— Ну что ты, милая, — подозрительно нежно ворковал он, прижимая её голову к своей груди. — Опять переоценила свои силы, да?
Маша вцепилась пальцами в воротник его рубашки и сделала несколько тяжелых вздохов. Я забилась в самый дальний угол дивана, прижав колени к груди.
— Отпусти! — едва придя в сознание, завопила Маша и начала упираться руками в торс Волкова. Тот неохотно отпустил её, следя за испуганной реакцией. — Не смей, слышишь, никогда не смей ко мне прикасаться!
На губах Волкова зазмеилась кривая улыбка:
— Марь, ты чуть не упала на пол. Я помог тебе.
— Я предпочту болезненное падение твоим касаниям! — с ненавистью отрезала Маша и отвернулась от него, смотря на меня полными слез глазами. Что-то внутри сильно сжалось, не давая воздуху поступать в легкие. Я чуть приоткрыла рот, желая высказать свое сожаление, но все слова сейчас казались такими глупыми. Шумно выдохнув, Маша как-то равнодушно произнесла: — Ты был прав. С ней что-то не так. Это похоже на раздвоение личности, только… как бы объяснить… Проклятие, что ли, похожее на эту психическую болезнь. Только я с таким раньше не встречалась. Это не специфичная магия колдунов, не проклятия ведьм… а что еще может быть, я не знаю. Может, какое-то зелье, но чтобы составить противоядие, нужен точный рецепт…
— Это не зелье, — серьезным голосом перебил Антон. В какой-то момент мне хотелось крикнуть «Эй, я вообще-то тоже в комнате!», но взгляд Волкова поумерил пыл. — Это демоническое проклятие.
Маша удивленно обернулась.
— Демоны? В нашем мире? — с сомнением протянула она. — Это бред.
Антон встал и, подойдя к ней, взглянул прямо в глаза. Маша зачарованно застыла, чуть приоткрыв рот.
— Ты не знаешь всей правды, Марь, — мягко проговорил Волков и сказал мне уже жестким голосом: — Подтверди, иначе я выбью из тебя истину.
— Это действительно так, — быстро заговорила я, сжимаясь еще сильнее. — Галина связалась с черной магией и сделала меня полудемоном. Тебя она собиралась отдать в жертву Люциферу во время инициации, но я её остановила.
— Ты спасла мне жизнь? — О Господи, сколько же в её глазах было неверия! Она не знала меня, пусть в наших венах текла общая кровь. Даже Волков стал для неё ближе, чем я.
Сглотнув горечь, я кивнула и опустила голову.
— Она должна была родить еще одному полудемону чистокровного ребенка, — добавил Антон и подошел ко мне. Подняв мой подбородок, он взглянул прямо в глаза и с истинно садистской ухмылкой протянул: — Но Соня обставила его, успев превратиться в вампира, так? Поэтому он и проклял тебя.
— Богдан мой бог, — губы шевелились сами по себе, а сознание начало покрываться едким туманом, — он защитит, он любит меня, он часть меня, и я его часть. Меня предадут все, кроме Богдана. Богдан мой бог, он защитит, он любит меня, он часть…
Хлесткая пощечина заставила меня замолчать, но заветные слова по-прежнему крутились в голове.
— Теперь ты мне веришь? — осведомился Антон. Кажется, Маша безмолвно кивнула, потому что он продолжил: — Есть идеи, как это остановить?
— Я могу многое исцелить, но демоническая магия не входит в это число, — призналась Маша. — Да и навряд ли что-то из медицины сможет ей помочь… Если только…
— Что? — Волков нетерпеливо подался вперед.
— Я рискну, только если ты ответишь только на один вопрос: почему ты хочешь её излечить?
Я удивленно распахнула глаза, не веря в наглость Маши. Несмотря на её растрепанный вид, внешнюю хрупкость и моральные травмы после брака с монстром, сидящим рядом со мной, она смотрела на бывшего мужа твердо и уверенно.
— Неужели ревнуешь? — довольно усмехнулся Волков. Когда на лице Маши не дрогнул и мускул, он сдался: — Ладно, Марь. Клянусь, у меня нет к ней желания как к женщине…
— Я не об этом спрашивала, — оборвала его Маша.
