- Так и знал, что ты не скоро объявишься, Майкл. Люблю, когда человек ничего не делает наспех, но ты больно надолго исчез, я уж думал, может, с тобой что случилось, может, зацапали тебя. Не похоже, конечно, да ведь при твоей работенке всяко бывает. Я слыхал, по вашей фирме порядком стукнуло, верно? Это я про Рэймеджа. Судьба, она, бывает, так оглушит - зашатаешься, Я насилу удержался, чуть было не послал Линингрейду телеграмму: соболезную, мол. Да, так что ж ты решил?
Я, пока слушал его лицемерные шуточки, до того распалился, аж вспотел от злости.
- Буду работать на вас,- сказал я.- Без дураков. Буду служить у Линингрейда, а как что узнаю, сразу вам звякну. Или Полли, это ведь все равно, как я понимаю. Иду на это только ради нашего с ней будущего счастья. Понятно?
Его голос так загрохотал, мне прямо показалось, он в соседней будке. Я даже с опаской оглянулся, но нет, рядом никого.
- Если будешь на меня работать, давай меняй тон Я, знаешь, люблю по старинке. Раз ты так со мной разговариваешь, всякому ясно, на кого ты работаешь, а мы ж не хотим, чтоб об этом прознали, так что придется тебе малость сбавить тон, верно я говорю, Майкл?
Надеюсь, ты это поймешь, а я уж пойму - ты это делаешь ради будущего счастья Полли, ну и своего тоже. Так что ж, на одной волне мы с тобой или нет? Говори, и будем считать - дело сделано.
- На одной,- ответил я, а сам старался не пыхтеть в трубку и
сдерживался, чтоб не выругаться.- Я звоню вам. Вы мне не звоните. Так будет лучше.
- Мы вот как сделаем, Майкл,- сказал он, будто и не слыхал моих слов.- Как что узнаешь - звони мне. А я никак не буду с тобой связь устанавливать, может, только иной раз найдешь записку у себя под тарелкой в том твоем итальянском ресторанчике. Старик Тонио у меня на жалованье, иной раз даю ему случай мне помочь.
- Что ж, ладно - И я собрался с ним попрощаться, но он уже повесил трубку. Не было у Моггерхэнгера такого в заводе - прощаться, он боялся, это принесет ему несчастье. По его разумению, прощаться - только попусту слова тратить.
Затем потопал я к Блэскину: пускай женится на матери, покуда она еще не повесилась на шею этому никчемушнику Альберту. Мне-то уж теперь наплевать, что я безотцовщина, таким и останусь, покуда в землю не зароют, а вот пускай он мою мать сделает честной женщиной. Больно долго он скакал пустоплясом по свету, пускай теперь отольются кошке мышкины слезки, мои то есть. Я проехал на метро до Слоун-сквер и прошел несколько кварталов до дома Блэскина. Ох и повезло ж ему, что я его не застал, постоял я у дверей, покурил, поразмыслил, да и двинул прочь - через Темзу, восвояси.
Вошел в гостиную, гляжу: на кушетке сидит Уильям и эдак лениво листает «Ивнинг стандард». А у ног - два чемодана. Я на радостях расплылся до ушей, подхожу, а он мне:
- Пошел вон чертов предатель.
- Что-о?! - заорал я.
Он поднялся, криво так ухмыляется.
- Не бойсь. А только и тебе этого не миновать. Не по моей вине, нет. Я-то буду ни при чем.
- Да в какое ж это я угодил болото? - сказал я и налил нам обоим.- Сроду никого не предавал. Тебя замели, потому как ты работал на Моггерхэнгера. Линингрейдовская отрасль британской промышленности про это пронюхала, вот тебя и цапнули.
Уильям взял стакан с виски.
- Все это время, парень, я просидел в мусульманской кутузке для рабов вместе с пиратами и, знаешь, отвык от неразбавленной выпивки.
А все ж он вылакал свою порцию, будто это апельсиновый сок.
- Коли ты говоришь правду, а похоже, так оно и есть, тогда следующий будешь ты - ведь это я тебя привел.
Меня опять прошиб пот.
- Тебя замели, потому что бейрутским легавым захотелось моггерхэнгеровских денежек - выкуп им был нужен,- сказал я первое, что пришло в голову.
Он горько засмеялся.
- Поступай как знаешь, больше мне и сказать нечего. А я вырвался - спасибо Клоду. Зашел за своими вещичками. Я опять в бегах, Майкл. Линингрейд и его бражка еще не проведали, что я вернулся. Как проведают, меня живо накроют. Это уж не сомневайся. Сказать по правде, не знаю, куда податься. Спустят на меня Коттапилли и Пиндарри, а они псы свирепые. Изорвут в клочья. Моггерхэнгер меня прятать не станет. Я ему уже звякнул, а он заржал и говорит: больше, мол, мне на глаза не попадайся. Через двадцать минут придет такси, поеду на вокзал. А на какой вокзал ехать - и сам не знаю.
