Проснулся он от звука поворачиваемого ключа. На дворе — раннее утро, в лабораторию, словно к себе домой, входит незнакомый человек — и прямо к столу. Вот он сидит там, не сняв шляпы, мурлычет что-то и тщательно выскабливает цинковую пластину, покрывающую стол. Прокоп сел на койке, крикнул:
— Эй, что вам тут надо?
Человек обернулся в крайнем изумлении и молча уставился на Прокопа.
— Что вам тут надо? — раздраженно повторил Прокоп.
Человек — ни слова; да еще очки надел, продолжая с глубоким интересом разглядывать Прокопа.
Прокоп скрипнул зубами, в душе его уже закипало грубое ругательство. Но тут человек просиял, вскочил со стула, и вдруг у него стал такой вид, как если бы он радостно завилял хвостом.
— Карсон, — быстро назвал себя незнакомец и заговорил по-немецки. — Боже, как я рад, что вы вернулись! Вы читали мое объявление?
— Читал, — ответил Прокоп своим жестким, стопудовым немецким языком. — А что вы здесь ищете?
— Вас, — воскликнул гость, до крайности обрадованный. — Известно ли вам, что я разыскиваю вас уже полтора месяца? Все газеты, все детективные агентства, ха-ха, сударь! Что скажете! Herr Gott,[123] как я рад! Ну, как дела? Здоровы?
— Зачем вы меня обокрали? — хмуро осведомился Прокоп.
— Простите — что?
— Зачем вы обокрали меня?
— О господин инженер, — так и рассыпался счастливый человек, ничуть не обидевшись, — что вы такое говорите! Я вас обокрал! Я, Карсон! Нет, это великолепно, ха-ха!
— Обокрали, — упрямо повторил Прокоп.
— Та-та-та, — запротестовал Карсон. — Спрятал. Убрал. Как только вы решились все бросить? Ведь могли украсть, а? Что? Конечно, могли, сударь. Украсть, продать, опубликовать, а? Естественно. Могли. А я все спрятал, понимаете? Честное слово. Вот почему я вас и искал. Я все верну. Все. То есть… — В голосе его послышалось колебание, и под сверкающими стеклами очков вдруг обнажилась твердая сталь. — В том случае… если вы будете разумны. Но мы договоримся, верно? — быстро добавил он. — Вам нужно получить ученое звание. Блестящая карьера. Атомные взрывы, распад элементов, превосходные вещи. Наука, прежде всего наука! Мы договоримся, не так ли? Честное слово, вы все получите обратно. Так-то.
Прокоп молчал, ошеломленный этим словоизвержением, а Карсон размахивал руками и кружился по лаборатории в безудержной радости.
— Все, все я сохранил для вас, — весело болтал он. — Каждую щепочку. Рассортировано, уложено, под ярлычками, под печатями. Ха-ха, я мог ведь взять и уехать со всем этим добром, верно? Но я честный человек, сударь. Все верну. Мы должны договориться. Спросите о Карсоне. Датчанин, был доцентом в Копенгагене. Я тоже делал науку, божественную науку! Как это у Шиллера? «Dem einen ist sie… ist sie…».[124] Забыл, но, в общем, что-то о науке; потеха, верно? Ну, благодарить еще рано. Потом, потом. Так-то.
Прокоп, правда, и не думал благодарить, но Карсон сиял, как счастливый благодетель.
— На вашем месте, — восторженно ворковал он, — на вашем месте я устроил бы…
— Где сейчас Томеш? — оборвал его Прокоп.
Карсон уколол его испытующим взглядом.
— Гм… мы о нем кое-что знаем, — осмотрительно процедил он. — Э, да что там! — Он ловко переменил тему, — Вы устроите… устроите крупнейшую лабораторию в мире. Лучшие аппараты. Всемирный институт деструктивной химии. Вы правы, кафедра — глупость. Повторять, как попугай, старые истины… Потеря времени. Устройтесь по-американски. Гигантский институт, полк ассистентов, все что угодно. А о деньгах вам беспокоиться нечего. Точка. Где вы завтракаете? Мне так хотелось бы пригласить вас…
— Чего вы, собственно, добиваетесь? — вырвалось у Прокопа.
Тут Карсон присел на койку рядом с ним, с горячностью схватил его за руку и вдруг проговорил совсем другим голосом:
— Только не пугайтесь. Можете заработать кучу миллионов.
Прокоп ошеломленно взглянул на Карсона. Странно — лицо у него теперь было совсем другое, — оно уже не сияло блаженством, не напоминало мордочку мопса; теперь все в этом низеньком человечке стало серьезным и строгим, глаза прикрылись тяжелыми веками и лишь временами взблескивали, как два клинка матовой стали.
— Не будьте дураком, — выразительно произнес он. — Продайте нам кракатит, и делу конец.
— Откуда вы вообще знаете… — начал было Прокоп.
