стиснув зубы, не в силах оторвать взгляд от пистолетов, которые отобрали у командиров эти мерзавцы.
— Я должен что-то сказать командующему по секрету! — крикнул Юй.
— Оружие сдал? — покосился па пего Чан Да-е.
— Сдал.
— Проходи!
Глаза всех устремились на Юя. Пока он шел, дуло пулемета неотступно следовал: за ним.
Он остановился.
И вдруг бешеным рынком поднял Чан Да-е, бросил его на землю и коленями придавил тело предателя. В следующее мгновение он зажал одной рукой руки Чан Да-е, другой — вцепился ему в горло.
Пулеметы уставились на командира Юя. Но никто не решался открыть огонь.
— Стреляйте же! — крикнул Юй. — Убейте вместе со мной Юань Чан-жуна! Но предупреждаю: прежде чем вы броситесь па меня, я задушу это собачье отродье!
Мы ожили.
— Души его, старина Юй!
— Души!
— Прикончи эту вонючую собаку!
— Гадина, он продал нас японцам!
— В атаку, ребята!
— Рассчитаемся с этой паршивой черепахой! Мы хотим жить!
— В атаку!
Мы бросились на предателей и отвели дула пулеметов.
Девять ублюдков остолбенели.
Вот они пришли в себя.
«Та-та-та-та…» — затрещали пулеметы. Поздно спохватились, гады! Дульные отверстия глядели в небо, огонь уже не поражал людей.
Теперь к винтовкам! Там наша позиция, наши винтовки. Вот они снова в наших руках!
Мы били негодяев прикладами, кололи штыками. Гань и его люди ползали в пыли, отчаянно борясь за жизнь. Слышались выстрелы. Кричали люди. Ржали кони.
— Рассчитаться с Чан Да-е!
— Шкуру с него!
— Стоите, стойте! — закричал командир Юй и разжал пальцы на горле Чан Да-е. — Ну, Юань Чан-жун, что теперь скажешь? Говори!
— Я… подчиняюсь… тебе… — Голос у Чан Да-е был сиплый, прерывистый.
— Очень нужно, чтобы ты подчинялся мне! Лучше скажи, как ты завел нас в ловушку? Отвечай!
— Так было согласовано…
— С кем? С неприятелем?
— Да. Двадцать тысяч они уже прислали…
— Серебром?
— Серебром… В горах засада. Они ждут…
— Все?
— Все…
Командир Юй обвел нас взглядом.
— Ребята, что с ним делать?
— Прикончить!
— Пусть отведает пулю!
— Пощадите… пощадите… — завопил Чан Да-е. — Я же с вами…
Выстрел. Пуля пробила ему череп.
Командир Юй выбежал вперед.
— Ребята! Жить мы хотим или умереть?
— Жить!
— Жить!
— Будем пробиваться! Юань Чан-жуна мы убили, потому что хотим жить!
— Жить!
— Пойдем до конца! Хотим жить!
И снова эхом прокатилось из конца в конец: «Жить! Жи-ить!»
— Товарищи! — Командир четвертого отряда встал рядом с Юем. — Мы обмануты и находимся в окружении… Надо скорее прорываться!
Мы подняли высоко вверх наше оружие.
— Прорвемся!
— Никакой черт нам не страшен!
— Вперед, к нашим братьям!
— Вперед!
— Дайте мне сказать, — махнул рукой Юй. — Мы вошли в это ущелье с востока. На Цзигуаньси можно пробиться только этим же путем.
Все выпрямились в едином порыве.
— Пробьемся! У нас одна дорога!
Юй подбежал к коню, ухватился левой рукой за гриву и вскочил в седло.
— Приготовить гранаты!
Мгновенно все было приведено в боевую готовность. Ох, как бились наши сердца! Каждый из нас находился в радостном возбуждении. Мы хотели жить: у нас была только одна дорога. Вперед, в атаку, сколько бы японцев там ни было…
Извиваясь, словно змейка, отряд за отрядом выскальзывал из ущелья.
— Японцы!
— В атаку!
— Бей!
Полетели гранаты. Винтовки, пулеметы, штыки — все было пущено в ход. «Та-та-та-та! Ба-бах! Ба-бах!»
Половина наших полегла, и все же мы вырвались из ущелья. Отход прикрывали ручные пулеметы.
Но что это? Командир Юй упал с коня.
— Идите… идите, товарищи… бросьте меня…
Не стало старины Юя!
Какая странная штука — эти слезы: текут, и ничем их не остановишь.
Нет больше с нами старины Юя. Спи спокойно… Мы… Мы пришли в Цзигуаньси.
— Брат! Брат!.. Будь они прокляты!
1933
МОГУЩЕСТВО БОДИСАТВЫ
Солнце садилось, окрашивая разорванные облака в розовый цвет. В комнате сгущались сумерки.
Праведник Ши взглянул на золотые часы, которые вынул из кармана, и монотонным голосом, словно читал молитву, произнес:
— Шесть…
Покосившись в сторону Дяо Цзы-дуна, он снова перевел взгляд на часы и стал медленно шевелить губами, отсчитывая, сколько минут показывает минутная стрелка.
— Ого! Уже шесть сорок пять. Мне пора.
С треском захлопнув крышку часов, он снова отправил их в карман.
Дяо Цзы-дун вздохнул и робко заметил:
— Поужинали бы? Сегодня как раз курицу зарезали.
— Что ж! — Праведник как-то уныло поглядел на Дяо Цзы-дуна, подперев большим пальцем резко выступающую скулу, а остальными пальцами перебирая бороду. — Можно и поесть. Ты кормишь вкуснее, чем даже моя Чжан Лю.
Дяо Цзы-дун успокоился и, обхватив руками колени, заискивающе улыбаясь, поглядел на праведника. Не он ли настоял на том, чтобы ужин приготовили пораньше? Почтенный праведник поужинает и отправится к этой женщине. Нет, Дяо Цзы-дун не задержит праведника. Дяо Цзы-дун заглянул в строгое лицо гостя и вдруг, сорвавшись с места, кинулся к двери:
