— Давайте лучше наберем для крыши травы,— сказала Мод.
Она была напугана не меньше меня, да и не мудрено было испугаться, увидав вблизи эти сверкающие клыки и пасти, похожие на собачьи.
— А я всегда думал, что они боятся людей,— заметил я.— Впрочем, с чего я взял, что они не боятся? — добавил я, продолжая грести вдоль пляжа.— Быть может, стоит мне только смело выйти на берег, как они обратятся в бегство и покажут такую прыть, что я еще, пожалуй, и не догоню их.
И все ж я медлил.
— Мне рассказывали, как один человек забрел на гнездовье диких гусей,— сказала Мод.— Они заклевали его.
— Гуси?
— Да, гуси. Я слышала об этом от своего брата, когда была маленькой.
— Но я же знаю, что котиков бьют дубинками! — настаивал я.
— А я думаю, что из травы крыша получится ничуть не хуже,— сказала Мод.
Сама того не желая, она только подзадорила меня. Не мог же я показать себя трусом.
— Была не была! — воскликнул я и, табаня одним веслом, начал причаливать к берегу.
Выпрыгнув из шлюпки, я смело пошел на гривастого секача, окруженного своими многочисленными самками. Я прихватил с собой обыкновенную дубинку, какою гребцы добивают раненых котиков, вытащенных из воды охотниками. Она была всего в полтора фута длиной, и я в своем неведении даже не подозревал, что при набегах на лежбища применяются дубинки длиною в четыре-пять футов. Самки расползались при моем приближении; расстояние между мной и секачом все уменьшалось. Он сердито приподнялся на ластах. Я был от него уже футах в двенадцати и продолжал идти вперед, ожидая, что он вот-вот пустится от меня наутек.
Сделав еще несколько шагов, я испугался: а вдруг он не побежит? Ну что ж, тогда я стукну его дубинкой,— решил я. Со страху я даже позабыл, что моя цель — убить зверя, а не обратить его в бегство. Но в эту минуту он фыркнул, взревел и бросился на меня. Глаза его сверкали, пасть была широко разинута, и в ней зловеще белели клыки. Без ложного стыда должен признаться, что в бегство обратился не он, а я. Он преследовал меня неуклюже, но весьма проворно и был всего в двух шагах, когда я прыгнул в шлюпку. Я оттолкнулся от берега веслом, но он успел вцепиться в него зубами. Крепкое дерево хрустнуло и раскололось, как яичная скорлупа. Мы с Мод были ошеломлены. А секач нырнул под шлюпку и принялся с силой трясти ее, ухватившись зубами за киль.
— Боже мой! — вскричала Мод.— Лучше вернемся.
Я покачал головой.
— То, что делают другие, могу сделать и я, а я знаю наверное, что котиков бьют дубинками. Но секачей придется оставить в покое.
— Лучше бы вам их всех оставить в покое! — сказала Мод.
— Только не вздумайте говорить: «Пожалуйста, прошу вас!» — воскликнул я и, боюсь, довольно сердито.
Она промолчала, но я понял, что мой тон задел ее.
— Простите! — сказал или, вернее, прокричал я, чтобы покрыть стоявший над лежбищем рев.— Если вы будете настаивать, мы, конечно, вернемся, но, честно говоря, я бы этого не хотел.
— Только не вздумайте говорить: «Вот что значит брать с собою женщину!» — сказала она с обворожительной лукавой улыбкой, и я понял, что прощен.
Проплыв еще немного вдоль берега, чтобы собраться с духом, я снова причалил и вышел из шлюпки.
— Будьте осторожны! — крикнула мне вслед Мод.
Я кивнул ей и предпринял фланговую атаку на ближайший гарем. Все шло хорошо, пока я, подобравшись к одной из самок, лежавшей в стороне, не сделал попытку ударить ее по голове. Я промахнулся, а она зафыркала и проворно поползла прочь. Я подбежал ближе, замахнулся вторично, но угодил не в голову, а в плечо.
— Берегитесь! — услышал я отчаянный крик Мод.
Увлеченный охотой, я не глядел по сторонам и, обернувшись, увидел, что меня атакует сам владыка гарема. Преследуемый по пятам, я снова бросился к шлюпке. Но на этот раз Мод уже не предлагала мне отказаться от моей затеи.
— Я думаю, вам лучше не трогать гаремы, а заняться одинокими котиками,— сказала она.— Эти как-то безобиднее. Помните, я даже где-то читала про это. У доктора Джордана как будто. Это молодые самцы, недостаточно возмужавшие, чтобы иметь свои гаремы. Джордан, кажется, называет их «холостяками». Нужно только найти, где у них лежбище, и тогда...
— В вас, я вижу, пробудился охотничий инстинкт! — рассмеялся я.
Она мило вспыхнула.
— Я, так же как и вы, не люблю признавать себя побежденной, хотя мне и очень не по душе, что вы будете убивать этих красивых безобидных созданий.
— Красивых! — усмехнулся я.— Что-то я не заметил ничего красивого в этих чудовищах, которые гнались за мной, оскалив клыки.