— Я вам все скажу. Честное слово, все. Господин Томеш был у нас. Привез полтораста граммов и формулы. К сожалению, он не привез нам сведений, как добывать кракатит. Ни он сам, ни наши химики до сих пор не восстановили процесса составления. Какой-нибудь трюк, верно?
— Да.
— Гм. Быть может, и без вас догадаются.
— Не догадаются.
— Господин Томеш… знает кое-что, но страшно скрытничает. У нас он работал за запертой дверью. Очень скверный химик, но умнее вас. Хоть не выбалтывает того, что знает. Зачем вы ему рассказали? Он ничего не умеет — разве что выкачивать авансы. Надо было вам самому прийти.
— Я его к вам не посылал, — проворчал Прокоп.
— Вот как, — усмехнулся Карсон. — Чрезвычайно интересно. Ваш Томеш явился к нам…
— Куда это?
— К нам. Комбинат в Балттине[125]. Знаете?
— Нет. Не знаю.
— Иностранное предприятие. Последнее слово техники. Лаборатория для разработки новых взрывчатых веществ. Производим керанит[126], метилнитрат[127], желтый порох[128] и прочее. Главным образом — для армии, понимаете? Секретные патенты. Так вы продадите нам кракатит?
— Нет. А Томеш еще у вас?
— Ах да, господин Томеш; послушайте, вот была потеха! Приходит он к нам и говорит: вот завещание моего друга, гениального химика Прокопа. Он умер у меня на руках и при последнем издыхании — ха-ха! — доверил мне… Ха-ха-ха, великолепно, не правда ли?
Прокоп лишь криво усмехнулся.
— А Томеш до сих пор… в Балттине?
— Погодите. Конечно, сначала мы задержали его… как шпиона. Они к нам ходят толпами, понимаете? А этот порошок, кракатит, отдали на пробу.
— Результат?
Карсон воздел руки:
— Вос-хи-тительный!
— Скорость взрыва? Какое получилось Q? Какое t? Цифры!
Карсон так стремительно опустил руки, что раздался шлепок, и изумленно округлил глаза:
— Что вы, какие там цифры! Первый опыт… пятьдесят процентов крахмала… и крушер[129] разлетелся вдребезги; один инженер и два лаборанта… тоже вдребезги. Не верите? Опыт второй: блок Траузеля, девяносто процентов вазелина и — бум! Снесло крышу, убит один рабочий; от блока остались одни шкварки. Тогда в дело вмешались военные; они смеялись над нами — уменья, мол, у вас, как… у деревенского кузнеца. Дали мы им немного; они засыпали это вперемешку с древесным углем в орудийный ствол. Великолепный результат. Семеро артиллеристов вместе с командиром… Чью-то ногу нашли в трех километрах. За два дня — двенадцать убитых: вот вам цифры, ха-ха! Восхитительно, не правда ли?
Прокоп хотел что-то сказать, но запнулся. Двенадцать убитых за два дня, черт возьми!
Карсон, сияя, поглаживал себя по коленям.
— На третий день мы решили отдохнуть. Знаете, это производит плохое впечатление, когда… таких случаев много. Распорядились только нейтрализовать кракатит… около тридцати граммов… в глицерине и так далее. Свинья лаборант оставил щепотку порошка на столе, и ночью, когда лаборатория была заперта…
— Взорвалось! — воскликнул Прокоп.
— Да. В десять тридцать пять. Лаборатория — в щепы, да еще, кажется, два объекта… Попутно подорвалось еще тонны три метилнитрата Пробста… Короче, около шестидесяти убитых, н-ну… Конечно, тщательные расследования и всякое такое. Оказалось — в лаборатории никого не было, так что взорвалось, видимо…
— Само собой, — вставил Прокоп, еле дыша.
— Да. У вас тоже?
Прокоп мрачно кивнул.
— Вот видите, — быстро сказал Карсон. — Ни к чему оно. Опаснейшая штука. Продайте нам, и все, — избавитесь. А то что вам с ним делать?
— А вам что с ним делать? — процедил Прокоп.
— Мы уж… к этому приспособлены. Господи, а эти несколько убитых… Вот вас было бы жаль.
— Но кракатит в фарфоровой баночке не взорвался, — упорно размышляя, протянул Прокоп.
— Слава богу, нет. Что вы!
— И случилось это ночью, — продолжал Прокоп.
— В десять тридцать пять вечера. Точно.
— И… эта щепотка кракатита лежала на цинковой… на металлической пластине, — развивал свою мысль Прокоп.
— Она тут ни при чем, — проговорился было Карсон, несколько сбитый с толку, но тут же прикусил язык и принялся расхаживать от стены к стене. — Это было… вероятно, просто окисление. — Он попытался замять свой промах. — Какой-нибудь химический процесс. Смесь с глицерином тоже не взорвалась.
