Я смерил нахала презрительным взглядом. Но он, разумеется, и ухом не повел.
– Жаль, что вы не подумали обо всем этом раньше, – сказал я. Надеюсь, вы понимаете, что не столько была выразительна лексика, сколько тон, каким я произнес эти слова.
– Пустяки. Я все хорошо обдумал, – сказал Люций Пим. – Вы же помните, как мы уговорились: любой ценой…
– Ладно, – сказал я, – ладно, черт с вами.
– Кажется, вы чем-то раздосадованы? – спросил Люций Пим, удивленно глядя на меня.
– Ну что вы!
– Вот и славно, – с облегчением сказал он. – Я знал, вы поймете, что я ничего иного сделать не мог. Было бы ужасно, если бы Беатрис узнала правду о Глэдис. Наверное, вы замечали, Вустер, что любая женщина при случае гораздо более жестоко расправится с представительницей своего пола, чем с мужчиной. Поэтому вы, будучи особой мужского пола, легко выйдете сухим из воды. Килограмм-другой роз, несколько улыбок, два-три комплимента – и не успеете оглянуться, как она растает. Ловко раскиньте сети, и через пять минут вы с Беатрис будете весело болтать, как лучшие друзья. Только смотрите, чтобы при этом Слингсби-Суп не свалился вам как снег на голову. Он страшно ревнив, когда дело касается Беатрис. А теперь извините, старина, но я попрошу вас удалиться. Доктор считает, что еще денек-другой мне не следует слишком много разговаривать. Кроме того, уже время баиньки.
Чем больше я размышлял, тем привлекательнее мне казалась мысль послать эти чертовы розы. Люций Пим мне здорово не нравился. В самом деле, если бы пришлось выбирать, кого взять в попутчики на прогулку – его или таракана-прусака, – я бы наверняка предпочел таракана. Однако линия поведения, которую указал мне этот нахальный малый, была, безусловно, правильной. Его совет насчет роз показался мне разумным, и я решил последовать ему. Встав утром в десять пятнадцать, я наскоро проглотил питательный завтрак и чесанул прямо в цветочный магазин на Пиккадилли. В данном случае я не мог положиться на Дживса. Это дело требовало особого подхода. Выложив пару фунтов за необъятный букет, я сунул внутрь свою визитную карточку и отправил его на Хилл-стрит, а потом заглянул в «Трутни», чтобы немного освежиться. Так рано я не часто позволяю себе пропустить стаканчик, но сегодняшнее утро, похоже, обещает быть не совсем обычным.
Около двенадцати я вернулся домой, прошел в гостиную, сел и стал настраиваться на предстоящую встречу. Конечно, я иду на нее с открытым забралом, но внутренний голос мне говорил, что вряд ли это будет такое свидание, о котором приятно вспоминать в старости, сидя у камина. Мою судьбу решат розы. Если они умилостивят эту особу Слингсби, все обойдется, если же нет, Бертраму несдобровать.
Время шло, а она все не появлялась. Наверное, миссис Суп-Слингсби не из тех, кто вскакивает чуть свет, решил я и даже немного приободрился. Мой опыт общения с дамами свидетельствовал о том, что чем раньше они поднимаются с постели, тем более крутой у них нрав. Посмотрите, например, на мою тетю Агату, она всегда встает с петухами.
Однако не стоит думать, что это правило не имеет исключений, и спустя некоторое время мною стало овладевать беспокойство. Чтобы немного отвлечься, я достал из мешка клюшку для гольфа и начал загонять мяч в стакан. В конце концов, пусть эта Слингсби окажется такой, какой рисовалась мне в самые мрачные минуты ожидания, – я по крайней мере усовершенствую свое умение загонять мяч в лунку.
Как раз когда я отрабатывал особенно изощренный удар, в парадную дверь позвонили.
Я убрал стакан и сунул клюшку за диван. Подумал, не дай Бог, эта дама застанет меня за таким легкомысленным занятием и сочтет Бертрама черствым, не способным к состраданию и раскаянию. Я поправил воротничок, одернул жилет и ухитрился изобразить на лице печальную полуулыбку, любезную, но лишенную всякого налета веселости. Выражение лица что надо, так держать, Бертрам, подумал я, взглянув на себя в зеркало, и в это время дверь отворилась.
– Мистер Слингсби, – провозгласил Дживс, затворил за собой дверь, и мы остались один на один.
Молчание продолжалось довольно долго, о непринужденной беседе, насколько я понял, мечтать было нечего. Потрясение от того, что вместо миссис Слингсби я увидел нечто иное, можно сказать, прямо противоположное, пагубно повлияло на мои голосовые связки. Вновь прибывший тоже, кажется, не был расположен начать легкий светский разговор. Он стоял, дерзко на меня пялился и молчал. Вероятно, каждый, кто берется производить что-нибудь вроде непревзойденных супов, должен выглядеть именно так.
