Тем временем в соседнем купе лорд Икенхем уточнял всякие мелочи.
— Решим насчет имен, — говорил он. — Это очень трудно. Тогда, на бегах, я выдумал неудачно. «Джордж Робинсон» и «Эдвин Смит». Смешно! Ну, я — Родерик Глоссоп. Ты, Полли, будешь Гвендолин. А вот Мартышка?
— Не важно, — горестно сказал тот. — На месте меня назовут «Этот субъект». Леди Констанс прикажет дворецкому: «Птармиган, кликните…»
— А неплохо! — перебил его граф. — Птар-ми-ган…
— «…кликните Герберта и Чарльза и выкиньте этого субъекта».
— А, опять ты ноешь! Вспомним кинозвезд…
— Фред Астер?
— Нет.
— Уорнер Бакстер?
— Очень хорошо, но нельзя, у герцога такой секретарь. А, знаю! У сэра Родерика был брат, кроткий священник, который оставил ему сборник гимнов и сына Бэзила. Естественно, тот помогает дяде. Будет о чем потолковать с леди Констанс у нее в будуаре. Если ты туда попадешь. С кем общаются секретари: с хозяевами или с прислугой?
Мартышка немного оживился:
— С прислугой! Нет, вы и скажете!
— Хорошо, попробуем хозяев. Только уж не вини, если леди Констанс осмотрит тебя в лорнет. Да что там, разве это лорнеты? Вот в мое время… Помню, гулял я по Гровнер-сквер с тетей Брендой и ее мопсом Джаббервоки. Подошел полисмен и сказал, что надо надеть намордник. Тетя не проронила ни слова. Она оглядела его в лорнет — и все, он окаменел, в глазах его застыл ужас. Послали за доктором, но бедный констебль уже не стал таким, как прежде. Ушел в отставку, открыл магазин. Так началась карьера сэра Томаса Липтона[80].
Когда он заканчивал свой рассказ, к дверному стеклу приникло чье-то лицо; теперь же вошел высокий, солидный человек, чья голова напоминала купол Святого Павла.
— А! — величаво, но благосклонно сказал он. — Это вы, Икенхем. Вы меня не помните?
Лорд Икенхем вспомнил и просиял.
— Как же, как же!
— Я не помешаю?
— Что вы, что вы! Мы беседуем о лорнетах. Они уже не те. Куда направляетесь?
— В такое местечко, Маркет-Бландинг. Оттуда меня повезут в Бландингский замок.
— В Бландингский замок?
— Да. Замок Эмсвортов. Вы там бывали?
— Нет, но много слышал. Кстати, вы не знакомы с моей дочерью и моим племянником? Гвендолин, Бэзил — сэр Родерик Глоссоп.
Взглянув на новых знакомых, сэр Родерик испытал к ним профессиональный интерес. Молодой человек забулькал, словно тонущий пловец; глаза у девицы увеличились до размеров блюдечка. Дышала она странно, уместней сказать — задыхалась. Если бы его спросили, он рекомендовал бы врачебную помощь.
Явственно не замечая, что племянник его обратился в груду развалин, лорд Икенхем вел милый, непринужденный разговор.
— Рад вас видеть, — сказал он. — Мы не встречались с того банкета, где вы так напились. Как ваши больные? Интересная у вас работа! Сядешь человеку на голову, а верный служитель уже несет смирительную рубаху.
Сэр Родерик немного помягчел. Конечно, намек на то, что он выпил лишнего, оскорбил его; не понравилось и описание врачебной практики. Но он жить не мог без разговора, а потому помягчел.
— Да, — ответил он, — работа у нас интересная, хотя и нелегкая.
— Вероятно, — предположил граф, — вам неведом досуг. Не иначе как едете к больному, э?
Сэр Родерик поджал губы.
— Врачебная тайна, Икенхем, — напомнил он. — Но все же признаю, что визит мой профессиональный. Друг этой семьи немного нездоров.
— Какие тайны, Глоссоп! — воскликнул граф. — Ваш больной швыряется яйцами.
— Однако! — сказал психиатр. — Вы много знаете.
— Еще бы! — согласился лорд Икенхем. — От самого Эмсворта.
— Вы знакомы?
— Что там, дружны! Мы были в клубе перед его визитом к вам. Позже он дал понять, что ничего не вышло. Вероятно, он вас обидел?
Сэр Родерик покраснел.
— Да, Икенхем, вы правы. Эмсворт ужасно себя вел. Но сегодня я получил письмо от его сестры, леди Констанс. Она меня уговорила. Вы с ней знакомы?
— Со старой доброй Конни? Помилуйте! Не разлить водой. Бэзил (это вот он) видит в ней вторую мать.
— Вот как? Я с ней не встречался.
— Очень хорошо.
— Простите?
— Радость — впереди, — объяснил граф.
— Конечно, — сказал психиатр, — но очень уж это не ко времени. Завтра у меня важное заседание. Есть утренний поезд, 8.20. Вероятно, успею.
