Уолтер смотрел прямо перед собой. На его тощей щеке дёргался мускул.
— Ты забыл сегодня завтрак? — опять спросила мисс Кэролайн.
У него опять дёрнулась щека.
— Угу, — пробормотал он наконец.
Мисс Кэролайн подошла к своему столу и достала кошелёк.
— Вот тебе двадцать пять центов, — сказала она. — Поди и купи себе поесть. Деньги отдашь мне завтра.
Уолтер помотал головой.
— Нет, мэм, спасибо, — тихо сказал он.
В голосе мисс Кэролайн послышалось нетерпение.
— Поди сюда, Уолтер, и возьми деньги.
Уолтер опять помотал головой.
Когда он замотал головой в третий раз, кто-то прошептал:
— Скажи ей, Глазастик!
Я оглянулась и увидела, что почти все городские ребята и все загородные смотрят на меня. Мы с мисс Кэролайн уже дважды беседовали, и они все уставились на меня в простодушной уверенности, что из столь близкого знакомства рождается взаимопонимание.
Так и быть, надо вступиться за Уолтера. Я встала.
— Э-э… мисс Кэролайн…
— Что тебе, Джин Луиза?
— Мисс Кэролайн, он Канингем.
И я села на место.
— Что такое, Джин Луиза?
Мне казалось, я сказала очень ясно. Всем нам было ясно: Уолтер Канингем врёт почём зря. Никакого завтрака он не забывал, никакого завтрака у него и не было. Сегодня нет, и завтра не будет, и послезавтра. Он, наверно, в жизни своей не видал трёх четвертаков сразу.
Я сделала ещё одну попытку.
— Мисс Кэролайн, ведь Уолтер из Канингемов.
— Не понимаю, Джин Луиза. О чём ты говоришь?
— Это ничего, мэм, вы скоро всех в округе узнаете. Канингемы никогда ничего не возьмут бесплатно — ни у прихода, ни у муниципалитета. Они ни у кого ничего не берут, обходятся тем, что есть. У них мало что есть, но они обходятся.
В нравах племени Канингемов — вернее, одной его ветви — я начала разбираться минувшей зимой. Отец Уолтера приходил к Аттикусу за советом. Однажды вечером они долго и скучно толковали в гостиной про ущемление прав, а на прощанье мистер Канингем сказал:
— Уж не знаю, мистер Финч, когда я смогу с вами расплатиться.
— Пусть вас это не заботит, Уолтер, — сказал Аттикус.
Я спросила Джима, что такое ущемление, он объяснил — когда тебе прищемят хвост, и тогда я спросила Аттикуса, сможет ли мистер Канингем когда-нибудь нам заплатить.
— Деньгами не сможет, — сказал Аттикус, — но до конца года он со мной рассчитается. Вот увидишь.
И мы увидели. Как-то утром мы с Джимом нашли на задворках гору хвороста для растопки. Потом на заднем крыльце откуда-то взялся целый мешок орехов. На рождество появилась корзинка остролиста. Весной мы нашли ещё мешок молодой репы, и тут Аттикус сказал, что мистер Канингем заплатил ему с лихвой.
— Почему это он платит репой? — спросила я.
— Потому, что иначе ему платить нечем. У него нет денег.
— А мы бедные, Аттикус?
Аттикус кивнул.
— Да, конечно.
Джим наморщил нос.
— Такие же бедные, как Канингемы?
— Ну, не совсем. Канингемы не горожане, а фермеры, по ним кризис ударил больнее всего.
Аттикус сказал — в городе многие люди бедны потому, что бедны фермеры. Округ Мейкомб — фермерский; докторам, адвокатам, зубным врачам каждый грош трудно достаётся. Ущемление прав не единственная беда мистера Канингема. Та часть его земли, которой он имеет право распоряжаться, не спросись совладельца, заложена и перезаложена, и жалкие гроши, которые он получает наличными, приходится отдавать в уплату процентов. Если бы мистер Канингем не говорил лишнего, его взяли бы на общественные работы, но, если он бросит свою землю, она пропадёт, а он предпочитает голодать, но сохранить её и притом голосовать, за кого хочет. Мистер Канингем — из породы непреклонных, сказал Аттикус. У Канингемов нет денег заплатить юристу, вот они и платят, чем могут.
— А знаете, доктор Рейнолдс тоже так работает, — сказал Аттикус. — Когда родится ребёнок, он берёт с родителей меру картофеля. Мисс Глазастик, если вы подарите меня своим вниманием, я вам объясню, что значит ущемление прав. Джим иногда очень точно определяет, что к чему.
Если бы я могла объяснять так же просто и понятно, как Аттикус, я бы избежала кое-каких неприятностей и уберегла учительницу от горького разочарования, но я не умела и поэтому сказала:
— Мисс Кэролайн, вы Уолтера только зря срамите. У него дома нет четвертака, чтоб вам вернуть, а хворост вам ни к чему.
Мисс Кэролайн стала как вкопанная, потом схватила меня за шиворот и потащила к своему столу.
— Джин Луиза, ты мне надоела, — сказала она. — Ты во всех отношениях плохо начинаешь, моя милая. Протяни руку.
