Но успѣхъ или пораженіе не составляютъ слишкомъ большой важности для женщинъ, такъ-какъ онѣ думаютъ прежде всего о безопасности особъ, близкихъ къ ихъ сердцу. Извѣстіе о побѣдѣ еще больше увеличило душевную тревогу мистриссъ Эмми. Ей захотѣлось немедленно ѣхать въ дѣйствующую армію. Она со слезами принялась упрашивать брата, чтобы онъ отвезъ ее туда. Ея страхъ и сомнѣнія достигли до совершеннѣйшаго пароксизма, и несчастная етрадалица, бывшая въ оцѣпененіи почти цѣлый день, впала теперь въ истерическое безуміе, и забѣгала взадъ и впередъ. Жалкое зрѣлище! никакой мужчина, томимый даже предсмертной мукой на кровавомъ полѣ, гдѣ, послѣ упорной борьбы, лежали сотни храбрыхъ воиновъ — никакой мужчина не могъ испытывать страданій ужаснѣе тѣхъ, какимъ подвергалась эта бѣдная, беззащитная жертва. Чувствительное сердце Джоза не могло перенести этого страшнаго зрѣлища. Онъ оставилъ сестру подъ опекой ея великодушной собесѣдницы, и сошелъ внизъ, къ воротамъ, гдѣ еще продолжали разсуждать о военныхъ дѣлахъ, и дожидались новыхъ вѣстей.
Разсвѣтъ между тѣмъ постепенно переходилъ въ ясный день, когда Джозъ и его собесѣдники стояли у воротъ. Изъ арміи начали приходить свѣжія вѣсти, привозимыя людьми, которые сами были дѣйствующими лицами въ кровавой драмѣ. Фуры и длинныя крестьянскія телѣги, нагруженныя ранеными, заскрипѣли въ разныхъ мѣстахъ; страшные стоны слышались внутри ихъ, и болѣзненныя лица грустно выглядывали изъ-подъ соломы. Джозефъ Седли смотрѣлъ съ печальнымъ любопытствомъ на эти колесницы; стоны раненныхъ были ужасны; усталые кони съ трудомъ подвигались впередъ.
— Стой! стой! простоналъ слабый голосъ изъ-подъ соломы.
И телѣга остановилась передъ квартирой мистера Седли.
— Это Джорджъ! вскричала Амелія. Это Джорджъ, я знаю.
Она выбѣжала на балконъ съ своимъ блѣднымъ лицомъ и растрепанными волосами. Но это былъ не Джорджъ. Пришла только вѣсть о Джорджѣ и слава Богу!
Это былъ бѣдный Томъ Стоббль, выступившій изъ Брюсселя за двадцать-четыре часа передъ этимъ, съ полковымъ знаменемъ въ рукахъ, которое онъ такъ храбро защищалъ на полѣ чести и славы. Французскій уланъ ранилъ въ ногу молодого прапорщика, и онъ упалъ, продолжая держать въ рукахъ святыню Трильйоннаго полка. Послѣ сраженія, отыскалось порожнее мѣсто для бѣднаго юноши въ телѣгѣ, и его повезли назадъ, въ Брюссель.
— Мистеръ Седли! мистеръ Седли! вскричалъ слабымъ голосомъ молодой человѣкъ.
Испуганный Джой подошелъ къ телѣгѣ. Онъ не угадалъ сначала, кто его звалъ.
Юный Томъ Стоббль протянулъ свою горячую и слабую руку.
— Я долженъ остановиться здѣсь, сказалъ онъ. Осборнъ… и… и Доббинъ сказали, что здѣсь… возьмутъ меня… и, и вы дайте ямщику два наполеондора, и… и мать моя заплатитъ вамъ.
Мысли бѣднаго юноши, впродолженіе длинныхъ лихорадочныхъ часовъ, проведенныхъ въ телѣгѣ, постоянно переносились въ родной пріютъ, подъ кровлю родительскаго дома, оставленнаго имъ лишь за нѣсколько мѣсяцевъ передъ открытіемъ войны. Въ этомъ сладкомъ бреду онъ забывалъ повременамъ свою физическую боль.
Гостинница была велика, и сострадательные жильцы ея взяли всѣхъ пассажировъ крестьянской телѣги, и размѣстили ихъ по разнымъ угламъ. Молодой прапорщикъ былъ перенесенъ наверхъ, въ квартиру Осборновъ. Амелія и мистриссъ Одаудъ выбѣжали къ нему навстрѣчу, лишь-только завидѣли его съ балкона. Вообразите, если можете, чувства этихъ двухъ женщинъ, когда имъ сказали, что день кончился благополучно для ихъ мужей. Съ какимъ восторгомъ Амелія бросилась на шею своей доброй подруги, и съ какимъ жаромъ, становясь на колѣни, молилась она всемогущей силѣ, сохранившей въ этотъ день ея супруга!