— Ты хотела это узнать, — отпарировал он и продолжил: — Из неё вышла замечательная соперница. Редко встретишь таких сильных личностей. Поэтому я её не убивал, когда была возможность. Играл, развлекался, ждал ответного хода. И сейчас продолжил бы делать то же, но игра перешла границы. Богдан шантажировал меня сыном. Только поэтому я дал тебе развод и возможность отсудить половину моего имущества. Это урод, чтоб он сгорел в адовом пламени, похитил моего сына! — Еще никогда я не видела Волкова таким злым. Его глаза сверкали янтарным светом, и даже клыки, кажется, удлинились. Я не выдержала, соскочила с дивана и подбежала к двери, которая оказалась запертой. Крик отчаяния вырвался из груди, и руки часто-часто забарабанили по дереву в такт моему сердцу.
— Помогите, пожалуйста! — всхлипывала я. Он сзади, он прямо за спиной, и убить меня ничего не стоит! Уберите его! Уберите!
— Соня, — мелодичный женский голос ласково произнес мое имя, и я перестала барабанить, прислонившись мокрым от пота лбом к холодной поверхности двери. — Несколько лет назад, еще до свадьбы с Антоном, ко мне пришел Матвей.
Я застыла, даже дыхание затаила, забыв про страх. Завораживающий голос Маши замедлял мое сердцебиение.
— Он согласился взять в жены Агнию, но смириться с потерей не смог, — продолжала Маша. Голос ей все приближался, и скоро я почувствовала её прохладную руку на своем плече. — И пришел ко мне, умоляя забрать его боль, его муки от твоего предательства. Я никогда такого не делала, но его взгляд… Отказать было невозможно.
Я обернулась и, прижавшись спиной к двери, обхватила себя руками.
— Я не хотела… — Слезы сами собой потекли по щекам. — Если бы я знала, что он заточит меня на девять лет…
Маша повернулась к Антону.
— Как я и думала, она борется с проклятием сама. И для этого ей требуется эмоциональная встряска. Сейчас я использовала её вину перед Матвеем. Не знаю, что можно еще использовать.
Волков поднялся, взял Машу за руку и дернул на себя:
— А зачем ломать себе голову? Воспользуемся её чувством вины, только перед тобой!
Он повернул её лицом ко мне, прижавшись всем телом сзади, и обхватил рукой за шею. Оба они смотрели на меня, только Маша с неподдельным испугом, а Волков — с хищной насмешкой.
— Антон… — начала Маша, но он чуть сжал руку на её горле, и она замолчала.
— Я хотел взбесить тебя, — вызывающе бросил мне Антон. Вторая его рука поползла по телу Маши с талии и вниз, вызывая мурашки по её телу. — Думал свадьбой с ней выманить тебя из норы. Но ты оставила её, бросила, как жалкая трусиха! В тот день я был зол и пьян, поэтому… брачная ночь была бурной. Да, Марь? Что молчишь, ты же там была.
Маша зажмурилась, содрогаясь всем телом, пытаясь оттолкнуть его руку с подола платья. Но пальцы Волкова легко скользнули под одежду. Я хотела отвернуть голову, но что-то не давало отвести мне взгляда.
— Да и потом я был не особо нежным мужем, — продолжал он, насмешливо улыбаясь. — Каждую ночь, удовлетворенный и сытый, я засыпал под тихие всхлипы Маши, но не сделал ничего, чтобы улучшить её положение. Да и моя стая её не признавала. Она была моей женой, но не хозяйкой в этом доме. Я отыгрывался на ней, потому что хотел отомстить тебе. Тебе, Соня, слышишь? Она страдала, она принимала побои и ложилась со мной в постель, потому что ты не сумела её защитить! Ты позволила ей страдать! Это. Твоя. Вина.
— Заткнись!
Я не сразу поняла, откуда донесся крик. И только почувствовав, как отрываюсь от двери и отталкиваю Машу, нацеливаясь на Волкова, я познала сладкую свободу с привкусом крови своего врага.
Не было более никого в моей голове. Я сама себе хозяйка. Никто больше не смеет мне указывать. У меня нет бога. У меня нет других частей, потому что я целая.
Волков ненадолго позволил мне вцепиться ему в шею. Ударив в низ живота, он в очередной раз хлестанул по лицу, отправив валяться на пол.
— Ублюдок! — прорычала я, вновь кидаясь на него с целью убить.
— Соня!
Машин голос позволил мне сдержаться. Повернувшись к ней, я увидела дрожащую фигурку, и звериная натура поникла под кучей вины.