- Подавайся на Кингз-Кросс,- сказал я,- и брось волноваться. У меня как раз есть подходящее местечко.- И я рассказал ему, как приобрел полустанок.- Там глушь. Никто тебя не найдет. Купишь кровать да стол - и всего делов, будешь в полной сохранности. Живи сколько хочешь. А через месячишко я и сам туда подамся. С деньгами у тебя как, порядок?
- Насчет этого не беспокойся,- сказал он,- А ты друг что надо, Майкл. Век этого не забуду. Я ведь сейчас и впрямь чуть не утоп в дерьме - Линингрейд как узнает, я вернулся, враз почует неладное.
- А он не узнает.
- Как бы не так. Его ищейки уже пронюхали, что я смылся из Бейрута. Моггерхэнгеровский человек посадил меня на самолет - тогда они еще не знали, а завтра кинутся меня искать, пока-то меня еще никто не выследил.
- Они как узнают - ты вернулся, а я им не доложил,- меня еще больше станут подозревать. Вот это переплет.
- Что верно, то верно, парень,- сказал Уильям и грустно так на меня поглядел - по глазам сразу видно было, что на душе у него грусть-тоска смертная. Куда девались портфель-чемоданчик, шикарный костюм, модная стрижка и модная шляпа, а без всего этого да после бейрутской выгребной ямы он такой был пришибленный и затравленный, будто за ним уже гнались по пятам.- Слушай-ка, может, давай вместе махнем на твой полустанок? - сказал он.- У меня есть два револьвера и патроны. Вдвоем в бегах легче. И уж коли они нас выследят, угостим их на славу. Вот честное слово, умней не придумаешь.
Я понимал, он дело говорит.
- Не могу. Сперва надо тут все закруглить. А через месяц там увидимся.
И в эту минуту в дверь позвонили.
- Надеюсь,- сказал Уильям.- Только помни, я тебя предупреждал.
Я выдавил из себя улыбку и помог ему с багажом.
- Не забуду.
Жалко мне стало, что он уезжает. Он увез с собой долю моего мужества, правда, кое-что осталось - хватило, чтоб позвонить в штаб-квартиру. Разговаривал я превесело, и Стэнли отвечал мне очень даже прекрасно. Хотел бы я притормозить, чтоб все неслось не так быстро, но это только навлекло бы на меня подозрение, значит, надо катить и дальше на полной скорости да глядеть в оба, как бы не свернуть себе шею. Капля пота на лбу может меня выдать, случайный пустяк, плохо зашнурованный башмак. Мне нельзя слишком худеть, не то они еще подумают: я трушу, ведь я играю с огнем.
Стэнли сказал - меня ждет обычное дело. Полечу послезавтра во второй половине дня, чтоб Коттапилли и Пиндарри успели улететь в Швейцарию. А потом неделю могу отдыхать. Я сказал, я буду у него в три, но Стэнли велел пообедать пораньше и приехать к двум: надо, мол, успеть нагрузиться.
- Я на все готов,- сказал я.- Похоже, нынче дела у фирмы первый класс.
- Наши клиенты нам доверяют,- сказал он со смешком и, еще не досмеявшись, повесил трубку.
В семь я перешел на другой берег Темзы и двинулся в берлогу Блэскина. Дверь отворила Пирл, и на ее мордочке не выразилось никакого удивления, а мордочка стала еще меньше прежнего - Пирл
коротко постриглась, лоб закрывала челка, и она уж совсем стала похожа на зверушку из телевизионного мультика.
Джилберт поднял на меня глаза.
- Какого черта вас принесло? Я думал, вы навсегда завязли в
этом грешном Ноттингеме. В последний раз мы ведь, кажется, виделись, когда вы сходили с поезда в этом городе? Не сказать, чтоб я много помнил. Я тогда изрядно напился.
На нем был халат цвета сливы, в пасти - сигарета. Розовый череп совсем лысый - седеть нечему, зато серая щетина на морде выдавала возраст.
- Садитесь, выпейте чего-нибудь.
- Вид у вас неважнецкий,- сказал я и сбросил пальто.
Пирл примостилась на ковре у его ног - того гляди, снимет с него шлепанцы и начнет целовать ему ноги. Но она только прижалась к ним щекой.
- Были кое-какие неурядицы,- признался он, запрокинул голову и выстрелил в потолок струей дыма.
- Джун?
- Она,- рассмеялся Джилберт.- Ненадолго ее хватило, оттого, верно, и сбежала с этим шарлатаном - поэтом Роном Делфом. Так или иначе, я от нее отделался.
- Бедный, бедный Джилберт,- сказала Пирл.- Он несколько дней не ел, я пришла, а он лежал у газовой плиты пьяный, плакал и пытался открыть краны.
Он дернулся и резко поднял ногой ее голову.
- Это все твои жалкие выдумки, лживая сука. Не пересочиняй мою жизнь на свой лад, не то вышвырну тебя из окна прямо в помойку.
- Это у вас так все время? - спросил я: думал, может, они перестанут лаяться.
- Только при вас и вообще при свидетелях. Джилберт улыбнулся.
- Когда мы одни, мы как два голубка, правда, лапочка?