— Вам достаточно одной встречи?
— Да, вполне.
— Мне бы ваш ум! Поразительно. Что именно вы делаете? Задаете коварные вопросы? Ведете беседу и следите за реакцией?
— Примерно.
— Так, так, так… Скажем, завели речь о птицах, пациент слегка захлопал крыльями — все, болен! Понимаю, понимаю. Что ж, тогда это просто.
— Что именно?
— Вам повезло. Ваш пациент едет в соседнем купе. Такой зеленоватый, в очках. На мой взгляд, ничего страшного. Конни, при всей ее прелести, — трепетная душа. Упомянул не к месту яйца, она и всполошилась. Может быть, вам стоит с ним потолковать? Шестое чувство мигом подскажет, болен ли он. Если нет, пересядете в Оксфорде на лондонский поезд.
— Это было бы замечательно.
— Естественно, не говорите, что я вас послал.
— Что вы, Икенхем! Спрошу, нет ли спички — так, между прочим.
— Гениально! — заметил граф.
Когда психиатр ушел, Мартышка глухо простонал:
— Я знал, что так будет!
— Дорогой мой, — сказал ему дядя, — о чем ты? Побеседовали с умнейшим человеком. Он выйдет в Оксфорде.
— Как и я.
— Да? Куда же ты поедешь? К себе? Не ждет ли тебя некий Эрб?
— О Господи!
— Вот именно. Подтянись, мой дорогой. Еще король Генрих V советовал разжечь кровь, укрепить мышцы. Все идет прекрасно. О чем ты задумалась, Полли?
— О том, почему лорд Эмсворт называет его «Прыщ».
— Тогда как прыщей не видно? Да, я заметил. Это бывает. Начинаем в прыщах и думаем с юным дерзновением, что им нет конца. Но приходит день, засыхает последняя дюжина… Какой урок… А, Глоссоп! Ну что?
Сэр Родерик просто сиял.
— Вы были совершенно правы. Все в порядке. У леди Констанс нет никаких оснований для беспокойства. Пациент исключительно разумен. Правда, я не думал, что он так молод.
— С кем не бывало?..
— И это верно. Мне показалось из письма, что речь идет о ровеснике Эмсворта.
— Моложав, дорогой Глоссоп, моложав! Сельский воздух, знаете ли… А может, в младенчестве ел «Нестле». Однако вам пора.
— Да, сойду в Оксфорде. Рад был повидаться. Спасибо за ценный совет. До свидания.
— До свидания, — ответил граф.
— До свидания, — сказала Полли.
— До свидания, — выговорил Мартышка.
Позже, в одной лекции, сэр Родерик привел его в пример, рассуждая о меланхолии послевоенной молодежи.
Лорд Икенхем немного устал и, чтобы встряхнуться, до самой станции расточал сладость и свет. Однако там пришлось внести диссонанс.
На перроне Маркет-Бландинга никогда не царило веселье, но сейчас он превзошел себя. Поезд поджидали только носильщик и кошка. Полли подошла к кошке, недавний сосед — к носильщику. Граф, выманив из автомата ириску для племянника, начал было сетовать на то, что их не встречают, когда появился человек лет тридцати с небольшим и внес диссонанс.
— Помнишь ли ты, Мартышка, — спросил граф, — что я всю жизнь мечтал стать мошенником? За всеми этими хлопотами забыл тебе сообщить, что мечта сбылась.
— Что?!
— Да. Перед тем как идти в твой клуб, я заглянул к Давенпорту, но его не было. Пока я стоял в раздумье перед домом, появился человек. Что-то мне подсказало, что лучшего не найти. Я отобрал у него бумажник. Дух, как ему и положено, восторжествовал над материей.
Мартышка горестно ухал.
— Конечно, — продолжал граф, — бумажник я вернул. Там была карточка, я отослал заказной бандеролью. Вульгарная корысть мне претит, я ставил опыт. Я говорю об этом потому… Видишь того человека?
— Не может быть!
— Может, может. Да, это он.
— Судя по карточке, — продолжал граф, — это некий лорд Бошем. Живет он где-то в Хэмпшире, недалеко от меня. Почему же он здесь? Вероятно, одно из тех совпадений, которые так уродуют жизнь. Если, конечно, перед нами не призрак.
Мартышка, которого человек близорукий принял бы именно за призрака, обрел дар речи. До сей поры он маялся и ерзал, теперь же сказал:
— Он сын лорда Эмсворта.
— Вот как? Ах, редко читаю «Книгу пэров»! А надо бы, там очень смешные фамилии. Ну, тогда все ясно. Гостит в Бландинге, поехал в Лондон к парикмахеру, а герцог ему и скажи: «Зайдите к моему племяннику». Как просты эти странности жизни, если к ним присмотреться!
— Он идет к нам.
— Естественно. Он нас и встречает.
— Что же ты будешь делать?
— Я? Ничего.
— Зато он — будет. Ты думаешь, он это спустит?