Я думала, она сейчас плюнет мне на ладонь — в Мейкомбе только для этого и протягивают руку, это освящённый веками обычай, так скрепляют у нас всякий уговор. Не совсем понимая, о чём же это мы с ней уговорились, я оглянулась на ребят, но весь класс в таком же недоумении смотрел на меня. Мисс Кэролайн взяла со стола линейку, раз пять или шесть легонько хлопнула меня по руке, а потом велела стать в угол. Тут только до ребят дошло, что мисс Кэролайн меня отлупила, и все покатились со смеху.
Мисс Кэролайн пригрозила, что им тоже достанется, и первый класс опять захохотал, отрезвило его только появление мисс Блаунт. Коренная жительница Мейкомба, пока ещё не посвящённая в тайны «десятичной системы Дьюи», мисс Блаунт стала на пороге — руки в боки — и заявила:
— Если тут в классе ещё кто-нибудь пикнет, всех взгрею, так и знайте! Мисс Кэролайн, из-за этого крика и шума шестой класс не может сосредоточиться на пирамидах.
В углу я стояла недолго. К счастью для мисс Кэролайн, зазвенел звонок, и все пошли завтракать. Я выходила последней и видела — мисс Кэролайн тяжело опустилась на стул и уронила голову на руки. Если б она обошлась со мной получше, я бы её пожалела. Она была такая хорошенькая.
Я немного отвела душу — налетела во дворе на Уолтера Канингема и давай тыкать его в землю носом, но тут подошёл Джим и велел его отпустить.
— Связалась с маленьким.
— Никакой он не маленький, — сказала я. — Из-за него я плохо начала.
— Брось, Глазастик. За что ты его?
— У него не было завтрака, — сказала я и объяснила, как мне попало из-за Уолтерова питания.
Уолтер поднялся на ноги и молча слушал. Он слегка сжал кулаки, будто ждал — вот-вот мы оба на него накинемся. Я затопала было на него, чтоб он убирался, но Джим придержал меня за плечо. Внимательно оглядел Уолтера, потом спросил:
— Твой папа — мистер Уолтер Канингем из Старого Сарэма?
Уолтер кивнул.
Он был такой чахлый и тощий, будто отродясь не ел досыта, глаза голубые, как у Дилла Харриса, и слезятся, веки красные, а в лице ни кровинки, только кончик носа красный и мокрый. Он беспокойно теребил лямки комбинезона, дёргал крючки.
Джим вдруг весело улыбнулся ему.
— Пойдём к нам завтракать, Уолтер, — сказал он. — Мы будем очень рады.
Уолтер просиял, но сразу опять насупился.
Джим сказал:
— Наш отец с твоим отцом друзья. А Глазастик — она просто шалая. Больше она тебя не тронет.
— Это ещё как сказать, — возмутилась я. Чего ради Джим даёт обещания, не спросясь меня? Но ведь драгоценное время уходит. — Ладно, Уолтер, я тебя лупить не буду. А ты фасоль любишь? Наша Кэл здорово стряпает.
Уолтер стоял столбом и кусал губы. Мы с Джимом уже махнули на него рукой и почти дошли до Рэдли, и тут он заорал вдогонку:
— Эй, я с вами!
Когда Уолтер нас догнал, Джим завёл с ним светский разговор.
— Тут живёт злой дух, — сказал он, показывая на дом Рэдли. — Слыхал про него?
— Как не слыхать, — ответил Уолтер. — В первый год в школе я чуть не помер — наелся орехов. Говорят, он их нарочно отравит да и кидает через забор.
Сейчас, когда мы шли втроём, Джим вроде совсем не боялся Страшилы Рэдли. Даже расхвастался.
— Один раз я подошёл к самому дому, — сказал он Уолтеру.
— Некоторые подойдут один раз к самому дому, а потом мимо и то бегом бегают, — сказала я облакам в небе.
— Кто это бегает, мисс Придира?
— Ты бегаешь, когда один.
Пока мы дошли до нашего крыльца, Уолтер и думать забыл, что он Канингем. Джим побежал на кухню и сказал Кэлпурнии, чтоб поставила лишнюю тарелку: у нас гость. Аттикус поздоровался с Уолтером и завёл разговор про урожай, а мы с Джимом ничего в этом не понимали.
— Я ведь почему сижу в первом классе, мистер Финч, мне каждую весну надо помогать отцу собирать хлопок, но теперь у нас ещё один подрос, тоже может работать на плантации.
— Вы за него заплатили меру картофеля? — спросила я.
Аттикус поглядел на меня и покачал головой.
Уолтер стал накладывать себе еду, и всё время, к нашему с Джимом удивлению, они с Аттикусом разговаривали, как равные. Аттикус толковал что-то про фермерское хозяйство, и вдруг Уолтер прервал его и спросил, нет ли у нас в доме патоки. Аттикус позвал Кэлпурнию, и она принесла кувшин с патокой. Она стояла и ждала, пока Уолтер нальёт себе. Уолтер стал лить патоку на овощное рагу и на мясо. Он бы, наверно, и в стакан с молоком налил, но тут я спросила, что это он делает.
