Когда Клотильда расстегнула платье и обнажила набухшую от молока грудь, открылась и другая ее тайна, самая сокровенная и чарующая из всех: изящное ожерелье из семи молочно-белых жемчужин, которое учитель, охваченный страстной жаждой дарить, надел ей на шею в дни их нищеты. С тех пор она всегда носила драгоценность, скрывая ее от посторонних глаз. Простой и детски чистый жемчуг как бы говорил о ее целомудрии, сливался с ее телом. И пока ребенок сосал, она растроганно смотрела на ожерелье, вспоминая о поцелуях, живой аромат которых, казалось, хранили эти жемчужины.
Внезапно донесшиеся громкие звуки музыки удивили Клотильду. Повернувшись, она посмотрела на равнину, позлащенную лучами заходящего солнца. Ах да! Торжественная церемония, закладка первого камня! Она перевела взгляд на ребенка и снова залюбовалась им, радуясь, что он сосет с таким здоровым аппетитом. Пододвинув к себе скамеечку, она чуть-чуть приподняла колено и оперлась плечом на стол, где лежало родословное древо и почерневшие обрывки рукописей. Мысли ее были далеко, и, вкушая блаженный: покой, она чувствовала, как лучшая часть ее существа, чистое материнское молоко все теснее связывает с ней дорогое создание, вышедшее из ее чрева. Ребенок родился, быть может, ему суждено стать искупителем. Колокола зазвонили, волхвы пустились в путь в сопровождении многолюдной толпы, и ликующая природа улыбается младенцу, лежащему в пеленках. А пока, приникнув к матери, ребенок черпал из ее груди жизненные соки, она думала о его будущем. Кем станет он, когда, отдав ему все силы, она вырастит его крепким и сильным? Будет ли он ученым, который откроет хотя бы крупицу истины, полководцем, который принесет славу своей стране, или еще лучше — одним из тех народных вождей, которые примиряют страсти и утверждают царство справедливости? Она видела его прекрасным, добрым, могущественным. Такова мечта всех матерей, уверенных в том, что они произвели на свет долгожданного мессию! И в этой надежде, в этой упорной вере каждой матери, предвидящей высокую судьбу своего ребенка, крылась надежда, которая творит жизнь, и вера, которая дает человечеству неистребимую силу продолжать жизнь.
Каким будет ее ребенок? Она всматривалась в него, стараясь уловить, на кого он похож. Конечно, на своего отца, он унаследовал его глаза, что-то смелое и сильное в очертаниях лба. Себя она также узнавала в сыне, у него был тот же изящный рот и округлый подбородок. Потом с глухой тревогой она стала искать сходство с другими — со страшными предками, со всеми теми, кто значился на этом древе, дававшем побеги согласно законам наследственности. В кого из них он уродился, — в того, в этого или еще в кого-нибудь? Но тут же ее беспокойство улеглось, она не могла не надеяться, — такой неиссякаемой надеждой было переполнено ее сердце. Вера в жизнь, которую вселил в нее учитель, помогала ей держаться стойко, мужественно, не сгибаясь. В конце концов, что значат невзгоды, страдания, людская подлость? Залог здоровья — во всеобщем труде, в жизненной силе, оплодотворяющей и зачинающей. Хорошо, если любовь приводит к рождению ребенка. Тогда вновь появляется надежда, несмотря на обнаженные язвы, на мрачную картину человеческих пороков. Жизнь начинается сызнова, продолжается та самая жизнь, в которой люди никак не могут разувериться, за которую жадно цепляются, вопреки несправедливости и горю.
Клотильда невольно посмотрела на разложенное перед ней древо предков. Да! Именно в нем таилась угроза, — сколько преступлений и грязи, сколько слез, сколько страждущей доброты! Что за необычайное смешение добра и зла! Здесь все человечество в миниатюре, с его пороками и страстями! Как знать, не лучше ли было бы испепелить весь этот презренный, злосчаствый муравейник? И вот после стольких страшных Ругонов, после стольких отвратительных Маккаров родился еще один! Жизнь не побоялась создать его, бросить этот смелый вызов, ибо она извечна. Она делает свое дело, развивается по собственным законам, равнодушная к теориям, и неустанно выполняет свою бесконечную работу. Даже рискуя создать уродов, она не может не творить, ведь производя на свет больных и безумных, она без устали продолжает свое дело в надежде создать когда-нибудь здоровых и мудрых! О, жизнь, жизнь, она неустанно обновляется, возникает вновь, многоводным потоком устремляясь к неведомому нам завершению! Жизнь, по которой мы плывем, жизнь с бесконечными и противоречивыми течениями, огромная, в постоянном движении, как безбрежное море!
