Чарли прекрасно помнил правило лидера: «Никогда не ввязывайся в схватку в присутствии своих людей. Особенно если не уверен, что выйдешь из нее победителем». А из этой схватки победителем он точно не выйдет, по крайней мере если дело дойдет до потасовки. Чарли со вздохом огляделся. В дверном проеме ангара, в его полутемных недрах, виднелся силуэт механика Лансфорда, Ланни; он работал на ПДК, но вот уже шесть лет обслуживал самолеты Крокера. При виде механика у Чарли родилась идея. Настроение у него мгновенно поднялось.
Глядя на здоровенного полицейского, он расплылся в широкой улыбке:
— Что ж, офицер, понятно… Кстати, могу я узнать, как вас зовут?
Полицейский замялся, не зная, называть свое имя или нет. Но искренняя улыбка Чарли успокоила его.
— Ханникат. Офицер полиции Хай Ханникат. — По крайней мере так показалось Чарли: Хай. Он не сразу догадался — парень из местных и зовут его Гай. В округе Бейкер все вместо Гай говорили Хай. Точно так же у них вместо «наступить на гвоздь» выходило «наступить на хвост», а «пахнет гарью» слышалось как «пахнет харей».
— Что ж, офицер Ханникат, я вижу, с вами шутки плохи. Однако должен предупредить — лучше вам не трогать этот самолет.
— Это претензии не ко мне, — ответил полицейский. — Я лишь выполняю приказ.
— В таком случае, — Чарли снова улыбнулся, — прошу передать мое предупреждение по адресу.
С этими словами он жестом предложил Луду и Джимми спуститься:
— Давайте, ребята, сходите. И ты, Гвинетт. Пошли выпьем по пиву.
Чарли направился в сторону зала ожидания, однако, поравнявшись с Пипкасом и Зейлом, остановился. Пипкас съежился, как будто прячась в панцирь, однако Зейл бесстрашно уставился на Крокера.
— Кстати, — весело заметил тот, глядя на Зейла, — вы в курсе, что двигатель по правому борту является залоговым обеспечением, права на которое принадлежат компании «Мэг Траст»? Когда «ГранПланнерсБанк» отказал нам в дальнейших кредитах, мы обратились к ним. Так что подумайте хорошенько — стоит ли взлетать, увозя на борту чужое залоговое обеспечение. Я бы на вашем месте не стал рисковать.
— Ничего, мы будем иметь в виду, — громко проскрежетал Зейл. — Уведомим кого надо.
Смелый на язык юнец-пилот шагнул вперед и заговорил. Но не с Чарли, а с Лудом Харнсбаргером:
— Прошу прощения, нам нужно с вами переговорить.
Только теперь Чарли увидел, что написано на спине ветровки пилота. Светящейся желтой краской на материале было крупно выведено: «ИЗЪЯТИЕ ЗА НЕПЛАТЕЖИ». А чуть ниже, мелким шрифтом, каким обычно пишут имена игроков на футболках: «ГранПланнерсБанк». Так вот, значит, что видно сейчас гостям через стеклянные окна зала ожидания.
Луд посмотрел на Крокера, как бы спрашивая, говорить ли ему с этим нанятым пилотом. Чарли зычным голосом бросил:
— Само собой, пожалуйста.
Луд, Джимми и Гвинетт к тому времени уже спустились по трапу и стояли на покрытой гудроном полосе. Чарли, сильно прихрамывая, подошел к ним и вполголоса сказал Луду и остальным:
— Расскажите ему обо всем, о чем спросит. И вообще, поговорите с ним подольше. Чем дольше, тем лучше.
А сам отправился в зал ожидания. Серена и Ричман шли впереди, на некотором расстоянии. Они ушли не сразу, а еще немного постояли, желая понять, что происходит.
Серена спросила у мужа:
— И что ты собираешься делать?
— Да ничего.
— А они?
Чарли ухмыльнулся:
— Тоже ничего. Так, выпустят пар и успокоятся.
«Картина!» — вдруг мелькнуло у него в голове. Просто так, взяло и мелькнуло.
— И еще, — бросил Чарли вдогонку Пипкасу и Зейлу. — Там, на борту, у меня личные вещи.
Зейл с притворным равнодушием:
— Не беспокойтесь. Все личные вещи вам вернут.
— Одну такую вещицу я хочу получить прямо сейчас, — вышло: «щас», — заявил Крокер. — Картину Уайета, которая на переборке, в передней части салона.
— Не-е, это мы не можем, — ответил Зейл. Он выпятил бойцовскую грудь; под лацканами распахнутого пиджака мелькнули черепа со скрещенными костями. — Картина заявлена как залоговое обеспечение стоимостью в сто девяносто тысяч долларов. И записана на «Крокер Глобал».
