я понимаю, опаздывает на минуту с четвертью.
— На три четверти минуты, — не согласился я. Сверить часы мы тогда не могли. Радио еще не было.
— Я обогнал свое время, — продолжил доктор Кромби, — вот и сталкиваюсь с непониманием. Странно, что администрация зашевелилась только сейчас. Я уже много лет предупреждаю мальчиков об опасности рака.
— Никто и представить себе не мог, что вы подразумевали супружество.
— Говорить нужно о понятном. Я же обращался к тринадцатилетним слушателям, а в таком возрасте о женитьбе не может быть и речи.
— А как же старые девы? — запротестовал я, — Они ведь тоже умирают от рака.
— Девственность, в общепринятом смысле, определяется целостностью плевы, — ответил доктор Кромби, бросив взгляд на часы, поскольку мимо нас следовал товарный поезд в Бличли. — Но женщина может постоянно заниматься сексом, сама или с кем-то еще, сохраняя плеву нетронутой.
Его слова заинтересовали меня. Передо мной открывался новый мир.
— Вы хотите сказать, что девочки тоже «играют с собой»?
— Разумеется.
— Но молодые редко умирают от рака, правда?
— Своими «играми» они привносят болезнь в организм. Именно от этого я пытался вас уберечь.
— А святые? — не сдавался я. — Никто из них не умирал от рака?
— Я мало что знаю насчет святых. Но рискну высказать догадку, что в их случае процент смерти по этой причине будет невелик. Однако я никогда не говорил, что сексуальный конгресс — единственный источник рака. Просто наиболее распространенный.
— Но ведь не все женатые мужчины и замужние женщины умирают от рака.
— Мой мальчик, ты бы очень удивился, узнав, сколь редко семейные пары занимаются любовью. Поначалу, конечно, они уделяют этому делу много времени, но потом энтузиазм сходит на нет. В этих случаях опасность неизмеримо меньше.
Я слишком любил себя, чтобы легко и сразу ему поверить, но, надо признать, он отвечал на мои вопросы быстро и без труда. Я только заикнулся о статистике, как он и тут мигом лишил меня всякой надежды. «Если они затребуют статистику, то получат ее, — решительно заявил доктор Кромби. — В прошлом много чего объявляли источником рака, и при этом выводы основывались на сомнительных и далеко не однозначных статистических данных. Например, пшеничная мука. Меня не удивит, если однажды они начнут подозревать вот эти маленькие, невинные трубочки, которые доставляют мне столько удовольствия. — Он махнул сигаретой в сторону канала. — Но как они смогут отрицать, что моя версия статистически перевешивает любую другую? Практически сто процентов умерших от рака регулярно занимались сексом».
Отрицать очевидное не имело смысла, и какое-то время я молчал, собираясь с мыслями.
— А вы сами не боитесь? — наконец, спросил я.
— Ты знаешь, я живу один. Я — один из немногих, кого никогда не тянуло к этому, так что устоять перед искушением не составило труда.
— Если бы все следовали вашему совету, — сделал я мрачный вывод, — мир перестал бы существовать.
— Ты говоришь только про людей. Самоопыление цветов, похоже, не имеет вредных побочных эффектов.
— И людей создали только для того, чтобы они исчезли с лица земли?
— Я не верю в теорию создания человека Богом, молодой человек. Думаю, когда происходит неудачная мутация, естественный процесс эволюции заботится о том, чтобы животное исчезло. Так что люди, скорее всего, последуют за динозаврами. — Он взглянул на часы. — А вот это ни в какие ворота не лезет. Уже десять минут пятого, а четырехчасовой из Бличли еще не подавал сигнала о приближении к станции. Да, наши часы показывают разное время, но такую задержку даже на это не спишешь.
Я, конечно, забыл, почему тогда задержался четырехчасовой поезд из Бличли, и до нынешнего дня почти не вспоминал о докторе Кромби и нашем разговоре. Доктор Кромби несколько лет пользовал своих немногочисленных больных, а потом тихо умер зимней ночью от пневмонии, которой осложнилась обычная простуда. Я четырежды женился, — сами видите, следовал ли я советам доктора Кромби, — и вспомнил его теорию лишь после того, как мой врач с преувеличенной печалью и сочувствием в голосе сообщил, что у меня рак легких. Теперь, когда мне перевалило за шестьдесят, мои сексуальные желания пошли на убыль, и я даже не прочь последовать за динозаврами. Разумеется, врачи видят причину болезни в моем многолетнем пристрастии к сигаретам, но я склонен согласиться с доктором Кромби, что причина — в совсем других и куда более приятных излишествах.
Они долго сидели на скамейке в парке Монсо, не пытаясь заговорить друг с другом. Этот день в начале лета выдался теплым, и легкий ветерок гнал белые облачка. Уже почти замерло последнее дуновение, а небо очистилось до совершенной синевы, но тут солнце торопливо скрылось за горизонтом.
В такой день люди помоложе могли случайно встретиться или назначить тайное свидание, скрывшись за сплошной стеной детских колясок, где их могли увидеть только малыши да их няни. Но те двое уже прожили немало лет и уже не питали никаких иллюзий, зная, что молодость давно миновала, хотя мужчина, носивший как символ добропорядочности шелковистые седые усы, выглядел лучше, чем ему казалось, а женщина в жизни была куда интереснее, чем в зеркале. Их объединяли скромность и разочарование в жизни, и выглядели они, как супруги, которые с годами становятся похожи, пусть и сидели по краям лавочки, разделенные пятью футами металла, окрашенного в зеленый цвет. У их ног суетились голуби, напоминавшие серые теннисные мячики. Изредка оба поглядывали на часы и ни разу не посмотрели друг на друга. Для обоих период покоя и умиротворенности имел строгие пределы.
У мужчины, высокого и худого, было тонкое, чувственное лицо — это клише очень ему подходило — вполне симпатичное, но обычное, каких много; мужчины с некрупными чертами лица зачастую не отличаются богатым воображением, зато от них не следует ждать неприятных сюрпризов. Он прихватил на прогулку зонтик, что свидетельствовало о предусмотрительности. А что касается женщины, то прежде всего бросались в глаза длинные, красивые, но совершенно не пробуждающие чувственность ноги, словно с парадного портрета. Судя по выражению глаз, этот летний день казался женщине грустным, но при этом ей не хотелось повиноваться приказу часов и возвращаться куда-то под крышу.
Они бы никогда не заговорили друг с другом, если б мимо не прошли два подростка, у одного на плече орал транзисторный приемник, другой все норовил пнуть ногой важно прогуливающихся по дорожке и занятых своими делами голубей. После очередной попытки ему удалось-таки поразить цель, и оба удалились с радостным гоготом, оставив птицу биться о гравий.
Мужчина поднялся,
