Конрад заплатил шестьдесят долларов и вышел. С квитком, сорока семью долларами и пятнадцатью центами в кармане, бьющимся сердцем и огромной проблемой. Откуда взять недостающие двадцать девять долларов восемьдесят пять центов? Нет, проблема не одна, их две, три, даже четыре — с каждой секундой ком все нарастал. Единственный выход — снова звонить Джил. При одной мысли об этом Конраду становилось не по себе. Если деньги у Джил есть, как она передаст их? Перешлет? Но как это делается? Конраду никогда еще не приходилось получать деньги телеграфным переводом. В детстве, когда они жили в Сан-Франциско, он часто бывал с отцом и матерью в «Вестерн Юнион» — те клянчили деньги у родителей и друзей, выдумывая небылицы одну другой краше и давя на жалость. Деньги им присылали в виде почтового перевода. У Конрада же положение было до того паршивое, что он и позвонить-то не мог — в кармане лежали пятнадцать центов. Вот купил бы вместо шоколадки газету, остался бы четвертак. Но ему, видите ли, шоколадку приспичило!
Конрад в задумчивости потеребил ус. Потом быстро зашагал, прикидывая, где бы разменять доллар. Два, три, четыре квартала… У Конрада возникло такое ощущение, будто давление подскочило — руки и ноги прямо-таки налились кровью. Ну, наконец-то! В одной из стен оказалась дыра — окошко, где продавали всякую канцелярскую мелочь, солнцезащитные очки, шоколад, газеты… На радостях Конрад даже не стал просить разменять доллар. А сразу купил «Окленд трибьюн» за пятьдесят центов. К его ужасу, продавец, невысокий субъект с темной, оливкового цвета кожей, непроницаемой физиономией и отвисшей губой, дал сдачу одной монетой в пятьдесят центов. Пятьдесят! В автомат такую не сунешь! Конрад сто лет уже не встречал их, и вот на тебе! Ну почему, почему именно сейчас! Только после настойчивых просьб продавец согласился разменять монету на два четвертных.
Газету Конрад выбросил в мусорный бачок на углу. Итак, у него есть две бумажки по двадцать долларов, бумажка в пять долларов, в один, два четвертных, монета в десять центов и в пять. Он снова пошел, углядев на расстоянии телефонную будку. Зайдя, сунул в прорезь монету. В трубке — тишина. Вернуть монету не удалось — Конрад и за рычаг дергал, и стучал по аппарату — все напрасно. Он запаниковал; похолодевшие руки-ноги будто усохли. Конрад зашагал обратно, к тому, первому телефону, по которому говорил с Джил. Сердце у него так и колотилось. Осторожно опустив в прорезь последний четвертак, он заказал разговор. И поведал Джил о своей неудаче, от начала и до конца.
На этот раз Джил надолго замолчала, и это ее молчание было хуже любых слов. Выслушав его, она отошла от телефона. По прошествии некоторого времени, показавшегося Конраду вечностью, жена вернулась. Бесстрастным тоном Джил сообщила ему, что у них с матерью наличными имеется только двадцать три доллара. Таким же бесстрастным тоном она сказала, что придется потратиться сначала на такси до банка, а потом снова на такси, уже до этого дурацкого филиала «Вестерн Юнион», где бы тот ни находился. Все тем же бесстрастным тоном, сдерживая готовый вырваться наружу гнев, Джил поинтересовалась: он хоть отдает себе отчет в том, до чего же… до чего?.. Она так и не нашла нужное слово. Когда Конрад наконец повесил трубку, в горле у него пересохло — он едва мог говорить.
Одно утешало — на этот раз автомат после разговора хотя бы вернул монету. Итак, Конрад стоял в центре Окленда с сорока шестью долларами сорока центами в кармане и ждал, пока жена перешлет тридцать пять долларов и перезвонит. Пришлось бродить возле будки в ожидании звонка. Своим бесстрастным тоном Джил здорово задела его. Эти ее намеки на то, что он, Конрад, превратился в неудачника по жизни. Что потерял работу, не прошел простейшее собеседование и в довершение всего оказался без машины. «Нет!» закрадывалось в его сердце и становилось так тоскливо. Конрад посмотрел в небо — сплошная синева, без единого облачка, но все же солнце светило уже не так ослепительно. Когда Конрад повесил трубку, было тридцать пять минут третьего. Сейчас же — без пяти три, да и солнце передвинулось. День начал неуклонно убывать, и если не успеть на стоянку до семи, придется платить за сутки передержки. А такой суммы у него не найдется. От беспокойства у Конрада засосало под ложечкой.