Чарли охватили ярость и… тоска. Эта картину он очень ценил, она была ему дороже Терпмтина, поскольку символизировала победы кэпа Чарли Крокера. Однако не стоит выдавать свои чувства. Он должен заполучить ее, сегодня вечером или завтра. Но сначала надо усыпить бдительность этого наглеца, этой обезьяны с тыквой вместо головы.
Чарли заставил себя улыбнуться:
— Ладно, дело ваше… Только предупреждаю: если что случится с самолетом или имуществом на борту, а в особенности с картиной — считайте, что вляпались вы по самые уши.
— Да понял уже, понял. — Зейл еще больше выпятил грудь.
Чарли захотелось убить его на месте. И придушить Пипкаса. Который теперь как воды в рот набрал. Стоял, втянув голову в плечи, как будто вот-вот провалится сквозь землю. Однако Чарли понимал — если он кого хоть пальцем тронет, ему же будет хуже. Троица легавых… больное колено… жадные до сплетен гости, с любопытством взирающие на то, как кэп Чарли Крокер катается по земле… и это в его-то возрасте… в шестьдесят лет… О чем он совсем не хотел вспоминать, так это о возрасте. Поэтому в мыслях вернулся к легавым, больному колену и гостям. Последним Чарли решил преподнести все как очередную свою проделку, как продолжение веселого времяпрепровождения на плантации.
Остальные — Бичем и Ленор Ноксы, Хауэлл и Франсин Хендриксы, Летти Уизерс, Тэд Нэшфорд с «гражданской» Лидией, Марша Ричман и Уолли — уже зашли в зал ожидания — помещение с огромными, от пола до потолка, тонированными окнами, выходившими прямо на летное поле, с диванами, расставленными в форме подковы. На которые, однако, никто из гостей, даже старик Нокс, так и не присел — все столпились у окон, дабы ничего не пропустить. И когда Чарли вошел в зал, гости с любопытством посмотрели на него — им не терпелось насладиться его унижением.
Но Чарли вовсю улыбался.
— Серена, дорогая, — громко позвал он, — подумай, кто в какой машине поедет. И распорядись принести гостям коку или чего еще. Я сейчас, — вышло: «щас», — приду.
С этими словами Чарли, страдая от боли в колене, и не только в нем, поспешил к двери с надписью: «Служебный вход», которая вела в ангар. В сумерках ангара он начал высматривать силуэт механика Ланни, его покатые плечи. И высмотрел — механик стоял в двадцати футах от широко разверстой пасти ангара. Увидев хромавшего к нему Чарли, механик вздрогнул и смутился.
— Кэп, мне очень жаль, что все так вышло. Может, я могу чем помочь?
Чарли улыбнулся:
— А что, Ланни, может быть. Очень даже может быть. Ты мне вот что скажи: как надежнее всего не допустить взлета «Гольфстрима»?
— Не допустить взлета? В смысле, механическим путем?
— Во-во, механическим.
— Эка вы… Надежнее всего сунуть в заборник двигателя гаечный ключ.
— И что выйдет?
— Двигатель включат — лопасти винта и пообломаются. В каждом двигателе — по пять комплектов лопастей. Так что весь двигатель станет ни к черту.
— Ха, так, значит, всего-навсего гаечный ключ?
— Ну да, такое случалось. Сам видал.
— Ланни, сколько ты уже возишься с моими самолетами?
— Да, почитай, лет шесть. А то и все семь.
— И как тебе со мной работается?
— Да лучшего и желать нельзя, кэп!
— Ланни, хочу тебя кое о чем попросить. Это очень важно. Только ты сделаешь все так, что комар носа не подточит. Опусти гаечный ключ в заборник по правому борту. Сделай это для меня, ладно?
Механик напрягся, что тут же отразилось у него на лице. В нем происходила борьба — с одной стороны, он был предан Чарли, с другой — боялся потерять работу и пойти под суд.
— Ланни, я не прошу тебя об одолжении, — уговаривал механика Чарли. — Я заплачу. И не поскуплюсь. Четыре тысячи наличными, Ланни. Нет, пять тысяч. Пять тысяч за пять секунд работы. Просто опусти ключ в заборник, и все дела.
Ланни водил головой из стороны в сторону как электрический вентилятор, разгоняющий летнюю духоту, потирал костяшки пальцев, сначала на одной руке, потом — на другой.
— Ну… даже не знаю, кэп… поломать такую машину… Двигатель-то небось полмиллиона стоит…
— Плевать, Ланни, это моя машина. И я хочу ее поломать.
Механик только быстрее замотал головой и все потирал костяшки.
— Ну… даже не знаю, кэп… Ведь мне придется-то… Не, я не могу…
Чарли сделал вид, что сердится:
— Не могу, не могу… Да я приказываю тебе, Ланни! Это мой приказ!
А механик тем временем все мялся; не зная, куда девать руки, он лепил ими воображаемые снежки.
— Да, кэп, я знаю, — снежок, — я понимаю, — снежок, — все это так, — снежок, — но ведь меня с работы попрут, — снежок, — и тогда все, придется класть зубы на полку, — снежок.
