— Я приняла вас за денди и фата. Вид у вас был чинный, как у гробовщика, а так как по другую руку от меня сидел человек, который мне глубоко противен, я и решила придержать язык и приналечь на обед.
— И то и другое вы делали превосходно, дорогая мисс Баньен, — сказал Пен, смеясь.
— Да, это я умею. Но в следующий раз я намерена как следует с вами поговорить: вы, оказывается, и не такой чинный, и не такой глупый, и не такой нахальный, как кажется с первого взгляда.
— Ах, мисс Баньен, с каким нетерпением я буду ждать "следующего раза"! — отвечал Пен шутливо галантным тоном.
Однако возвратимся к обеду на Патерностер-роу.
Пиршество было устроено хоть куда. "В витиевато готическом стиле, так я это называю", — громким шепотом сообщил шутник Уэг своему соседу Пену. Мужчины в нитяных перчатках и в башмаках со скрипом были многочисленны и невозмутимы, и только наспех перекидывались словами за спиной у гостей, обходя их с блюдами. Дулан крикнул одному из них: "Эй, официант!" — и покраснел как рак от своей оплошности. Мальчик, состоявший в услужении у миссис Бангэй, совсем затерялся среди этих рослых, облаченных в черное слуг.
— Видите вон того, пузатого, — продолжал Уэг. — Он держит бюро похоронных процессий на Амен-Корнер, прислуживает на погребениях и на обедах. Так сказать, и по части холодного и по части горячего. Здесь он изображает дворецкого, а я заметил, как вы сами убедитесь, дорогой мистер Пенденнис, что если на лондонском обеде дворецкий поддельный, значит, там и вино никудышнее: этот херес — первостепенная дрянь… Бангэй, мой друг, где вы достали этот восхитительный херес?
— Рад, что он вам по вкусу, мистер Уэг, — отозвался издатель. Разрешите с вами чокнуться. А вино из запасов олдермена Беннинга, и досталось мне недешево, могу вас уверить. Мистер Пенденнис, присоединяйтесь! Ваше здоровье, джентльмены.
— И не стыдно старику врать, вино-то из трактира, — сказал Уэг. — Такой херес нужно пить вдвоем, для одного он слишком крепок. Эх, мне бы сюда винца от старого Стайна: мы с вашим дядюшкой, Пенденнис, распили у него не одну бутылку. Он даже посылает свое вино в дома, куда ездит обедать. Помню, у Родона Кроули, брата сэра Питера Кроули… он потом был губернатором острова Ковентри… повар Стайна являлся туда с утра, а к обеду дворецкий доставлял из Гонт-Хауса шампанское, прямо в ведерках со льдом.
— Как вкусно! — говорил между тем хозяйке добродушный Шшдзной. — Вы, верно, держите у себя в кухне cordon bleu? [64]
— О да, — отвечала миссис Бангэй, решив, что он имеет в виду цепочку от вертела.
— Я имею в виду французского повара, — пояснил вежливый гость.
— О да, ваша милость, — снова отвечала дама.
— Обед заказан у Григса, в переулке Святого Павла, — шепнул Уэг Пену. И обед Бэкона тоже. Бангэй посулил дать по полкроны с головы дороже — и Бэкон тоже. Они бы рады один другому отравить мороженое, если бы могли до него добраться; а уж эти "готовые блюда" — и без того отрава… Дорогая миссис Бангэй, этот… гм… этот бримборьон а-ля Севинье просто восхитителен, — сказал он громко, накладывая себе какого-то блюда, которое поднес ему гробовщик.
— Очень рада, что вам нравится, — отозвалась миссис Бангэй, краснея: она не знала, так ли называется блюдо, но смутно чувствовала, что над ней издеваются. И она ненавидела Уэга с чисто женским пылом и уж заставила бы мистера Бангэя отстранить его от руководства журналом, если бы только имя его не было так известно и не ценилось так высоко в издательском мире.
Соседкой Уорингтона за столом была миссис Шендон: в простом черном платье с поблекшим кружевом она сидела между ним и здоровяком-издателем. Ее печальная улыбка тронула не слишком-то чувствительное сердце Уорингтона. Никто ею не интересовался: она сидела и смотрела на мужа, а тот и сам, казалось, робел кое-кого из гостей. И Уэгу и Уэнхему его обстоятельства были известны. С первым из них он работал и неизмеримо превосходил его умом, талантом и знаниями; но звезда Уэга ярко сияла в свете, а бедного Шендона никто не знал. Сейчас, когда грубый, удачливый Уэг шумел и смеялся, Шендон молчал и только пил вино — столько, сколько давали. Он был под надзором: Бангэй предупредил гробовщика, чтобы тот подливал капитану понемногу и не слишком часто. Печальная предосторожность, тем печальнее потому, что она была необходима. И миссис Шендон с тревогой поглядывала на мужа через стол, опасаясь, как бы он не выпил лишнего.
Уэг, смущенный неудачей своих первых шуток, — как всякий наглец, он легко терял почву под ногами, — до конца обеда разговаривал почти исключительно с Пеном и, конечно, все больше язвил на счет присутствующих.
