Все это чрезвычайно занимает Джо. Он с удовольствием удлиняет свой путь к книжному магазину. Но вот перед самым перекрестком пробка: двухъярусный дилижанс преградил дорогу потоку кебов. Какой-то человечек перебегает улицу, и кучер бранится. Джо приглядывается к знакомой фигуре, и у него сжимается сердце: он и не замечал, как постарел его отец. И костюм на отце еще беднее, чем его собственный. Среди прохожих центра он всего лишь бедный приказчик, торгующий подержанными вещами. Ведь старые книги в глазах деловых людей — это не более чем старые вещи… Джо пересек дорогу. Витрина, вернее, небольшое окно в первом этаже было задвинуто флигелем соседнего дома. Старый букинист вошел в магазин и засветил газовый фонарь. Несмотря на весеннее солнце, свет скудно проникал внутрь через старинное окно. Джо издали грустно смотрел на выставленные в витрине книги. Как их продать? И тут он вспомнил об аукционах. Вероятно, там есть надежда что-нибудь сбыть.
Так он оказался на площади, где были разложены разнообразнейшие вещи. Местный аукционист, руководивший распродажей, был лучшим зазывалой, какого Джи-Джи когда-либо приходилось встречать. Он мысленно представил себе вместо рыночной картинки, которой торговал аукционист, старинную рукопись, выставленную в окне их книжного магазина. То была история знаменитого Вестминстерского аббатства.
— Ну, капитан Джебб, — приставал тем временем аукционист к долговязому военному, пришедшему на аукцион со своей супругой. — Давайте, капитан Джебб, скажите только одно слово: гинея — и картина ваша!
На картине была изображена битва турок с христианами. Сражение происходило в 1570 году, и за давностью времен художник рассчитывал на то, что зритель согласится увидеть турок в виде бесов, а христиан — в облике ангелов.
Не дожидаясь распродажи «Битвы при Лепоранто», Джо помчался от площади к книжной лавке. Не объясняя ничего изумленному отцу, он выхватил из витрины «Историю Вестминстерского аббатства» — драгоценную книгу семнадцатого века, — и выскочил на улицу. Через несколько минут он уже стоял возле аукциониста, держа переплетенную кожей книгу. Тот продолжал торг.
— Итак, раскрашенная медная гравюра, изображающая сражение между турками и христианами! Гинея! Кто больше?
Молчание.
Супруга капитана Джебба что-то повелительно шепнула мужу.
— Картина моя! — тут же крикнул капитан. Аукционист ударил по столу три раза, и гравюра попала в руки капитана Джебба.
— Пожалуйста, — тихо попросил Джо аукциониста, — примите для распродажи эту… книгу.
— Гм, — буркнул аукционист, небрежно полистав хрупкие страницы. — За нее не дадут и гинеи.
— Назовите пять гиней, — сказал Джо.
— Вы рассчитываете, что я буду даром тратить свое время? — озлобленно спросил аукционист.
Джо вытащил из кармана все свои деньги.
— Вот залог.
Аукционист небрежно сгреб мелочь в кучу и поднял «Историю Вестминстерского аббатства».
Пожилой джентльмен, сидящий на складном стуле, пожелал взглянуть на книгу вблизи.
— Рассыпается, — с сожалением заметил он.
— Две гинеи! — торопливо выкрикнул аукционист.
— Кончайте бесполезное дело! — крикнул кто-то.
— Гинея! — произнес аукционист. Пошел мелкий противный дождь. На Джо недовольно посматривали.
— Отдайте ее обратно! — послышался дрожащий голос, и в толпе появилась худенькая фигурка старого букиниста. Он выбежал без шляпы, его редкие седые волосы трепал ветер. Он взял у аукциониста книгу и, заслонив ее полой сюртука, не оглядываясь, пошел прочь. Джо, опустив голову, шел за ним.
Отворив дверь магазина, Джо вошел и сел рядом с конторкой, за которой отец при свете настольной лампы расправлял намокшие листы.
— Я не скажу тебе ничего, сын, по поводу сегодняшнего происшествия. У тебя были самые добрые намерения. К тому же у нас счастливая новость. Заходил мистер Бальфур Стюарт. Он просмотрел твои физические работы и признал их весьма интересными. Ты допущен к экзаменам в Оуэнский колледж, хотя тебе только четырнадцать лет. Готовься.
— Скоро к нам станут привозить студентов в детских колясках, — заявил тучный ректор Оуэнского колледжа перед очередным заседанием ученого совета.
— Да, поступление четырнадцатилетнего юнца Джозефа Джона Томсона — беспрецедентный случай.