— Все зависит от точки зрения,— рассмеялась она.— Вам не хватает перспективы. К наблюдаемому предмету не рекомендуется подходить слишком близко...
— Вот именно! — воскликнул я.— Что мне нужно — так это дубинку подлиннее. Кстати, можно воспользоваться сломанным веслом.
— Я припоминаю...— сказала она.— Капитан Ларсен рассказывал, как охотятся на лежбищах. Загоняют небольшую часть стада подальше от берега и там убивают.
— Ну, у меня нет особого желания загонять «небольшую часть стада»,— возразил я.
— Есть еще «холостяки»,— сказала она.— Они держатся особняком. Доктор Джордан говорит, что между гаремами остаются дорожки, и, пока «холостяки» не сходят с этих дорожек, повелители гаремов не трогают их.
— Вот как раз плывет один из них — указал я на молодого «холостяка», подплывавшего к берегу.— Будем наблюдать за ним, и, если он выйдет из воды, я пойду следом.
Котик выбрался на берег в свободном пространстве между двумя гаремами, повелители которых грозно заворчали, но не тронули его, и стал медленно удаляться, пробираясь по «дорожке».
— Ну попытаемся! — бодро сказал я, выскакивая из шлюпки, но, признаюсь, сердце у меня ушло в пятки при мысли о том, что мне придется пройти сквозь все это громадное стадо.
— Не мешало бы закрепить шлюпку,— сказала Мод.
Она уже стояла на берегу рядом со мной, и я с изумлением посмотрел на нее.
Она решительно кивнула.
— Ну да, я пойду с вами. Втащите шлюпку повыше на берег и вооружите меня какой-нибудь дубинкой.
— Давайте лучше вернемся назад,— уныло проговорил я.— Обойдемся в конце концов и травой.
— Вы же знаете, что трава не годится,— последовал ответ.— Может быть, мне пойти вперед?
Я пожал плечами, но в глубине души был восхищен ее смелостью и горд за нее. Я дал ей сломанное весло, а сам взял другое. Не без страха двинулись мы вперед. Мод испуганно вскрикнула, когда какая-то любопытная самка потянулась носом к ее ноге, да и я не раз ускорял шаги по той же причине. Из обоих гаремов доносилось предостерегающее ворчание, но других признаков враждебности мы не замечали. Это лежбище еще не видало охотников, и поэтому котики здесь были не напуганы и довольно добродушны.
В гуще стада шум стоял неимоверный. От него голова шла кругом. Я приостановился и ободряюще улыбнулся Мод. Мне удалось быстрее преодолеть свою боязнь, она же все еще не могла побороть страха и, подойдя ко мне ближе, крикнула:
— Я боюсь, ужасно боюсь!
А я не боялся. Мне еще было не по себе, однако мирное поведение котиков значительно умерило мою тревогу. Но Мод вся дрожала.
— Я боюсь и не боюсь,— лепетала она трясущимися губами.— Это мое жалкое тело боится, а не я.
— Ничего, ничего! — ободрял я ее, инстинктивно обняв за плечи в стремлении защитить.
Никогда не забуду, какой прилив мужества я тогда ощутил. Изначальные инстинкты заговорили во мне, и я почувствовал себя мужчиной, защитником слабых, борющимся самцом. Но драгоценнее всего было сознание, что я защищаю любимое существо. Мод опиралась на меня, нежная и хрупкая, как цветок, и дрожь ее утихала, а я чувствовал, как крепнут мои силы. Я готов был сразиться с самым свирепым самцом из стада, и если бы в ту минуту он набросился на меня, я встретил бы его бестрепетно и наверняка одолел бы.
— Все в порядке,— проговорила Мод, с благодарностью подняв на меня глаза.— Пойдемте дальше!
И сознание, что она почерпнула силы во мне и полагается на меня, наполнило мое сердце ликованием. Сквозь все наслоения цивилизации во мне все отчетливее звучало что-то унаследованное от моих далеких и забытых предков, живших на заре человечества, бивших зверя и спавших под открытым небом. А ведь мне, пожалуй, следует благодарить за это Волка Ларсена, подумал я, пробираясь вместе с Мод по дорожке между гаремами.
Углубившись на четверть мили от берега, мы дошли до лежбища «холостяков» — молодых самцов с гладкой лоснящейся шерстью,— которые в одиночестве копили здесь силы в ожидании того дня, когда они с боем проложат себе дорогу в ряды счастливцев.
Теперь у меня все сразу пошло на лад. Можно было подумать, что я всю жизнь только тем и занимался, что бил котиков. Крича, угрожающе размахивая дубинкой и даже подталкивая ею более медлительных, я быстро отогнал в сторону десятка два «холостяков». Когда какой-либо из них пытался прорваться назад к морю, я преграждал ему путь. Мод принимала в этом самое деятельное участие и помогала мне, крича и размахивая сломанным веслом. Я заметил, однако, что наиболее тщедушным и неповоротливым она позволяла ускользнуть. Но я видел также, что, когда какой-нибудь особенно воинственно настроенный зверь делал попытку прорваться, глаза у нее вспыхивали и она ловко ударяла его дубинкой.
