Изнутри ему ответили стуком — тоже трижды. Потом Джорджи стукнул четыре раза, в ответ — два, и в заключение он постучал семь раз. С предосторожностями было покончено, хорошо одетый шестнадцатилетний юноша открыл дверь, Джорджи проскользнул внутрь, и дверь закрылась. В комнате на расставленных полукругом поломанных стульях сидели семь мальчиков примерно одного возраста, обратившись лицом к помосту, на котором, зайдя за стол, стоял очень серьезный рыжеволосый персонаж. В углу возвышался видавший виды буфет, где пылились пустые пивные бутылки, на две трети полная жестянка с табаком, подернутым плесенью, грязная рамка с фотографией (не подписанной) мисс Лилиан Рассел[15], несколько высохших соленых огурцов, финский нож и почти окаменевший кусок торта на запачканной сажей тарелке. Другой конец комнаты украшали два колченогих ломберных стола и книжный шкаф, в котором под толстым слоем пыли лежали четыре или пять сборничков Ги де Мопассана, "Робинзон Крузо", стихи Сафо, "Мистер Барнс из Нью-Йорка" А.К. Гантера, книга Джованни Боккаччо, Библия, "Арабские сказки в кратком изложении", "Храм тела человеческого", "Маленький служитель" Барри и кипа ежемесячных журналов и иллюстрированных воскресных приложений, страницы которых своей потрепанностью напоминали газеты в комнатенке перед кабинетом врача. На стене над буфетом висела в рамке старая литография мисс Деллы Фокс в костюме из "Вана", над полками была еще одна картинка, на сей раз с изображением мистера Джона Салливана в боксерском костюме, а чуть дальше полутоновая репродукция "Чтений Гомера"[16]. Последним украшением служил изуродованный бутафорский щит с двумя боевыми топорами и парой мечей, висящий над помостом, на котором стоял рыжий председатель. Он очень серьезно обратился к Джорджи:
— Приветствую тебя, козырный друг.
— Приветствую, козырный друг, — отозвался Джорджи, а остальные мальчики хором повторили: " Приветствую, козырный друг".
— Займи свое место в тайном полукружье, — сказал председатель. — Мы же продолжим…
Но Джорджи был настроен на неформальное общение. Он перебил говорящего, повернувшись к подростку, открывшему ему дверь:
— Слушай, Чарли Джонсон, а что это Фред Кинни на председательское место залез? Разве оно не мое? Чем это вы, парни, тут занимались? Разве мы не договорились, что председателем всё равно буду я, даже если уеду в школу?
— Ну… — замялся Чарли Джонсон. — Послушай! Я тут ни при чем. Некоторые из членов клуба подумали, что раз уж тебя нет в городе, а Фред отдал нам буфет, то почему бы…
Председательствующий мистер Кинни, на манер деревянного молотка, поднял более внушительную реликвию — пистолет времен Гражданской войны. И громко постучал им, призывая к порядку.
— Все козырные друзья займут свои места! — резко сказал он. — Сейчас председателем К.Д. являюсь я и, Джордж Минафер, не надо забывать об этом! Вы с Чарли Джонсоном утихомирьтесь, потому что я был избран честно, а мы начнем наше собрание.
— Значит, ты председатель, так? — со скепсисом произнес Джордж.
Чарли Джонсон предпринял попытку успокоить его:
— Мы же собрались сегодня, потому что ты сказал собраться? Ты же сам говорил, что нужно отпраздновать твое возвращение в город, Джордж, вот мы и пришли, без лишних вопросов. Разве так важно быть председателем? Всё равно председатель только зачитывает список и…
Избранный председатель постучал по столу.
— Мы начинаем наше собрание…
— Не начинаем, — сказал Джордж и с презрительным смешком приблизился к помосту. — Слезай отсюда.
— Призываю собравшихся к порядку! — свирепо приказал мистер Кинни.
— Стучалку положи, — сказал Джордж. — Забыл, чья она? Моего дедушки, и перестань так долбить, а то сломаешь и придется мне тебе башку оторвать.
— Призываю собравшихся к порядку! Я избран на законных основаниях, меня не запугать!
— Ладно, — согласился Джордж. — Ты председатель. А сейчас мы проведем новые выборы.
— Не проведем, — заорал Фред Кинни. — У нас будет обычное собрание, потом мы сыграем в юкер по пять центов за кон, как и хотели. Сейчас собравшиеся успоко…
Джорджи обратился к присутствующим:
— Хотел бы я знать, кто с самого начала всё это затеял. Вы же соизволите вспомнить, кто основал К.Д.? Кто бесплатно предоставил комнату? Кто договорился с привратником и достал почти всю мебель? Думаете, всё это вам оставят, как только я скажу деду, что мне больше не нужен литературный кружок? А если еще шепну, чем вы тут на самом деле занимались? Когда я уезжал, я сказал, что можно выбрать заместителя, пока меня нет, но только я за порог — и вы тут же ставите Фреда Кинни председателем! Ладно, если вы этого хотите, пусть. А я-то собирался закатить тут на днях пирушку, принести вина, какое мы пивали с друзьями в школе, собирался попросить деда выделить еще комнату напротив, а потом уговорить дядю Джорджа отдать нам старый бильярдный стол, раз уж он купил себе новый, и мы бы поставили его во второй комнате. Но теперь у вас свой председатель! — Тут Джорджи направился к выходу, а в его голосе зазвучала грусть, без сомнения, смешанная с презрением. — Кажется, мне лучше уйти в… отставку!
Он открыл дверь, явно собираясь покинуть помещение.
— Тот, кто хочет новые выборы, — поспешно крикнул Чарли Джонсон, — скажите "Да"!
— Да, — отозвались все, кроме мистера Кинни, начавшего было горячо возражать, но его голос потонул в общем гуле.
— Все, кто хочет, чтобы председателем стал я, а не Кинни, — закричал Джорджи, — скажите "Да". Все за!
— Да я сам ухожу в отставку, — сказал рыжеволосый мальчик, спускаясь с помоста и жадно глотая воздух. — Я вообще ухожу из клуба!
Сверкая глазами, он схватил шляпу и выскочил в коридор, сопровождаемый улюлюканьем. Джорджи поднялся к столу и взял символ власти.
— Рыжеголовый старина Фред заявится сюда на следующей неделе, — сказал новый председатель. — Будет нам ботинки лизать, лишь бы его обратно взяли, но думаю, нам он не нужен: вечно он тут воду мутил. А теперь открываем заседание. Полагаю, парни, что вы хотите услышать от меня пару слов. Не знаю, что тут особо говорить, потому что с большинством из вас я уже не раз виделся после своего приезда. Я неплохо проводил время в школе, там на Востоке, но немного повздорил с начальством и вернулся домой. Моя семья с распростертыми объятьями приняла меня обратно, и я намерен оставаться в городе, пока не решу поступить в университет. С заседанием вроде покончено. Можно и в картишки перекинуться. Всех, кто готов сыграть в покер по четвертаку или как там договоримся, прошу за председательский стол.
Завершив дневные развлечения "Козырных друзей", Джорджи пригласил своего главного поборника, мистера Чарли Джонсона, домой на ужин, и пока они под перезвон бубенцов неслись в двуколке по Нэшнл-авеню, Чарли спросил:
— Что за парни тебе попались в школе, Джордж?
— Самые отборные: лучших я в жизни не встречал.
— Как ты с ними поладил?
Джорджи расхохотался.
— Это они со мной поладили, Чарли, — снисходительно пояснил он. — Странно, если б было иначе. Я не говорил, какое мне там прозвище дали — Король? Вот так они меня в школе и звали — Король Минафер.
— Как же так вышло? — невинно поинтересовался друг.
— Как-то так, — весело ответил Джордж. — Конечно, те, кто родился в наших краях, знали, из какой я семьи, поэтому думаю, что всё дело в… в моей семье, да и сам я вроде не оплошал.
Когда мистер Джордж Эмберсон Минафер во второй раз приехал из университета домой на рождественские каникулы, он, наверное, не слишком изменился внутренне, но внешне поменялся кардинально. Ничто в нем не говорило о настигшем его возмездии; напротив, все, кто жаждал мщения, начали грезить о расплате и во сне: манеры "золотого мальчика" наконец приобрели вежливость, но такую, что выводила демократов из себя. Иными словами, сеньор, с размахом поживший в столице, вернулся на недельку в старый замок осчастливить своим присутствием преданных крестьян, а заодно слегка позабавиться, глядя на их чудаковатые привычки и костюмы.
В его честь был устроен бал — пышный прием арендаторов в танцевальной зале Эмберсон-Хауса на следующий вечер после его приезда. Всё было устроено с "эмберсоновским размахом", как когда-то сказала миссис Генри Франклин Фостер о свадьбе Изабель, хотя мудрая миссис Генри Франклин Фостер давно ушла по пути всех мудрецов, отправившись из городка на Среднем Западе, безусловно, в рай: дорога длинная, но ей по силам. У нее имелись наследники, но не оказалось преемника: город слишком вырос, чтобы признавать интеллектуальный авторитет и диктатуру вкуса одного человека; на бал пригласили даже не всех наследников, ибо город стал настолько большим, что некоторые интеллектуальные лидеры и властители дум прозябали на периферии, не известной Эмберсонам. Однако все общепризнанные "отцы города" получили приглашения, как и их танцующие отпрыски.