Суперсуп-Слингсби был похож на римского императора – острый, проницательный взор, выдвинутый вперед подбородок. Он уставил на меня свой злобный взгляд и, если не ошибаюсь, заскрежетал зубами. Как мне показалось, мой вид почему-то вызывал у него сильное отвращение, чем, признаться, я был изрядно озадачен. Не скажу, что я сногсшибательный красавец из модного журнала, но еще не было случая, чтобы один беглый взгляд на вашего покорного слугу приводил кого-нибудь в состояние бешенства. Обычно когда человек видит меня в первый раз, он тут же обо мне забывает.
Однако я сделал над собой усилие и принялся играть роль хозяина дома:
– Мистер Слингсби?
– Вот именно.
– Только что вернулись из Америки?
– Сегодня утром.
– Раньше, чем ожидали?
– Именно.
– Весьма рад вас видеть.
– Сейчас перестанете радоваться.
Я не знал, что сказать, и только судорожно сглотнул. Кажется, теперь я понял, что произошло. Этот тип успел повидаться с женой, она ему рассказала об аварии, и он примчался сюда, чтобы объясниться со мной. Очевидно, розы не ублаготворили даму. Единственное, что мне оставалось, – попытаться ублаготворить этого типа.
– Хотите выпить?
– Нет!
– Сигареты?
– Нет!
– Присаживайтесь, пожалуйста.
– Нет!
Я снова онемел. Выпить не хочет, от сигарет отказывается, сесть не желает – право, я уж и не знал, как его ублажить.
– Перестаньте ухмыляться, сэр!
Я покосился на свое отражение в зеркале и понял, о чем он говорит. Печальная полуулыбка все еще гуляла у меня на лице. Я поспешно сделал скорбную мину, и снова наступило молчание.
– А теперь, сэр, – заговорил наконец Суперсуп, – к делу. Думаю, излишне вам объяснять, зачем я здесь.
– Да. Конечно. Совершенно излишне. Речь идет о небольшом инциденте…
Он фыркнул так, что ваза, которая стояла на каминной полке, покачнулась.
– Небольшой инцидент? Значит, для вас это всего лишь небольшой инцидент?
– Понимаете…
– Позвольте заметить, сэр, когда в мое отсутствие нахальный субъект надоедает моей жене, я отнюдь не считаю это небольшим инцидентом. И я приложу все усилия, – сказал Суперсуп – при этом глаза у него сделались еще более колючими – и с угрожающим видом принялся потирать руки, – чтобы заставить вас разделить мои взгляды на подобные поступки.
Честно говоря, я никак не мог понять, чего он хочет. Голова у меня пошла кругом.
– Что-что? – сказал я. – Вашей жене?
– Вы слышали, что я сказал.
– Здесь, должно быть, какая-то ошибка.
– Именно. И ее совершили вы.
– Но я не знаком с вашей женой.
– Ха!
– Я никогда ее не видел.
– Ха!
– Честное слово!
– Ха! – Он впился в меня взглядом: – Вы отрицаете, что послали ей цветы?
Тут сердце у меня совершило двойное сальто. Кажется, передо мной забрезжил свет.
– Цветы! – продолжал он. – Розы, сэр. Крупные, мясистые, отвратительные розы. Мерзкий букет в три обхвата. С вашей визитной карточкой…
Он вдруг осекся, как-то странно булькнул и уставился на что-то за моей спиной. Я обернулся и увидел в дверях гостиной женщину. Как она вошла, я видеть не мог, потому что во время заключительной стадии разговора, принимающего все более угрожающий оборот, я потихоньку пятился к двери. Одного взгляда на вошедшую особу было достаточно, чтобы догадаться, кто она. Только женщина, имевшая несчастье приходиться сестрой Люцию Пиму, могла быть так на него похожа. Да, это была Беатрис, обладательница крутого нрава. Теперь я все понял. Она вышла из дома прежде, чем были доставлены розы. Она, неублаготворенная, явилась сюда, когда я в «Трутнях» подкреплял свой организм.
– Э-э… – сказал я.
– Александр! – воскликнула дама.
– Ага! – сказал Суперсуп. Впрочем, возможно, он сказал «Ого!». Во всяком случае, это прозвучало как боевой клич. Очевидно, самые худшие подозрения Суперсупа подтвердились. Глаза у него сверкнули диким огнем. Подбородок выдвинулся вперед на полметра. Кулаки сжимались и разжимались, будто он хотел увериться, что пальцы достаточно сильны и не подведут, когда настанет минута ловко и быстро придушить Бертрама. Издав еще раз свой воинственный клич «Ага!» или «Ого!», он прыгнул вперед, наступил на мяч для гольфа, с которым я отрабатывал удар, и тут развернулась такая потрясающая сцена падения, какой я в жизни не видывал. Можно сказать, аттракцион века. Сначала в воздухе замелькало невероятное количество рук и ног, потом с грохотом, от которого чуть пол не провалился, Суперсуп совершил вынужденную посадку у стены.
