, который, стоя на краю платформы, размахивал носовым платком. Затем, совершенно запыхавшаяся, она повернулась к своему соседу по купе:
— Извините. Надеюсь, я вас не ушибла.
И очутилась лицом к лицу с кузеном Рыжика, брюнетом из вчерашней истории, Брюсом Кармайлом.
3
Мистер Кармайл обыкновенно не позволял себе отвлекаться на мелкие сюрпризы, однако сейчас он был слегка ошеломлен. Он узнал в Салли вчерашнюю француженку, которая привлекла внимание кузена Ланселота на пляже. И вот, предполагаемая француженка бегло заговорила по-английски. Откуда этот дар языков? И как, ради всего святого, совершенно незнакомая с Ланселотом еще вчера, она умудрилась настолько подружиться с кузеном, что сегодня наперегонки гоняла с ним по платформе, кричала ему из окна и называла Рыжиком? Брюсу Кармайлу было известно, что среди отбросов общества, к которым он причислял Ланселотовых приятелей, эта вульгарная кличка в ходу: но как узнала об этом она?
Если бы Салли не была такой хорошенькой, мистер Кармайл несомненно посмотрел бы на нее с презрением — ее поступки никак не укладывались в установленные им жесткие рамки приличия. Однако запыхавшаяся и раскрасневшаяся, она была чудо как хороша, и мистер Кармайл выдавил улыбку.
— Вовсе нет, — ответил он на ее вопрос, хотя это было и далеко от истины. Большой палец на левой ноге страшно ныл. Даже такая маленькая девушка, как Салли, может нанести увечья, если ее изо всех сил метнет вам на ноги полузащитник сборной по регби.
— Вы позволите? — сказала Салли, присаживаясь. — Мне нужно отдышаться.
Пока она восстанавливала дыхание, поезд набрал скорость.
— Едва успели, — приветливо сказал Брюс Кармайл. Палец ныл уже не так сильно. — Еще немного, и опоздали бы.
— Да уж. На счастье, со мной оказался мистер Кемп. Он очень меткий, правда?
— Кстати, а как вы познакомились? — спросил Кармайл. — Вчера утром на пляже…
— О, тогда мы еще друг друга не знали. Но оказалось, что мы живем в одной гостинице. Мы около часа просидели вместе в лифте. Вот тогда-то мы и познакомились.
В купе заглянул официант и сообщил, как ни странно, по-английски, что в ресторане накрыли к ужину.
— Не хотите поесть?
— Умираю с голоду, — сказала Салли.
По дороге в вагон-ресторан она корила себя за глупость: разве можно судить о человеке по его внешности? Мистер Кармайл, несмотря на мрачноватый вид, оказался очень приятным собеседником. К тому моменту как они уселись за столик, Салли решила, что он ей даже нравится.
Однако за ужином манеры его изменились. Дружелюбия как ни бывало. К приему пищи он относился серьезно и считал необходимым держать официантов в строгости. Он заметил пятнышко на скатерти, содрогнулся, а затем, нахмурившись, погрузился в меню. Тем временем Салли подружилась с приветливым официантом, веселым старичком, который сразу же полюбил ее как собственную дочь. Официант не знал английского, а Салли — французского, однако они прекрасно поладили. Мистер Кармайл с раздражением отмахнулся от его добродушных советов — в «Сплендиде» официанты никогда не лезут к вам в ухо со своими предложениями — и сделал заказ на англо-галльском диалекте, обычном для странствующего британца. «Бум!» — радостно подытожил официант и исчез.
— Милый старичок! — сказала Салли.
— Бесцеремонный донельзя! — возразил мистер Кармайл. Салли почувствовала, что по вопросу об официантах их мнения расходятся, так что вряд ли разговор на эту тему получится приятным, и она решила поговорить о чем-нибудь другом. Мистер Кармайл нравился ей меньше, чем минуту-другую назад. Однако он был так любезен, что пригласил ее поужинать, и она постаралась думать о нем как можно лучше.
— Кстати, — сказала она, — моя фамилия Николас. Я всегда считаю, что для начала лучше представиться. Вам не кажется?
— Меня зовут…
— О, я знаю. Рыжик, то есть мистер Кемп, сказал мне.
Мистер Кармайл, оттаявший с уходом официанта, при упоминании о кузене вновь обратился в лед.
— В самом деле? — холодно поинтересовался он. — А вы как будто с ним теперь друзья?
Салли его тон не понравился. Он словно осуждал ее, а она не желала выслушивать замечания от незнакомцев и вызывающе посмотрела через стол.
— Почему же «как будто»? Я вам сказала, что мы с ним подружились, и объяснила как. Невозможно полночи просидеть в лифте с человеком и не узнать его. Мистер Кемп оказался очень приятным собеседником.
— Да что вы?
— И очень интересным. Мистер Кармайл поднял бровь.
— Интересным? Неужели?
— Да, интересным. — Салли уже упивалась битвой. Обычно мужчины во всем охотно с ней соглашались, потому она так воинственно среагировала на недружелюбие, которое исходило от ее собеседника в последние несколько минут. — Он мне все рассказал о себе.
— И вам было интересно?
— А что в этом странного?
— Ну… — Холодная полуулыбка скользнула по лицу мистера Кармайла. — Бесспорно, у моего кузена масса весомых достоинств. Он чудесно играет в регби и, насколько мне известно, проявил большие способности к боксу. Но я и не подозревал, что он мастер светских бесед. Мы всегда считали его туповатым.
— Я думала, только королевские особы говорят о себе «мы»,
— Я имел в виду нашу Семью.
Упоминание о Семье окончательно разозлило Салли, так что ей пришлось замолчать на время, чтобы привести мысли в порядок.
— Мистер Кемп рассказал мне про Скримджора, — проговорила она наконец.
Брюс Кармайл с минуту разглядывал метровый батон, который официант положил на стол.
— Неужели? — сказал он. — Да уж, молчаливым его не назовешь.
Официант грохнул на стол супницу.
— Via! — заметил он удовлетворенно, словно проделал какой-то особенно сложный трюк и выжидающе улыбнулся Салли, очевидно, рассчитывая заслужить аплодисменты, по крайней мере, у этой части публики. Однако Салли оставалась суровой. Впервые в жизни с ней говорили пренебрежительно, и это ей не нравилось.
— Думаю, мистеру Кемпу просто не повезло.
— Вы уж простите меня, но я предпочитаю закрыть эту тему.
Салли, конечно, была девушка хорошенькая, но совершенно незнакомая, а мистер Кармайл считал, что внутрисемейные дела с чужаками не обсуждают.
— Он был совершенно прав. Мистер Скримджор бил собаку…
