Внизу на этой же полосе помещалась следующая «благодарность» от одной супружеской четы из Осейри:
«Благодарность.
Мы, нижеподписавшиеся, приносим нашу горячую сердечную благодарность всем близким и далеким, проявившим к нам живейшее участие, когда мы прошлой осенью из-за несчастного случая лишились коровы, Это было большим ударом для нашего семейства. В особенности нам хотелось бы упомянуть благородных супругов — шорника Свейна Паулссона и его жену. Они — первые среди наших бескорыстных друзей; это они сделали почин и собрали для нас сорок семь крон пятьдесят эйриров. Многие, и даже дети, приняли участие в этом благородном деле. Наконец, всем известный благодетель купец Йохан Богесен, вернувшийся домой с Юга, преподнес нам накануне лова только что родившегося бычка. Кроме того, он пожертвовал нам разной материи с крупным и мелким узором. Поскольку нет возможности перечислить всех людей, совершивших благодеяния, мы надеемся, что их имейа будут неизгладимо начертаны на скрижалях в более совершенном мире. Всем этим благодетелям, достопочтенным Свейну Паулссону и его супруге и в особенности купцу Йохану Богесену, мы приносим сердечное спасибо, идущее из глубины наших сердец. Мы глубоко уверены, что тот, кто не преминет дать страннику воды, будет вознагражден господом богом из его небесных богатств, когда тот будет больше всего в этом нуждаться.
Гудрун Йоунсдоттир и Сигурд Йоунссон».
Неожиданно наступила весна.
Да, весна действительно пришла. Вершина маленького хребта улыбалась солнцу, подымавшемуся с каждым днем все выше и выше.
Они почти не разговаривали друг с другом, разве что об общих политических вопросах или о плане проведения кампании. Девушка часто сомневалась, понимают ли они друг друга, хотя она вступила в рабочий союз и в кооперативное общество. Порою ей казалось, что он стал другим человеком, совсем не похожим на того, каким был год назад. Быть может, он принадлежит к той породе людей, которые меняются из года в год и которые в победе одни, а в поражении иные, потому что борьба для них важнее цели. А возможно, он был удручен тем, что им так мало удалось сделать: только двум «красным» удалось войти в коммунальный совет. В прошлом году его присутствие ощущалось, как взрывная волна, крушащая горы; он был полон головокружительных идей, все с тревогой следили за каждым его новым шагом. А сейчас он стал больше походить на прежнего Али из Кофа, мальчика на побегушках у Йохана Богесена, молчаливого и сдержанного, будто глубоко в сердце он прятал тайную печаль. Может быть, сказывалось пребывание в кооперативной лавке, хотя принадлежала она всем и он руководил ею в содружестве с Кристофером Турфдалем — этим влиятельнейшим человеком — и союзом кооперативных обществ — крупнейшей торговой организацией в стране. Девушка была убеждена, что эти мощные силы в обществе, враждебные купеческому миру, с радостью подхватят его идеи, создадут ему известность, даже если сейчас он вынужден бороться против равнодушия, разброда и апатии здесь, в Осейри.
Нельзя сказать, чтобы Арнальдур устал или потерял интерес к борьбе. Наоборот, всякий раз, когда Салка заходила в кооператив, он был полон новых идей, он думал над тем, как привлечь к своему делу побольше народу, как убедить одного, поддержать веру в другом; он великолепно знал условия жизни каждого и обладал исключительным умением затронуть личные интересы, непосредственно заинтересовать каждого, пробудить в нем недовольство; и это имело куда больший эффект, чем рассуждения о пролетарской диктатуре. Людям было куда яснее, когда им показывали, как Йохан Богесен не дал бедняку возможности починить дыру в стене и как от сквозняков, гуляющих по дому, погиб ребенок. Или, например, как Йохан Богесен заставлял в непогоду выходить на рыбную ловлю и рыбаки не возвращались домой. А вот при социализме рыбаки никогда не будут выходить в море в непогоду, и притом тогда будут рыбачить только в хорошо снаряженных и исправных лодках.