Ни одинъ докторъ въ мірѣ не могъ для нашей героини, страдавшей цѣлый день истерическими припадками, предписать рецепта надежнѣе и спасительнѣе того, который былъ теперь ниспосланъ для нея сострадательною судьбою. Она и мистриссъ Одаудъ бодрствовали безпрестанно при постели раненаго юноши, терпѣвшаго жесточайшую боль. Занятая исполненіемъ этой обязанности, столько свойственной женскому сердцу, Амелія не имѣла досуга задумываться надъ своей собственной грустью, и томить себя безполезнымъ страхомъ и предчувствіями, возникавшими въ ея разгорячснной головѣ. Молодой паціентъ расказалъ свою простую и трогательную повѣть о событіяхъ этого дня, и о подвигахъ нашихъ друзей, принадлежавшихъ къ Трильйонному полку. Дѣло было жаркое. Трильйонный полкъ лишился многихъ офицеровъ и солдатъ. Подъ майоромъ убили лошадь, и всѣ думали сначала, что самъ майоръ убитъ, и начальство перейдетъ къ Доббину, но когда огонь прекратился, оказалось, что майоръ сидитъ на спинѣ своего бѣднаго Пирама, и потягиваетъ коньякъ изъ плетёной бутылки. То былъ капитанъ Осборнъ, что поразилъ наповалъ французскаго улана, который ранилъ прапорщика. Услышавъ это, Амелія сдѣлалась такъ блѣдна, что юный Стоббль, no внушенію мистриссъ Одаудъ, долженъ былъ прекратить на-время свой расказъ. И то былъ капитанъ Доббинъ, что, послѣ сраженія, несмотря на собственную рану, взялъ на руки молодого человѣка, и отнесъ его къ полковому хирургу, а оттуда въ телѣгу, которая должна была привезти его въ Брюсселъ. Капитанъ Доббинъ обѣщалъ ямщику два луидора, если онъ довезетъ телѣгу въ городъ, до гостинницы мистера Седли. Онъ велѣлъ сказать капитаншѣ Осборнъ, что сраженіе кончилось, и что мужъ ея живъ и невредимъ.
— Скажите, пожалуйста, какое у него доброе сердце, у этого Вилльяма Доббина! замѣтила мистриссъ Одаудъ. А я все сердилась, что онъ смѣялся надо мной. Какъ часто наружность бываетъ обманчива!
Юный Стоббль положительно увѣрялъ, что нѣтъ въ цѣлой арміи офицера великодушнѣе и добрѣе капитана Доббина. Онъ принялся съ живѣйшимъ краснорѣчіемъ выхвалять его скромность, снисходительность, храбрость и удивительное хладнокровіе на полѣ битвы. Амелія обращала весьма разсѣянное вниманіе на эту часть разговора: мысли ея были заняты Джорджемъ, и она слушала внимательно только тогда, когда упомимналось въ рѣчи его имя.
Ухаживая за больнымъ, и вдумываясь въ удивительныя событія, происходившія наканунѣ, Амелія провела слѣдующій день съ удовлетворительнымъ спокойствіемъ. Во всей арміи былъ для нея только одинъ человѣкъ, и какъ-скоро онъ живъ, всѣ другія приключенія, должно признаться, интересовали весьма мало містриссъ Эмми. Донесенія, приносимыя Джоемъ съ улицы, производили весьма неопредѣленное впечатлѣніе на ея слухъ, хотя самъ мистеръ Джой имѣлъ совершенно достаточныя причины для внутренней тревоги, которую вмѣстѣ съ нимъ раздѣляли и другіе обитатели бельгійской столицы. Французы были окончательно отражены союзными войсками, но это произошло вслѣдствіе чрезвычайно упорной битвы, и притомъ дѣло было кончено только съ одной дивизіей Французовъ. Наполеонъ съ главнымъ корпусомъ стоялъ при Линьи, гдѣ онъ въ-конецъ разбилъ прусскую армію, и собирался теперь двинуть на союзниковъ всѣ свои силы. Герцогъ Веллингтонъ отступалъ къ Брюсселю, и было очень вѣроятно, что передъ стѣнами этой столицы произойдетъ великая битва. Надежда на успѣхъ была болѣе чѣмъ сомнительна. Герцогъ Веллингтонъ могъ совершенно положиться только на двадцать тысячь англійскаго войска; потому-что Бельгійцы были довольно равнодушны къ общему дѣлу. И съ этой горстью, Веллингтонъ долженъ былъ выдержать напоръ ста-пятидесяти тысячь человѣкъ, предводительствуемыхъ Наполеономъ — самимъ Наполеономъ! Какой полководецъ, при всей своей опытности, могъ съ неравными силами устоять противъ такого гиганта?
Джой приходилъ въ отчаяніе и дрожалъ какъ въ лихорадкѣ, когда размышлялъ обо всѣхъ этихъ вещахъ. Все народонаселеніе Брюсселя раздѣляло эти опасенія, и каждый человѣкъ съ политическимъ тактомъ былъ убѣжденъ, что вчерашнее сраженіе было только прелюдіей для великой битвы, которая, такъ-сказать, висѣла на носу. Одна изъ армій, противопоставленныхъ Наполеону, была уже уничтожена въ-конецъ. Малочисленные Англичане, которыхъ еще могутъ вывести противъ него, погибнутъ неминуемо на своихъ постахъ, и побѣдитель черезъ трупы непріятелей войдетъ въ столицу. Горе несчастнымъ, которыхъ онъ найдетъ въ ней! Горе мистеру Джою! Уже тайкомъ изготовлялись адресы побѣдоносному вождю, очищались квартиры и фабриковались трехцвѣтныя знамена для торжественной встрѣчи императора Французовъ.
Эммиграція продолжалась съ неутомимою дѣятельностью, и все бѣжало, что только могло найдти средства къ побѣгу. Когда Джой, передъ обѣдомъ, семнадцатаго іюня, зашелъ навѣстить Ребекку, карета Барикрисовъ покатилась, наконецъ, отъ воротъ гостинницы, гдѣ жила мистриссъ Родонъ Кроли. Милордъ Барикрисъ, неизвѣстно какими судьбами, успѣлъ, наконецъ, добыть пару лошадей, и поѣхалъ съ своимъ семействонъ по дорогѣ въ Гентъ, гдѣ сгруппировались теперь всѣ политическія и дипломатическія лща. Съ ними былъ и Лудовикъ, преслѣдуемый съ такимъ ожесточеніемъ безпощадною судьбою.
