29
Название было изменено позже. Но и после этого она осталась сонником, сонником в том смысле, как мы его трактуем (прим. автора).
Щебень (фр.).
Оставь надежду (ит.).
Предварительный вопрос (фр.).
Произведения изобразительного искусства в сравнении с произведениями словесными и музыкальными по этой причине одновременно и привилегированные, и какие-то отверженные. Ведь произведения изобразительного искусства воспринимаются целиком. Если они содержат элемент, называемый нами для удобства элементом эвокативным, то мы замечаем его с первого взгляда, между тем как в стихах или музыке может быть лишь слово и его позиция, лишь тон и его гармоническое дополнение, развивающиеся в протяженности; эвокативный же элемент может появиться только после многочисленных страниц вербальной и музыкальной пустыни. Однако, с другой стороны, поэт и музыкант может готовить читателя или слушателя к кульминации, а художнику этого не дано. Если он творит не потому, что его посетил Бог, то его произведение никому не нужно; поэт же и музыкант, начав писать, могут надеяться, что Бог их еще навестит, но только позже… А художник или начал именно в тот момент, когда грянул гром, или начал зря. Поэт и музыкант могут верить в сгущающиеся тучи, в то, что гром еще грянет. Им дан срок; художнику — нет (прим. автора).
День гнева (лат.).
Маркиз д’Эрве де Сен-Дени разработал особую систему для воспитания памяти на сны, систему сложную, требующую большого физического напряжения и долгого изматывающего тренинга: Маркиз д’Эрве велел будить себя от первого сна сто шестьдесят раз — причем в разные периоды жизни — целых 34 ночи подряд. Метерлинк не стал подвергать себя такой пытке. Он рекомендует способ, видимо, менее совершенный по своим результатам, но все же совсем не бесполезный: если после каждого пробуждения записывать сон, только что нас посетивший, мы вскоре заметим, что память на сны удивительным образом укрепляется. И не только: сны, контролируемые таким образом, постепенно якобы становились более точными, упорядоченными и логичными (прим. автора).
Говоря о единственном сохранившемся сне, я несколько преувеличиваю. Есть еще membra disjecta (разбросанные члены) второго. Он приснился мне много позже, и единственно преданность исторической правде принуждает меня представить здесь список обломков этого развеянного сна. Отмечу лишь, что разрозненные звенья эти, хотя они и упорно не желают складываться в единую цепь, по отдельности так же ярки и отчетливы, как монументальный сон, только что описанный, и плывут они, словно снулые рыбы, в такой же, как он, молочно-белой, но при этом прозрачной атмосфере. Да будут здесь перечислены имена тех элементов, из которых каждый может выстроить то, что пожелает, но я ни за что больше ответственности не несу. Начало учебного года; коридор реального училища; на стенах картины — наглядные пособия по зоологии и биологии, очень резкие, но неопределяемые изображения; я; наш домашний врач доктор Кон (к тому времени уже покойный); одновременно в роли профессора реального училища и врача; он целится указательным пальцем в мою грудь (на нем серые нитяные перчатки, которых он никогда не снимал) и произносит: «Учитесь; папа (то есть мой отец) этого не переживет; я (ударение на я) буду снисходителен» (прим. автора).
Огороженные поля (фр.).
Кто-то, кому я когда-то рассказал о сценке с тремя девочками, ошеломил меня вопросом: «Вы, наверное, никогда не были в борделе?!» (Я бывал в борделе довольно часто и не только в качестве наблюдателя.) Вопрос этот интересен тем, что задал его человек, одержимый в то время Фрейдом. И в этом сказалось пагубное влияние фрейдизма: он вызвал деградацию подсознания до уровня грубого и нелепого предателя сексуальности; уничтожил понятие подсознания как бодрствующего запаса духовных возможностей; понятие подсознания как мира, откуда к нам на мгновение вырывается испепеляющее нас пламя; понятие подсознания как потаенного спасения. Если вопрос «вы никогда, наверное, не были в борделе» вкратце выражает содержание «неомистицизма», мистицизма вне Бога, то несложно предположить, что он заводит в тупик. Для полноты добавлю, что как наряду со сном «о подружках» я сохранил в памяти хотя и фрагментарно, но точно всего один или два других сна, так и наряду с воспоминаниями о сценке с тремя девочками, у меня есть то ли одно, то ли два воспоминания, таких же настойчивых и эвокативных, хотя и не в той мере, как воспоминание описанное. Я уверен, что этот параллелизм интересен не только мне (прим. автора).
Под углом зрения (лат.).
В защиту моего дома (лат.).
Несколько этих заключительных автокритических, да, автокритических, слов было написано незадолго до опубликования статьи, которую ad vocem второго издания моих «Ужасов войны» доктор Мирослав Рутте напечатал как в «Розправы Авентина», так и в «Народних листах» (январь, февраль 1929). Если бы я этого не сказал, могло бы возникнуть предположение, что я себя недооцениваю. А дурной репутации я боюсь (прим. автора).
Долог путь до Типперери… (англ.).
Это прозаическое произведение и есть то самое, что я назвал в предисловии «шведскими путевыми заметками» (прим. автора).
Бычья кровь (фр).
«В последний час» (фр.).
Но где снега минувших лет? (фр., цитата из стихотворения Ф. Вийона, пер. И. Эренбурга).
Не обращай внимания, это так, ничего особенного (нем.).
Так приятнее (фр).
Еще бы (фр.).
На Афинской улице (фр.).
Невыносимо отвратительно (нем.).
В цветочек (фр.).
Гений места (лат.).
Скопление туманностей (греч.).
Платного танцора (фр.).
Состоятельные пожилые господа (фр.).
Да (фр.).
Со временем (Фр.).
Она знает свое дело (букв. «она умеет проигрывать», фр).
Дела есть дела, молодой человек (фр… нем.).
Они вам нравятся? (нем.).
Нам хочется, чтобы тут было красиво (нем.).
Прошу вас (нем.).
Очень приятно (нем.).
Подразумевается русинский язык — ответвление украинского, существовавший в Подкарпатской Руси, которая была составной частью Чехословакии с 1920 по 1939 г. (прим. пер.).
Вы меня понимаете? (нем.).
Как знать? На него одного полагаться нельзя (нем.).
А какой у нее талант! (нем.).
Да замолчи ты! (нем.).
Да с тех пор всего-то месяц прошел (нем.).
Вы перестанете наконец это ваше вза-вза-вза? (нем.).
Господи, да не придавай ты этому значения! (нем.).
Ну наконец-то! Это невежливо говорить по-чешски. С нами, которые не понимают. Вы же джентльмен! (фр. нем.).
Там так просторно, на этой площади Нации! (нем., фр.).