Джил перезвонила только в половине четвертого. И нудно, со всеми подробностями, принялась описывать, как добиралась на такси, выложив за поездку двадцать два доллара пятьдесят центов. Только потом она назвала адрес филиала «Вестерн Юнион», где Конрада будут ждать тридцать пять долларов: Бродвей, 1400. Ну, слава тебе, господи! Конрад по крайней мере знал, где это. Однако оказалось, что по этому адресу находится… аптека. Не зная, что и думать, Конрад бросился спрашивать прохожих. «Простите, вы…» Первые двое не обратили на него никакого внимания, как будто он был попрошайкой. Но почему? Ведь на нем костюм с галстуком! Может, в его взгляде они что-то такое разглядели? Может, лихорадочное волнение отразилось у него на лице? Следующие трое ответили, что не знают. Конрад глянул на часы — тридцать две минуты четвертого. Наконец пожилая дама в темно-синем спортивном костюме и ослепительно белых кроссовках подсказала ему, куда идти. Филиал находился в шести кварталах, на Франклин-стрит. Конрад поспешил туда, но на Франклин-стрит вместо «Вестерн Юнион» обнаружил… магазин бакалейных товаров. Вернувшись на Бродвей, Конрад начал останавливать прохожих одного за другим; теперь люди смотрели на него так, будто у него не все дома. В конце концов какая-то молодая женщина азиатской внешности — кореянка? японка? — подсказала: филиал находится в здании обменного пункта… идти вон туда. Так что Конрад помчался «вон туда». И действительно, внутри обменного пункта оказалось окошечко «Вестерн Юнион». Похоже, теперь они занимались в основном денежными переводами и чаще всего располагались в аптеках и магазинах, объединенные общей компьютерной сетью. Времени было тридцать пять минут четвертого.
Пока Конрад дошел до филиала, часы показывали уже без пяти четыре. Очередь оказалась небольшой — всего несколько унылых лиц. Обслуживал один-единственный клерк, вежливый азиат за кассовым аппаратом. Все стоявшие в очереди либо получали деньги, либо отправляли или же с нетерпением дожидались переводов.
Когда подошла очередь Конрада, было уже двадцать пять минут пятого. Отсчитав последнюю новенькую банкноту, клерк задал контрольный вопрос, чтобы удостовериться — деньги получает тот, кому они предназначены. Вопрос придумала Джил; из уст клерка с его щебечущим акцентом прозвучало:
— Как са-вут оса Дшил и как ео дол-нась?
И Конрад произнес те самые слова, которые обозначают существо высшей касты, не имеющее ничего общего с ним, Конрадом Хенсли:
— Доктор Арнольд Оти.
Клерк просунул в щель под окошком тридцать пять долларов. И Конрад тут же пожалел, что не попросил Джил переслать больше — доехал бы сейчас до стоянки на такси. Времени было уже половина пятого. У него оставалось еще два с половиной часа, но Конрад понятия не имел, как добраться до места. Потратить он мог только четыре доллара сорок центов. Значит, придется ехать на автобусе. Но на каком? И откуда? А вдруг автобусы туда не ходят? Конрад спросил у клерка. Тот странно так посмотрел на него и усмехнулся:
— Ну што вы! Да я и снать не снаю! Вос-то-ши Ок-лен? Ха-ха-ха… Туда я не есить, нет… ни са што!
Конрад — снова на улицу… Солнце светило уже не так ярко… Казалось, прошла вечность, прежде чем ему удалось найти человека (менеджера из «Мейл Бокс Инк»), который подсказал, как дойти до ближайшей автобусной остановки. Но и только; никто не знал, как доехать до Келер-авеню. Прошло всего девять минут, но часы показывали уже без двадцати пять, и каждая минута была на вес золота. Всего сто сорок минут оставалось до семи! Конраду пришлось прошагать четыре квартала, чтобы добраться до остановки. На часах — без пятнадцати пять. Автобус ждали всего трое; ни один не знал, где находится Келер-авеню, не говоря уж о том, как до нее доехать. Без семи пять подошел автобус. Водитель сказал: да, автобусы до Келер-авеню ходят, но не с этой остановки. Ближайшая — в шести кварталах отсюда, во-о-он в ту сторону. Конрад помчался. До остановки он добежал запыхавшись, с ужасом сознавая, что от его напряженного тела воняет потом и страхом. Без двух минут пять. Через три минуты подошел автобус. Но не тот, так что снова пришлось ждать. Через десять минут, в одиннадцать минут шестого, пришел пятьдесят восьмой. Конрад зашел в автобус и дал водителю доллар. Водитель покачал головой: либо жетон, либо доллар пятьдесят, но без сдачи. «Хорошо… тогда возьмите все пять долларов!» Нет, так не пойдет. Конрад умолял водителя, но тот лишь качал головой. Конрад услышал, как из груди у него вырывается свистящий звук — ему не хватало воздуха. Он вышел из автобуса, не в силах произнести ни слова. Было тринадцать минут шестого.
