— Не могу, — сказал он.
— А? Что? Не можете?
— Нет. Я их боюсь. Меня укусила одна свинья.
— Императрица вас не укусит, — утешил его лорд Эмсворт.
— Вы думаете?
— Конечно. Она — как ягненок.
— Ягненок меня тоже кусал.
Лорд Икенхем удивился.
— Какая у вас странная жизнь, Пудинг! — сказал он. — Как-нибудь расскажете, от кого вам удалось увернуться. Ну что же, нет так нет. Но я в вас разочарован. А вам, Эмсворт, надо спешить, а то не успеете к Глоссопу.
— А? Что? Да, да, да, спешить.
— Вы уходите? — спросил мистер Плум. — Куда?
— На Харли-стрит.
— И я с вами, — сказал сыщик, облюбовавший мечтательного пэра. — Надо кое к кому зайти. Возьмем кеб.
Когда они вышли, лорд Икенхем заметил:
— Провал. Чистый провал. Интересно, почему свинья его укусила? Что он ей сделал? Ну ладно. Скажи лучше, где Полли. Ее нет дома?
— Есть. Она у себя. Плум сказал, одевается.
Лорд Икенхем громко крикнул:
— Полли! Ого-го-го!
Из недр квартиры послышался голос, который даже мрачный Мартышка признал серебряным:
— Кто там?
— Выйди сюда!
— Да кто там?
— Фредерик Алтамонт Корнуоллис Твистлтон, пятый граф доброго старого Икенхема. Неужели ты забыла дядю Фреда?
— О-о! — закричал серебряный голос, по коридору зацокали легкие ножки, и фигурка в кимоно вбежала в комнату.
— Дядя Фр-р-ред! — воскликнула Полли. — Как я рада!
— И я. А ты выросла!
— Мы шесть лет не виделись.
— И то верно!
— Вы все такой же красивый.
— Лучше, лучше. Сколько тебе лет, Полли?
— Двадцать один.
— Какая же ты красавица!
Лорд Икенхем погладил ее ручку, потом обнял за плечи и поцеловал в щеку. Мартышка кашлянул.
— Ах да! — воскликнул граф. — Ты тоже тут. Мисс Полли Плум — мой племянник Мартышка.
— Добрый день, — сказала Полли.
— Добрый день, — ответил племянник немного хрипло, поскольку он в очередной раз влюбился с первого взгляда. Влюблялся он часто, но, глядя на эту девушку, как глядел бы страус на дверную ручку, он понял, что она — лучшая из всех двадцати. Что там, она совсем другая!
Дело не в том, что они бывали высокие, а она небольшая; и не в том, что они бывали бойкие, яркие, а у нее — нежные серые глаза. В отличие от них она проста, естественна, можно сказать — уютна. Такой расскажешь все свои горести, она погладит по голове…
И, закурив сигарету, Мартышка спросил:
— Вы не присядете?
— Я бы лучше прилегла, — ответила Полли. — Я очень устала, дядя Фред, танцевала всю ночь.
— Мы все об этом знаем, — сказал лорд Икенхем, — потому и пришли. Хорес Давенпорт места себе не находит. Боится твоего возлюбленного.
Полли засмеялась. Мартышка вспомнил, что таким беззаботным, легким смехом смеялся и он, когда редко виделся с дядей.
— Рикки был просто бесподобен. Вы бы на него посмотрели!
— Он хочет сломать Хоресу шею.
— Да, что-то он такое говорил. Он часто хочет ломать шеи.
— А мы бы хотели, чтобы ты ему объяснила, что Хорес за тобой не ухаживал. Не знаю, слышал ли твой Рикки про сэра Галахада, но это вылитый Давенпорт. Что там, Хорес еще поучил бы его чистоте!
— Все в порядке, он уже понял. Вот что, я позвоню Хоресу.
— Ни в коем случае, — сказал лорд Икенхем. — Дело ведет Мартышка. Поверь, это очень важно. Иди, верни ему покой, — обратился он к племяннику.
— Иду.
— Точнее, беги. А мы тут еще побеседуем. Расскажи мне про своего дикаря, Полли. Где ты его нашла? На Чертовом острове?
— Он привел папу.
— Ты хочешь сказать, папа его привел.
— Нет, не хочу. Привел, а вернее — принес. Папу побили какие-то люди, они на него за что-то сердились.
Лорд Икенхем подумал, что при помощи карт Пудинг выведет из себя даже ягненка. Возможно, потому ягненок его и укусил.
— А Рикки, — продолжала Полли, — увидел и бросился его спасать.
— Сломал им шею?
— Наверное, а ему подбили глаз. Я прикладывала сырое мясо.
— Романтика. И влюбилась с первого взгляда?
— Вот именно.
— Как мой племянник, он всегда так. Вообще-то это правильно, время экономишь. А он тоже влюбился?
— О да!
— Это хорошо. Что-что, а вкус у него есть.
— Но я не поняла. Он сидел и молчал. Иногда — рычал.
— Невежливо.
— Нет, он смутился. Потом было не так.
— Лучше?
— О да!
