с ней. – Я еле могу дышать».
«Не моя вина, – кротко ответила Аня. – Я, видите ли, расту».
«Вы не имеете права расти здесь», – сказал Соня.
«Ерунда! – перебила Аня, набравшись смелости. – Вы небось тоже растете».
«Да, но разумным образом, – возразил Соня, – не раздуваюсь, как вы».
И он сердито встал и перешел на другой конец залы.
Все это время Королева не переставала глазеть на Шляпника, и вдруг она сказала, обращаясь к одному из стражников:
«Принеси-ка мне список певцов, выступавших на последнем концерте».
Шляпник так задрожал, что скинул оба башмака.
«Дай свои показанья, – грозно повторил Король, – иначе будешь казнен, несмотря на твое волненье».
«Я бедный человек, Ваше Величество, – залепетал Шляпник. – Только что я начал пить чай, а тут хлеб, так сказать, тоньше делается, да и в голове стало сыро».
«Можно обойтись без сыра», – перебил Король.
«А тут стало еще сырее, так сказать», – продолжал Шляпник, заикаясь.
«Ну и скажи так! – крикнул Король. – За дурака, что ли, ты меня принимаешь!»
«Я бедный человек, – повторил Шляпник. – И в голове еще не то случалось, но тут Мартовский Заяц сказал, что…»
«Я этого не говорил», – поспешно перебил Мартовский Заяц.
«Говорил!» – настаивал Шляпник.
«Я отрицаю это!» – воскликнул Мартовский Заяц.
«Он отрицает, – проговорил Король, – выпусти это место».
«Во всяком случае, Соня сказал, что… – И тут Шляпник с тревогой посмотрел на товарища, не станет ли и он отрицать. Но Соня не отрицал ничего, ибо спал крепким сном. – После этого, – продолжал Шляпник, – я нарезал себе еще хлеба».
«Но что же Соня сказал?» – спросил один из присяжников.
«То-то и есть, что не могу вспомнить», – ответил Шляпник.
«Ты должен вспомнить, – заметил Король, – иначе будешь обезглавлен».
Несчастный Шляпник уронил свою чашку и хлеб и опустился на одно колено.
«Я бедный человек, Ваше Величество», – начал он.
«У тебя язык беден», – сказал Король.
Тут одна из морских свинок восторженно зашумела и тотчас была подавлена стражниками. (Делалось это так: у стражников были большие холщовые мешки, отверстия которых стягивались веревкой. В один из них они и сунули вниз головой морскую свинку, а затем на нее сели.)
«Я рада, что видела, как это делается, – подумала Аня. – Я так часто читала в газете после описания суда: были некоторые попытки выразить ободрение, но они были сразу же подавлены. До сих пор я не понимала, что это значит».
«Если тебе больше нечего сказать, – продолжал Король, – можешь встать на ноги».
«Я и так стою, только одна из них согнута», – робко заметил Шляпник.
«В таком случае встань на голову», – отвечал Король.
Тут заликовала вторая морская свинка и была подавлена.
«Ну вот, с морскими свинками покончено, теперь дело пойдет глаже».
«Я предпочитаю допить свой чай», – проговорил Шляпник, неуверенно взглянув на Королеву, которая углубилась в список певцов.
«Можешь идти», – сказал Король.
Шляпник торопливо покинул залу, оставив башмаки.
«И обезглавьте его при выходе», – добавила Королева, обращаясь к одному из стражников; но Шляпник уже был далеко.
«Позвать следующего свидетеля», – сказал Король. Выступила Кухарка Герцогини. Она в руке держала перечницу, так что Аня сразу ее узнала. Впрочем, можно было угадать ее присутствие и раньше: публика зачихала, как только открылась дверь.
«Дай свое показанье», – сказал Король.
«Не дам!» – отрезала Кухарка.
Король в нерешительности посмотрел на Кролика; тот тихо проговорил: «Ваше Величество должно непременно ее допросить».
«Надо так надо, – уныло сказал Король, и, скрестив руки, он угрюмо уставился на Кухарку, так насупившись, что глаза его почти исчезли. Наконец он спросил глубоким голосом: – Из чего делают пирожки?»
«Из перца главным образом», – ответила Кухарка.
«Из сиропа», – раздался чей-то сонный голос.
«За шиворот его! – заорала Королева. – Обезглавить его! Вышвырнуть его отсюда! Подавить! Защипать! Отрезать ему уши!»
В продолжение нескольких минут зал был в полном смятении: выпроваживали Соню. Когда же его вывели и все затихли снова, оказалось, что Кухарка исчезла.
«Это ничего, – сказал Король с видом огромного облегчения. – Позвать следующего свидетеля».
И он добавил шепотом, обращаясь к Королеве:
«Знаешь, милая, ты бы теперь занялась этим. У меня просто лоб заболел».
Аня с любопытством следила за Кроликом. «Кто же следующий свидетель? – думала она. – До сих пор допрос ни к чему не привел».
Каково же было ее удивление, когда Кролик провозгласил высоким, резким голосом:
«Аня!»
«Я здесь!» – крикнула Аня, и, совершенно забыв в своем волнении о том, какая она стала большая за эти несколько минут, она вскочила так поспешно, что смахнула юбкой скамейку с присяжниками, которые покатились кувырком вниз, прямо в толпу, и там, на полу, стали извиваться, что напомнило Ане стеклянный сосуд с золотыми рыбками, опрокинутый ею как-то на прошлой неделе.
«Ах, простите меня!» – воскликнула она с искренним огорчением и стала подбирать маленьких присяжников, очень при этом торопясь, так как у нее в голове мелькало воспоминанье о случае с золотыми рыбками. И теперь ей смутно казалось, что если не посадить обратно на скамеечку всех этих вздрагивающих существ, то они непременно умрут.
«Суд не может продолжаться, – сказал Король проникновенным голосом, – пока все присяжные не будут на своих местах. Все», – повторил он и значительно взглянул на Аню.
Аня посмотрела на скамейку присяжников и увидела, что она впопыхах втиснула Яшу-Ящерицу вниз головой между двух Апрельских Уточек, и бедное маленькое существо только грустно поводило хвостиком, сознавая свою беспомощность.
Аня поспешила его вытащить и посадить правильно. «Впрочем, это имеет мало значенья, – сказала она про себя. – Так ли он торчит или иначе – все равно особой пользы он не приносит».
Как только присяжники немного успокоились после пережитого волнения и как только их доски и карандаши были найдены и поданы им, они принялись очень усердно записывать историю несчастья – все, кроме Яши, который, казалось, <был> слишком потрясен, чтобы что-либо делать, и мог только глядеть в потолок, неподвижно разинув рот.
«Что ты знаешь о преступленьи?» – спросил Король у Ани.
«Ничего», – ответила Аня.
«Решительно ничего?» – настаивал Король.
«Решительно ничего», – сказала Аня.
«Это очень важно», – проговорил Король, обернувшись к присяжникам. Те было начали заносить сказанное, но тут вмешался Кролик.
«Неважно – хотите сказать, Ваше Величество?» – произнес он чрезвычайно почтительным голосом, но с недобрым выражением на лице.
«Неважно, да, да, конечно», – быстро поправился Король и стал повторять про себя: «Важно – неважно, неважно – важно», – словно он старался решить, какое слово звучит лучше.
Некоторые из присяжников записали «важно», другие – «неважно». Аня могла заметить это, так как видела их доски. «Но это не имеет никакого значенья», –