Но что же все-таки случилось? При встрече с Салкой он никогда не останавливался. Серьезно глядя перед собой, он здоровался и быстро проходил мимо. Наверное, он видел в ней побежденного врага и считал, что о ней теперь беспокоиться нечего. Быть может, для него существовали только те, против кого он должен бороться, а те, кого не нужно побеждать, были для него пустым местом? Подчас ей казалось, что социализм для него не более как предлог, чтобы сражаться с людьми, наносить им поражение и торжествовать над ними победу. Идеализм — благороднейшая черта слабых. Трудно сказать, где лежит граница между идеализмом и ненавистью, питаемой человеком к тому, кто сильнее его. Возможно, что тот, кто чувствует свою слабость, тот и лелеет в душе самый возвышенный идеализм. И нет предела восхитительным откровениям и видениям другого мира, если только человек достаточно несчастен и стеснен в деньгах. И нет конца несправедливости, которую видит тот, кто с детства сталкивался с непониманием; для него мечты о счастье — это что-то вроде туберкулеза: они проявляются в различных формах, пока человек не умрет. Чем больше Салка Балка убеждалась в том, что необходимо сделать что-то существенное для детей в поселке, тем ярче воскресал в ее памяти загадочный образ из мира эльфов, образ, который много лет светил ей во тьме, когда ночь изменяла знакомые черты, покрывая весь остальной мир своей капризной тенью. Она никогда не отваживалась вообразить, что сможет разгадать Арнальдура, но по мере того как пробуждалась весна в ее душе, в горах и на море, все сильнее росла в ней тоска по образу, который она считала его настоящим лицом. Никогда жажда понять истинный смысл жизни и ее подлинное лицо не бывает так настоятельна, как весной; должно быть, это из-за горных вершин — в мае месяце они в своей простодушной радости, кажется, постигают правду жизни среди облаков.
Итак, она видела его сквозь свои первые и самые сильные детские воспоминания, когда он поверял ей удивительные тайны, которые были так реальны. Восхищение, не выраженное словами, подобно скрытой печали. Худой, сутуловатый, он проходил мимо нее походкой, напоминающей стихотворение на иностранном языке или музыку из чуждого мира. Казалось, он взирал на Осейри с другого берега, а на весь мир — с другой планеты. Он здоровался с нею и удалялся. Когда он разговаривал с людьми, он преображался и был совсем иным, совершенно иным. И уже совсем особенным, многообразным он был в своих мечтах, в своем стремлении к справедливости, в своей воле к победе. Свои удивительные мечты этот человек воплотил в реальные картины и образы и думал силой этих образов победить косность, сделать жителей Осейри себе подобными. Салка Валка видела в нем ту силу, которая делает народ в поселке больше и выше или по крайней мере не ниже других людей. Поэтому она тоже ускоряла шаг. В ее неуверенном взгляде он должен был разглядеть истинную признательность, которая редко выражается в широких улыбках и назойливых доказательствах дружбы. Она не могла притворяться, для этого она была слишком плохой актрисой. И она старалась держаться в тени, хотя часто и говорила о таких вещах, в которых сама толком не разбиралась.
И тем не менее разговоры, происходившие между ними в этот месяц, велись по определенному плану, несмотря на видимую случайность их. Впоследствии они это обнаружили. Огромнейшая машина, управляющая жизнью местечка, хотя ее и не видно было за вереницей однообразных дней, крутилась и крутилась без отдыха, без перерыва.
Однажды вечером, выйдя из дома в Лаугеири, Арнальдур увидел Салку Валку. Она не объяснила, что привело ее сюда. На ней был синий комбинезон, сапоги, толстый шерстяной свитер, ворот которого доходил до подбородка. Руки она прятала на груди под комбинезон, голова была непокрыта. Он поздоровался с ней, не вынимая сигареты изо рта.
— Добрый вечер, — ответила девушка. Видимо, она собиралась идти в противоположную сторону.
Арнальдур тоже хотел пройти мимо, но не удержался и обернулся. Девушка стояла и смотрела ему вслед. Он почувствовал, что должен заговорить с ней:
— Что ты здесь делаешь?
— Поджидаю одну Женщину.
— Начинается весна, — заметил он.
— Да, — согласилась девушка. Трудно было не заметить весны в ее глазах.
— Тебя давно не видно, — сказал он.
— Почему же, мы виделись только вчера на площади.
— Возможно. Да, это было именно вчера. Но ты так спешила, ты всегда очень занята.
— Я? Что ты, Арнальдур, уж если кто занят, так это ты.
Он осмотрел ее с ног до головы.
— Я не знаю ни одной девушки, которая выглядела бы такой стопроцентной большевичкой, как ты. В России ты наверняка стала бы комиссаром. Какие у тебя новости?
— Никаких. За исключением того, что утром мы с одним парнем выходили в море. Нам удалось кое-что выловить. Вот, собственно, и все.