— Хотел бы я видеть, как он объяснялся тебе в любви. Наверное, придумал что-то новенькое.
— Скорее — да. Он чуть не сломал мне руку.
— Что ж, дело твое. А как отец?
— Он против. Он говорит, что Рикки меня недостоин.
— Какой ум!
— Понимаете, он вздумал выдать меня за Хореса. У Рикки нет денег. Мне-то все равно, он такой милый.
— Ты уверена, что это — точное слово?
— Да, уверена. Он очень хороший. Просто он ревнует.
— Что ж, тебе виднее. Благословляю вас, дети мои. Так и быть, выходи за него.
— Куда там! У него совсем нет денег. Он же пишет стихи.
— А этот суп?
— Мы не можем купить кафе.
— Понимаю… Рад бы тебе помочь, но и у меня нет денег. А занять не у кого?
— Вы знаете его дядю?
— Слышал о нем от Хореса.
— Жуткий какой-то. Когда Рикки попросил пятьсот фунтов, он просто бушевал.
— Рикки сказал, что женится?
— Нет. Мы решили пока не говорить.
— Зря. Надо было сказать и показать твою карточку.
— Рикки его очень боится.
— Лучше всего, конечно, чтобы ты познакомилась с Данстаблом и его очаровала. Можешь, можешь! Ты не представляешь себе, какая ты красавица. Я глазам своим не поверил. Если бы речь шла обо мне, я бы тебе дал что угодно, хоть полцарства. Почему же Данстабл не даст? Герцоги чувствовать умеют. Хорошо бы вас познакомить без всякого Рикки…
Его прервал звонок. Когда он открыл дверь, он увидел Мартышку.
Мартышка весь дрожал, глаза у него просто вылезли, и бедами он стал делиться раньше, чем закрыл дверь. Словом, он ничуть не был похож на человека, получившего деньги.
— Его нет! — восклицал он. — Нет, и все. Уехал.
— Уехал?
— Уэбстер сказал, он уехал с кем-то в машине.
— Вероятно, небольшая прогулка, — предположил лорд Икенхем, — скоро вернется.
— Да нет! — взревел Мартышка, исполняя первые па тарантеллы. — С багажом! Надолго! А этот Бадд напустит на меня Эрба после среды!
— Уэбстер не говорил, куда он поехал?
— Нет. Он сам не знает.
— А с кем?
— Он тоже не знает. Какой-то розовый тип.
— Сколько их развелось, однако! Видимо, мода. Фамилия?
— Он пришел, а Хорес сказал: «Привет! Ты ко мне?» А тип сказал: «Да». А Хорес сказал: «Сюда, пожалуйста». И они закрылись в библиотеке, а потом Хорес позвонил Уэбстеру и сказал, чтобы тот уложил вещи и отнес в машину. Он уложил, отнес и сказал: «Я уложил и отнес». А Хорес сказал: «Спасибо», и они с типом ушли. Уэбстер говорит, он был бледный и печальный. Хорес, не тип.
— М-да… — проговорил лорд Икенхем. — Просто не знаю, что и делать. Отвлекся. Мы с Полли рассуждаем. У нее неприятности.
Все, что было рыцарского в Мартышке, бурно взыграло. Он забыл о себе.
— Неприятности? А… ага… Какие?
— Старая, старая история. Нету денег. Ее возлюбленный может купить роскошнейшее кафе, где кормят луковым супом, но никто не одолжит ему ни пенса. Прискорбные происшествия на балу поссорили его с Хоресом. Герцог Данстабл отказал. Я как раз советовал Полли очаровать герцога, и мы гадали, как бы это сделать. Помоги нам. Быть может, нам нужен именно твой свежий, юный ум. Вот Мартышка, Полли. — Граф повел рукой. — Возможно, у него есть идея. Помню, она была года три назад. Словом, он хочет тебе помочь. А, Мартышка?
— Да, конечно.
— Вот видишь. Значит, ты знакомишься с герцогом, незаметно входишь в его жизнь… Он говорит: «Что за прелестная девушка! Как раз для Рикки». Ту т появляется твой антропоид… Это все ясно. Но где, почему, как?
Мартышка задумался. Нелепо думать о том, как помочь прекраснейшей девушке, когда она хочет выйти замуж за другого, нелепо — но приятно. Он напомнил себе о Сирано де Бержераке.
— Герцог где-то гостит, — сказал он наконец. — Хорес не захотел проводить его на вокзал, из-за этого он и поломал мебель.
— Я знаю, где он, — сказал лорд Икенхем. — Он в Бландингском замке.
— У Эмсворта?
— Да.
— Ну вот, — сказал Мартышка, радуясь, что у него — тренированный ум юриста. — Пусть Эмсворт пригласит мисс Плум.
Лорд Икенхем покачал головой:
— Не так все просто. Ты не понимаешь его положения в Бландинге. Есть люди, которые могут приглашать в свой замок прелестных девушек, но Эмсворт — не из их числа. Всем распоряжается леди Констанс.
Мартышка кивнул. Он слышал об этой леди от своего друга Ронни Фиша.