— Так пусть он и будет последним. Надо сегодня же принять решение о приеме лиц не моложе шестнадцати лет. Ведь мы переходим в статус университета.
Решение было всеми одобрено. Но Джи-Джи остался в Оуэнском колледже, а колледж вскоре стал настоящим Манчестерским университетом — одним из лучших в Англии.
…Худой четырнадцатилетний мальчик со светлыми проницательными глазами первое время был в диковину среди студентов. Но вскоре к нему привыкли, потому что в науке, как и в футболе, он «первым шел на мяч». Правда, его первые блистательные успехи объяснялись, увы, не только любовью к физике, но и жестокой материальной необходимостью. И он добился своего: у него было наибольшее число призов, медалей и поощрительных премий.
А дома дела шли все хуже. Заболел отец. Он жаловался на усталость, дела в магазине окончательно стали ему в тягость. Однажды он попросил Джо проводить его домой.
Букинист медленно поднялся по ступенькам и, войдя в гостиную, опустился в кресло. Он закурил трубку и выпустил лиловые кольца дыма.
Эти кольца опять невольно напомнили Джо модели вихревых атомов в эфире. «А что, если я математически докажу неустойчивость этих вихрей? Да, но тогда я опровергну модель атома!»
— Ты, наверное, и сейчас думаешь о физике, — улыбнулся отец.
Джо опустил глаза. Он уже не мог жить без мыслей о физике. Отец ласково посмотрел на него.
— Прочти мне сцену из «Генриха шестого», которую мы когда-то с тобой разучивали вдвоем.
Это было так давно, еще в начальной школе. И Джо считал тогда отца самым ученым человеком на свете.
Очки скрыли глаза Джи-Джи, и он начал читать наизусть:
…«Английский лагерь близ Бордо. Входит военачальник Толбот и его сын Джон…»
Отец, перебив его, сам начал монолог Толбота-старшего:
— О юный Джон! Я за тобой послал.
Чтоб научить военному искусству,
Чтоб имя Толбота в тебе воскоесло,
Когда иссохшей старостью, бессильем
Прикован к ложу будет твой отец.
Но — о, губительные, злые звезды!
Приходишь ныне ты на праздник смерти,
Беды ужасной и неотразимой.
Садись на лучшего коня, мой мальчик,
Я научу тебя, как быстрым бегством
Спастись. Иди, не медли. Бог с тобой!
Джо отвечал:
— Я Толботом зовусь, вам сын родной —
И побегу? Коль мать моя мила вам,
Вы не позорьте имени ее,
Меня бастардом, трусом почитая.
Все скажут: «Он не Толботом рожден,
Коль убежал, вождя покинул о».
Отец продолжал:
— Беги, чтоб за меня отмстить нещадно.
Джо:
— Кто так бежит, тот не придет обратно.
Отец:
— Оставшись, оба встретим свой конец.
Джо:
— Я остаюсь. Бегите вы, отец.
Смерть ваша принесет ущерб несметный,
Моя ж погибель будет незаметной…
Приоткрылась дверь, и вошла миссис Томсон. Отец выронил трубку. Джи-Джи опустил голову. Мать открыла окно в сад. Ярко светились на кирпичной стене гроздья шорника, налились нежно-розовые бутоны магнолии. Над калиткой покачивалась подвесная корзинка с цветами. Белочка прыгала по ветвям каштана. На грядках Джи-Джи появились первые нарциссы.
— Тогда прощусь с тобой, сын милый, Джон, — тихо закончил отец.
Через несколько дней старого букиниста не стало.
Жизнь в маскарадных костюмах
Близился час, когда в Кембридже зажигают газовые фонари. По узкой улочке, мощенной брусчаткой, про-цокала наемная карета. Из нее выглянул худощавый молодой человек в очках. Тонкие длинные волосы были не слишком тщательно причесаны. Живые глаза с острым любопытством впились в темную фигуру, закутанную в синюю мантию.
Человек в мантии тоже посмотрел наемной карете вслед и продолжал свой путь. Где-то пробили часы. За ними ударил колокол на башне. Голубоватые блики фонарей вспыхивали на темных монастырских стенах. Мрачно чернели огромные ворота, оставшиеся от замка, построенного Вильгельмом Завоевателем и сожженного датчанами в 1010 году. Деревья вросли в развалины, вокруг которых теснились дубовые рощи с постройками времен четырнадцатого и пятнадцатого веков. А вот и улица, где расположились колледжи. Их в Кембридже семнадцать. Все они входят в корпорацию Кембриджского университета.
