для старика он стар
для старика он сед
но сердце молодое полно любви
уходи старик уходи
на запад за обеденным столом в ярко освещенном салоне широко улыбающаяся прекрасная кубинка с пышной грудью в желтом платье с глубоким вырезом насмешливо лукавая с розовенькими ноготками на крошечных пальчиках
курчавые молодые щеголи из Бильбао (громогласные и смешные в таких узких цвета мороженого брючках шелковых рубашках галстуках в полоску на запад в Гавану где в разгаре сахарный бум) у богачки кольцо с бриллиантом слишком озорные сияющие глазки живо перебирает своими пальчиками
но сердце молодое полно любви
она что-то шепчет он вышел из ее каюты когда я шел в ванную комнату о чем она хихикала в каюте 66? Богачка заказывает шампанское хлопки пробок вылетающих из бутылок гремят словно артиллерийский салют доносятся от длинного стола где сидит высокий с торжественным видом мексиканский генерал с черными усами с пятью высокими торжественно напыщенными сыновьями с бледными лицами с толстым мажордомом с выводком невыразительных похожих на квочек дам которые суетятся в своих хрустальных шелковых платьях прикладывая носовые платочки к губам а мы огибаем мыс с маяком
на запад (из старого в необычное новое неразгаданное новое) южный летний переход (навстречу событиям) гул в ушах голубизна жаркое солнце обжигающее затылок соленая вода на поручнях запах полированных медных деталей пар вырывающийся из трубы под сильным давлением ослепительная гамма бьющего в глаза яркого света
каждый день мы объедаемся закусками пьем слишком много вина а красотка хихикает и указывает кто с кем спал своими крошечными заостренными пальчиками
праздник
но вот молодой щеголь из Бильбао с кольцом с бриллиантом получив посередине судна удар опасной ножкой Венеры отправляется спать мы пьем кофе в его каюте не курим дамы интересуются его состоянием
два галисийца с широкими ртами с шеями похожими на лягушачьи прогуливаются их приглашают в третий класс чтобы попеть под гитару
если хочешь чтобы гитара пела
брось ее в реку намочи ее
если хорошенько вымокнет
будет петь со свистом
смешные истории тысяча и одна гаванская ночь танцуют миллионы а красивым кубинкам нравятся негры
выходят на палубу чтобы глотнуть соленого полуденного воздуха а там можно кое-что посмотреть кроме ржавого грузового судна бороздящего волны цвета индиго рыжеволосый щеголь из Бильбао у того у которого нет кольца с бриллиантом пристает к молодым кричащим кубинкам а красотка с высокой вздымающейся грудью ведет небольшого мужчину с бачками они подталкивают рыжеволосого в зад
скандал
спорщики ссорятся с друзьями которые их удерживают они вырываются бегут навстречу друг другу размахивают руками их хватают разнимают
вмешиваются судовые офицеры
бледных дрожащих победителей уводят того который с бачками ведут в гостиную для дам а рыжеволосого на корму в курилку
мы пережевываем нанесенные оскорбления из-за чего сыр-бор нет сеньор нет рыжеволосый вырывает листок почтовой бумаги со штампом трансатлантической компании но пальцы его не держат ручку потому что он запустил их в курчавые волосы длинные волосы не понравившегося ему свидетеля который оказался втянутым в ссору делает ошибки под его диктовку
вызов
с застывшим лицом несет бумажку в гостиную для дам черт возьми
мы водим рыжеволосого взад и вперед по качающейся палубе корме обсуждаем оружие рапиры пистолеты фехтование
теперь только свидетель едущий на запад появляется за столом краснорожий теребит свою шевелюру на койке своего оттащившего его друга и готовится к худшему на пароходе все только и говорят о дуэли покуда мой командир краснорожий британец не посетил все заинтересованные стороны и не объяснил им подобный вздор строго-настрого запрещен и он противоречит своду правил поведения трансатлантической компании и что эти музыканты галисийцы пусть отправляются назад в третий класс откуда и выскочили
входит военным шагом мой генерал-эксперт говорит что это дело чести черт подери пошли может ему удастся примирить стороны
все идут в курилку где уже стоят четыре бутылки шампанского в уютных ведерках из белого металла черт возьми
подают сэндвичи мой генерал каким-то образом улаживает недоразумение с неграми и кубинцами о чем он слышал в каюте этих щеголей из Бильбао он слышал больше чем нужно через вентилятор и такие слова конечно задевали их честь вентилятор не испорчен а победители пожимали друг другу руки черт подери пальмы сомбрерос музыка
мой генерал навострил уши
из третьего класса доносятся песни галисийцев треньканье гитары
рыжеволосый в баре доверительно сообщает мне что красотка с розовыми пальчиками и с восхитительными ушками сообщила ему все о парне с кольцом с бриллиантом и что он сильно сам опасается что она – мерзкая путана черт возьми
приезд в Гавану богато одетый муж в панаме встречает красотку молодые щеголи из Бильбао уезжают в Севиль-Билтмор а я
танец миллионов долларов куча денег как обычно на виду неизбежные как визы
вихрь сахарного бума и цен на августовском палящем солнце висящем над городом пахнущие сахаром ночи с двадцатью долларами шуршащими в джинсах в поисках наживы
как добраться до Мексики
или вообще куда-нибудь
Марго Доулинг вышла замуж за Тони в шестнадцать лет. Ей очень понравилось путешествие до Гаваны на пароходе. Море почти все время волновалось, но она не чувствовала никакой морской болезни, ни минуты, чего нельзя сказать о Тони. Он с желтовато-бледным лицом лежал на своей койке в каюте и лишь жалобно стонал, когда она пыталась вывести его на палубу, чтобы подышать свежим воздухом. Впереди показался этот остров, и только тогда она заставила его одеться. Он настолько ослабел, что ей самой пришлось его одевать как маленького ребенка. Он лежал с закрытыми глазами, с провалившимися щеками, а она завязывала ему шнурки на ботинках. Потом выбежала на палубу, чтобы посмотреть, что же это за Гавана, столица Кубы.