— У Бангэя сегодня смотр всем частям, — говорил он. — Мы все здесь бангэйцы… Вы роман Попджоя читали?.. Ведь это была повесть для журнала, ее написал бедняга Баззард, еще давно, потом о ней забыли, а потом мистер Троттер (Троттер — это вон тот, в высоких воротничках) извлек ее на свет божий и решил, что ее можно приспособить к недавнему светскому скандалу; Боб дописал несколько глав, а Попджой разрешил поставить свое имя, может быть, даже сам сочинил десяток страниц, и так родился роман "С горя, или Герцогиня-беглянка". Обожаю беседовать с Попджоем о его книге — потеха, да и только, ведь он ее даже не читал… Эй, Попджой, до чего же хороша у вас та сцена в третьем томе, где переодетый кардинал, когда епископ Лондонский обратил его в протестантство, делает предложение дочери герцогини…
— Очень рад, что вам нравится, — отвечал Попджой. — Я и сам люблю это место.
— А его во всей книге не найти, — шепнул Уэг Пену. — Я это только что выдумал. А, ей-ей, недурной сюжет для романа о Высокой церкви…
— Помню, однажды мы с беднягой Байроном, Хобхаусом и Трелони обедали у кардинала Меццокальдо в Риме, — начал капитан Самф, — и к обеду подавали орвьетское вино, которое Байрон очень любил. И кардинал все жалел, что он не женат. А через два дня мы приехали в Чивита-Веккия, где стояла яхта Байрона… а через три недели кардинал умер, честное слово, и Байрон очень грустил, потому что кардинал ему нравился.
— Удивительно интересная история, Самф, — сказал Уэг.
— Вы бы опубликовали свои воспоминания, капитан Самф, — нарушил молчание Шендон. — Для нашего друга Бангэя такая книга была бы просто клад.
— А что бы вам, Шендон, попросить их у Самфа для вашей новой газеты… как бишь ее, — в восторге заорал Уэг.
— А что бы вам попросить их для вашего старого журнала… как его там? — отпарировал Шендон.
— Разве будет новая газета? — спросил Уэнхем, который отлично это знал, но стыдился своей причастности к прессе.
— Бангэй решил выпускать газету? — вскричал Попджой, который, напротив, чрезвычайно гордился своими литературными знакомствами. — Я хочу в ней сотрудничать. Миссис Бангэй, употребите ваше влияние, пусть он привлечет меня. Проза, стихи — что вам требуется? Романы, поэмы, путешествия, передовые статьи — буду писать что угодно, ей-богу, лишь бы Бангэй платил, а я готов хоть сейчас, дорогая миссис Бангэй, ей-богу.
— Называться она будет "Крохоборная хроника", — проворчал Уэг, — и маленькому Попджою поручат отдел для грудных детей.
— Называться она будет "Пэл-Мэл", сэр, — сказал Шендон, — и мы будем счастливы числить вас среди наших сотрудников.
— "Пэл-Мэл"? Почему "Пэл-Мэл"? — спросил Уэг.
— Потому что редактор родился в Дублине, а помощник редактора в Корке, потому что издатель живет на Патерностер-роу, а редакция находится на Кэтрин-стрит, возле Стрэнда. Этих причин вам достаточно, Уэг? — сказал Шендон, начиная сердиться. — Все должно как-то называться. Мою собаку зовут Понто. Вас зовут Уэг. Чем вам не понравилось название пашей газеты?
— Как ни назови, благоухала бы так же, — сказал Уэг.
— И прошу вас запомнить, мистер Уэг, что называется она не "Как бишь ее". Впрочем, название ее вам отлично известно, и мое имя тоже.
— И адрес ваш мне тоже известен, — не удержался Уэг, однако произнес эти слова вполголоса, а незлобивый ирландец быстро успокоился после своей вспышки и дружелюбно предложил Уэгу чокнуться.
Когда дамы удалились, разговор за столом пошел еще громче; и вскоре Уэнхем в изысканных выражениях провозгласил тост за новую газету, воздав щедрую хвалу остроумию, таланту и учености ее редактора, капитана Шендона. Он никогда не упускал случая заручиться поддержкой прессы и в этот вечер обошел, всех присутствующих литераторов и каждому сделал комплимент: одному рассказал, какое впечатление произвела его последняя статья на Даунинг-стрит, другому сообщил, что его добрый друг герцог такой-то был просто поражен тем, как умело подобран материал в номерах за истекший месяц.
Вечер закончился, и бедный Шендон, несмотря на все предосторожности, еле стоял на ногах; когда же верная жена усадила его в кеб, чтобы везти на новую квартиру, возница отпустил с козел нелестное замечание. Уэнхема ждал собственный экипаж, которым он предложил воспользоваться мистеру Попджою; а робкая мисс Баньен, заметив, что мистер Уэг собрался уезжать, решительно потребовала места в его коляске, чем же доставила нашему шутнику ни малейшего удовольствия.
