Миссис Барфилд удалось скопить за зиму несколько фунтов, и в тот день, когда Джим выкорчевал первые декоративные деревья, она ни на минуту не покидала сада и, не отрываясь, следила за работой. Но мысль о том, что в это самое время ее сын участвует в большом стипл-чезе, омрачила ей радость этого дня. Она трепетала за его жизнь; ночью она не сомкнула глаз и рано утром поспешила спуститься в сад за газетой, которую должен был принести Джим. Джим, не торопясь, извлек газету из кармана.
— Его нет в первой тройке, — сказала миссис Барфилд. — Я всегда знаю, что он цел и невредим, когда его имя в первой тройке. Надо прочесть отчет о скачках, узнать, не было ли несчастных случаев.
Она перелистнула страницу газеты.
— Слава богу, он невредим, — сказала она. — Его лошадь пришла четвертой.
— Зря вы так беспокоитесь, мэм. С таким хорошим наездником, как он, ничего не может случиться.
— Самые лучшие наездники иногда погибают, Эстер. Я не знаю ни секунды покоя, когда он участвует в стипл-чезе. Вечный страх, что его когда-нибудь принесут с поля на носилках.
— Как можно думать о таком, мэм. А если завтра объявят войну, что я тогда буду делать? Это после всех-то моих стараний и трудов, после того, как я столько лет растила сына? Только я не хочу и думать об этом. Работать надо и стараться сделать для них, что можем. Всякое, конечно, случается, а нам остается только молиться, чтобы господь их уберег.
— Вы правы, Эстер. Больше нам ничего не дано. Трудиться, трудиться, пока есть силы… Сегодня ваш сын приедет повидаться с вами?
— Да, мэм, он должен приехать в двенадцать часов.
— Вы счастливее меня. А я вот не знаю, придется ли мне еще когда-нибудь свидеться с сыном.
— Ну, как же, мэм, конечно, свидитесь. Глядишь, и нагрянет к вам, может, совсем даже скоро. Все будет хорошо. Я всегда так говорю… Ну, надо мне пойти, сделать кое-что по дому. А вы как? Останетесь здесь или пойдете со мной?
— Я, пожалуй, останусь здесь. Я люблю наблюдать за работой.
— Не по здоровью это вам — стоять тут в сырости на глине.
Но миссис Барфилд только улыбнулась и покачала головой, а Эстер, остановившись у сломанной калитки, смотрела, как хозяйка наблюдает за расчисткой десять лет зараставшего сорняками сада, так же увлеченная идеей выращивания капусты и гороха, как прежде когда-то — разведением редких сортов цветов. Миссис Барфилд стояла там, где прежде была гравиевая дорожка; тяжелые комья глины налипли на ее башмаки; она смотрела, как Джим сваливает сорняки в тачку. Управится ли он к концу недели с расчисткой этого участка? И что им делать с этим огромным ореховым деревом? Ничего не будет под ним расти. Джим боялся, что ему одному не повалить дерева, и миссис Барфилд предложила отпилить часть ветвей, но Джим не был уверен, что от этого будет много толку. Он считал, что дерево высасывает из земли все соки, и пока оно тут стоит, от огорода прока не будет. Миссис Барфилд осведомилась, покроет ли выручка от продажи этого дерева расходы по его выкорчевыванию. Джим задумался, опершись о лопату; найдутся ли в городе охотники валить это дерево задаром, чтобы взять его себе? Пожалуй, должны бы найтись. А ведь если на то пошло, так миссис Барфилд должна бы получить кое-что за свое дерево. Орех — порода ценная, идет на поделку разной дорогой мебели. Джим долго еще продолжал рассуждать в таком же духе, пока миссис Барфилд не предложила ему снова приняться за работу.
В полдень Эстер и миссис Барфилд прогуливались по лужайке. С моря налетал свежий ветер и сердито трепал верхушки деревьев, словно вымещая на них свою злобу. Грач с веточкой в клюве перепархивал с одного дерева на другое. Женщины плотнее закутывались в свои плащи. Вдали прошел поезд, и они стали прикидывать, как скоро Джек доберется домой со станции. Вот еще один грач появился на лужайке, поднял с земли веточку и унес. Ветер все крепчал. Он раздувал кроны вечнозеленых деревьев, и они становились похожими на зонтики. Молодая трава еще не проглянула, и зеленовато-серые холмы сливались с серым морем. Женщины стояли в ожидании на лужайке на самом ветру и с трудом удерживали шляпки на голове; от сильного ветра юбки плотно облегали их колени. Стоять так, не двигаясь, было слишком холодно. Они сделали несколько шагов к дому, потом обернулись. В калитку вошел высокий солдат. На нем был красный мундир и лихо заломленное набок кепи на коротко подстриженных волосах. Эстер ахнула и бросилась к нему навстречу. Джек заключил мать в объятия, расцеловал ее, и они направились к миссис Барфилд. Счастье этой минуты заставило забыть все — долгие годы упорной борьбы за жизнь сына, грозящие ему опасности, — ведь в любой миг он мог пасть жертвой случайной пули… Сейчас душа Эстер была полна только одним чувством — она выполнила свое назначение женщины, она вырастила сына, и он стал мужчиной. Это вознаграждало ее за все. Да какой же он у нее красавец! Она и не знала, что он так пригож собой. И, раскрасневшись от удовольствия и гордости, она представила сына хозяйке, застенчиво косясь на него краем глаза:
— Это мой сын, мэм.
Миссис Барфилд протянула молодому солдату руку.
— Я много наслышана о вас от вашей матушки.
— Я тоже много слышал о вас, мэм. Вы были очень добры к моей матери. Не знаю прямо, как вас и благодарить…
И они молча направились к дому.
Стоун — английская мера веса, равная 6,34 кг.
Здесь: утренний спектакль (франц.).