Море все не успокаивалось. Волны разбивались о крутые скалы под маяком, поднимая целые водяные столбы. Молодой третий штурман с тонким лицом, который неизменно в течение всего путешествия был с ней отменно любезен, показал ей замок Морро за маяком и маленькие рыбачьи лодки с черными или коричневыми фигурками на них. Их то и дело подбрасывало на громадных волнах, резко кидало вниз. Выцветшие, похожие на карамельки дома, казалось, возвышались прямо из ревущих валов. Она спросила у него, где же Ведадо, и он, указав рукой над туманным маревом пенистых волн, сказал: «Вон этот самый красивый жилой район». Солнце сияло вовсю, и в небо одно за другим плыли большие облака.
Они наконец вошли в спокойную воду бухты, миновали выстроившиеся в ряд большие шхуны на фоне крутого холма, освещенные солнцем форты старинной крепости. Она вернулась в их тесную каюту, чтобы поднять с койки Тони и закрыть собранные чемоданы. Он все еще был ужасно слаб, и у него кружилась голова. Она помогла ему спуститься по трапу.
На обветшавшей пристани было полно людей с черными, как бусинки, глазами, в белой или коричнево-желтой одежде. Все они суетились, громко и невнятно тараторили. Казалось, что все они собрались здесь, чтобы встретить Тони. Старушки в наброшенных шалях, прыщавые молодые люди в соломенных шляпах, какой-то старик с белыми, кустистыми седыми усами, в панаме. Детишки с темными кругами под глазами путались у всех под ногами. На всех желтая или цвета кофе одежда, у всех черные глаза, одна седая старуха негритянка в розовом платье. Все они громко кричали, взмахивали руками, целовали и крепко обнимали Тони. А на Марго никто не обращал никакого внимания. Вдруг все старухи сгрудились вокруг нее, принялись и ее целовать, разглядывать в упор, что-то кричать по-испански, указывая на ее волосы и на глаза, и она чувствовала себя ужасно глупо, так как ничего не понимала, ни единого слова, и только спрашивала у Тони, где его мать, но Тони, ошеломленный встречей, забыл свой английский. Наконец, он все же ткнул пальцем в дородную старуху в шали и сказал, что это его мама, и Марго с удовлетворением отметила, что она не цветная.
«Если вот это самый красивый их жилой район, – подумала Марго, когда все они гурьбой вышли на улицу, пропитанную запахами подгоревшего масла, и после довольно долгой поездки на трамвае по шумным улицам, вдоль рядов покрытых пылью домов, фургонов, повозок, запряженных мулами, и свернули в раскаленный солнцем переулок, покрытый булыжной мостовой, – то в таком случае я богатая наследница с миллионом долларов в кармане».
Они вошли под высокую арку в ветхой облупившейся оштукатуренной розовой стене с узкими решетчатыми окошками до самого тротуара, в маленький дворик, а из него в прохладный зловонный патио с плетеными стульями и растениями в горшках. Попугаи в клетке завопили в знак приветствия, а маленькая лохматая белая собачонка облаяла Марго. Старуха, которую Тони назвал своей мамой, подошла к ней, и, обняв за плечи, тараторила без умолку по-испански. Марго стояла, переминаясь с ноги на ногу. В патио толпились соседи, не спуская с нее любопытных, как у обезьянок, глаз.