Порыв горячего материнского чувства вспыхнул в сердце Клотильды, счастливой тем, что маленький ротик по-прежнему жадно сосет ее грудь. Это была молитва и призыв. Призыв к неведомому человеку, словно к неведомому богу. Призыв к человеку, каким станет завтра ее ребенок, к гению, быть может, родившемуся у нее, к мессии грядущего века, который освободит народы от сомнения и страданий! Раз людей надо переделать — не для того ли появился на свет ее сын? Он продолжит начатые исследования, возведет рухнувшие стены, вернет уверенность бредущим ощупью людям, построит справедливое общество, где единый закон труда обеспечит всеобщее счастье. В смутные времена надо ждать пророков. Правда, он может оказаться антихристом, демоном разрушения, возвещенным в Апокалипсисе зверем, который очистит землю от наводнившей ее скверны. И жизнь будет продолжаться несмотря ни на что, только в этом случае придется запастись терпением на много тысяч лет, пока не появится наконец другой неведомый ребенок — спаситель.
Тем временем младенец высосал ее правую грудь, и так как он начал сердиться, Клотильда переложила его и дала ему левую грудь. И снова улыбнулась, ощутив прикосновение его маленьких прожорливых десен. И все же в сердце ее была надежда. Кормящая мать! Разве это не образ вечного, спасенного мира? Клотильда наклонилась и увидела ясные глаза, восхищенно открывшиеся навстречу свету. Что говорило ей это маленькое существо, от чего так забилось ее сердце под набухшей от молока грудью? Какую благую весть несут эти младенческие уста? Какому делу отдаст себя сын, когда станет мужчиной, сильным от ее молока? Быть может, они ничего не возвещают, быть может, уже лгут, но она все же была счастлива и полна безграничной веры в сына!
Снова вдалеке торжествующе загремел духовой оркестр. Должно быть, это был апофеоз: бабушка Фелисите со своей серебряной лопаткой в руке закладывала первый камень памятника, сооружаемого во славу Ругонов. Необъятное синее небо сияло, радуясь воскресному веселью. А в уютной тишине, в мирном уединении рабочего кабинета Клотильда улыбалась сыну, который продолжал сосать, подняв вверх ручонку, словно знамя, призывающее к жизни!
Родословное древо Ругон-Маккаров
Аделаида Фук, по прозв. тетя Дида. Род. в 1768 г.;вышла замуж в 1786 г. за садовника — неповоротливого и спокойного; от него у нее родился в 1787 г. сын; овдовела в 1788 г.; в 1789 г. взяла себе в любовники Маккара, неуравновешенного пьяницу, контрабандиста; прижила с ним сына в 1789 г. и дочь в 1791 г.; сошла с ума в 1851 г. и содержалась в Тюлет, в доме умалишенных, где и умерла от удара в 1873 г.,105 лет от роду. (Врожденный или первоначальный невроз.)
Пьер Ругон. Род. в 1787 г. Женится в 1810 г. на Фелисите Пуэк, умной, деятельной, здоровой. У них пятеро детей. Умирает в 1870 г., на следующий день после Седанской битвы, от удара вызванного желудочным заболеванием. (Посредственная мораль, физическое сходство с отцом и матерью.) Торговец маслом, затем частный сборщик податей.
Эжен Ругон. Род. в 1811 г.: в 1857 г. женился на Веронике Белен д’Оршер бездетен. (Смешение путем полного слияния. Со стороны моральной преобладает сходство с матерью ее честолюбие. Физически похож на отца.) Политический деятель, министр, и теперь живет в Париже, депутат.
Паскаль Ругон. Род. в 1813 г.; холостяк, от племянницы, Клотильды Ругон, у него сын, родившийся в 1874 г., уже после его смерти. Ум. 7 ноября 1873 г. от болезни сердца. (Врожденные склонности. Сочетание моральных и физических черт родителей, причем ни одна из них в отдельности не встречается в сыне.) Врач.
Аристид Ругон, по прозв. Саккар. Род. в 1815 г., в 1836 г. женился на Анжеле Сикардо, дочери майора Сикардо, спокойной и мечтательной. У них сын, род. в 1840 г., и дочь, род. в 1847 г.: овдовел в 1854 г. В 1853 г. прижил сына от Розали Шавайль, работницы, в роду которой по восходящей линии были случаи чахотки и эпилепсии. В 1855 г. вторично женился на Рене Беро дю Шатель, умершей бездетной в 1864 г. (Смешение путем сочетания. Преобладание моральных черт отца, физически похож на мать. Честолюбие матери усугубляется вожделениями отца.) Чиновник, затем крупный делец. Все еще живет в Париже. Редактор газеты.
