– Ну, в конце концов, это дело ваше, – сказала Марина. – И я совсем не собираюсь вам что-то свое навязывать.
В итоге они проговорили весь урок. Матвей с интересом выслушал несколько практических советов, касающихся работы редактора:
– Ну, во-первых, запомни: ссориться со школьной администрацией – это значит плевать против ветра. Постарайся все разногласия решать мирно.
– Да нет у нас вроде бы разногласий особых…
– Нет – так будут! – категорично заявила Марина. – Потому что рано или поздно ваша газета обязательно заденет интересы кого-нибудь из школьного начальства.
– Ну, хорошо… А что во-вторых? – поинтересовался Матвей.
– Во-вторых, ты должен все время иметь в виду, что без команды газеты нет. Береги своих людей, не давай их в обиду! Тогда и они за тебя и в огонь и в воду полезут…
– Понял… – кивнул Матвей. Тут ему возразить было нечего.
– А третий совет, – продолжала поучать Марина, – поменьше грузи читателя проблемами. Читатель, он вообще неохотно мозги напрягает. А тем более если этот читатель – подросток.
– Ну, разные люди бывают… – возразил Матвей. – Не все хотят только развлекаться.
– Анекдоты, скажем, любят все! – отрезала Марина. – А вот статья, посвященная, к примеру, проблеме эволюции видов, заинтересует во всей школе только десяток самых отъявленных… ну…
– Дятлов! – закончил фразу Матвей, вспомнив забавную классификацию школьников, придуманную Мишкой Фридом.
– Вот именно! – подтвердила Марина. – Я вижу, ты меня понял.
– Да уж, что называется, почувствуйте разницу! – Егор Андреевич с интересом разглядывал принесенные Мариной Княжич экземпляры газеты «Класс!». Он и Матвей сидели в редакторской после уроков. – Помнишь, Матвей, я тебе говорил: обрати особое внимание на оформление газеты?
– Да, Егор Андреевич, где ж это оформление взять – с такой вот техникой? Ни принтера цветного, ни ксерокса… Да и «комп» на ладан дышит. Потому и «Большая перемена» наша такая блеклая получается.
– Ладно, Ермилов, не горюй… – Учитель, привстав, успокаивающе похлопал Матвея по плечу. – Будет тебе техника. Но – не сразу. А вот художника хорошего я тебе подыскать обещаю.
– Ну, это хорошо, конечно, но… – Матвей замолчал, не закончив фразы.
Егор Андреевич понял, что Ермилов по-настоящему огорчен.
– И потом – знаешь что? – произнес тогда учитель. – Оформление оформлением, а в нашей-то газете материалы поинтересней! И с литературной точки зрения, да и вообще…
– Да ладно вам меня утешать! – махнул рукой Матвей. – Что вы со мной, как с маленьким?
– Да ты сам посмотри. – Егор Андреевич раскрыл наугад один из номеров газеты «Класс!», начал вслух читать: – «Ну что, пацаны и девчонки, хотите оторваться по полной? Тогда вот вам новая порция анекдотов от Федота… Приходит как-то Вовочка в школу…» Ну, а дальше десятка полтора шуток, которые даже во времена моего детства уже были старыми. И почти вся газета – вот в таком ключе. Что из Интернета скачано, что перепечатано из журналов. Короче – уровень творчества, близкий к нулю.
– Но они же премию получили! – напомнил Матвей.
– Хочешь, Ермилов, дам тебе хороший совет? – спросил Егор Андреевич.
«Что они, сговорились все сегодня – советы мне давать?» – недовольно подумал Матвей.
А учитель, не дожидаясь его ответа, продолжил:
– Никогда не занимайся творческой работой в расчете на премии, славу и тому подобное.
– А чего плохого в премиях? – спросил Матвей. – Вот, людям компьютер подарили. Профессиональный, между прочим!
– В самих премиях плохого ничего нет, – попытался пояснить свою мысль Егор Андреевич. – Плохо, если ради успеха ты поступишься чем-то внутри себя. Потому что в каждом из нас должен быть такой… м-м-м… – Учитель щелкнул пальцами, пытаясь подобрать подходящее слово.
– Стержень! – подсказал Матвей.
– Вот именно, спасибо. И этот стержень не должен сгибаться туда-сюда под давлением разных жизненных обстоятельств. Иначе можно потерять все нравственные ориентиры, прости за высокопарность слога. И стать просто «человеком-флюгером».
– Кажется, я понял, – сказал Матвей. – Извините, мне уже пора идти. Но я обещаю вам, что постараюсь сохранить свой внутренний стержень…
Матвей спешил на встречу с Машей Копейко. Он шел и думал: «Как все-таки странно устроена жизнь! Еще пару недель назад я был никто. И даже мечтать не мог, что буду ходить на свидания с самой красивой девочкой в нашем классе. А то и во всей школе! А теперь я – главный редактор хоть и маленькой, но все же газеты. И еще у меня есть моя Маша…»
Они договорились встретиться около Машиного подъезда. Матвей был на месте минут за пять до назначенного времени. Маша, как обычно, появилась вовремя. Матвею очень нравилась в ней эта совсем не типичная для девушек черта – пунктуальность. Маша была ответственным человеком и всегда делала то, что обещала.
– Привет, Ермилик! – Так Маша начала называть его с недавних пор.
«Понимаешь, – сказала как-то она, – у тебя, Матвей, не очень удачное имя. От него трудно придумать уменьшительную форму. Матвейчик, Матик? Матюша? Бред какой-то, правда? Поэтому я стану звать тебя Ермилик. Ты не возражаешь?»
Матвей, конечно, не возражал.
– Привет, Маша! – Матвей поцеловал девушку в губы. – Ну, куда мы пойдем сегодня?
– Не знаю… – Маша пожала плечами. – Только я бы хотела вернуться домой не очень поздно. На завтра уроков много задали, боюсь, не успею все сделать.
– Ну, хочешь, вообще завалимся ко мне? – предложил Матвей. – Уроки сделаем вместе, а потом просто посидим, поболтаем…
Маша засмеялась:
– А зачем тогда вообще куда-то идти? Уроки можно и у меня сделать! Отец сегодня, как обычно, работает допоздна… Так что мешать нам никто не будет!
Матвей знал уже, что Маша, после того как родители развелись, некоторое время жила с мамой. А в начале этого года переехала к отцу, который возглавлял какую-то строительную фирму.
Они поднялись к Маше. Матвей тут же взялся за алгебру, а Маша исчезла на кухне. Когда примеры были решены, Матвей решил посмотреть, чем там занимается девушка. Он вошел в кухню со словами:
– Маш, ну куда ты запропала-то? – и не смог сдержать смеха.
Маша, повязав на себя какой-то старушечий фартучек, старательно замешивала тесто. Ее руки и даже лицо были припорошены мукой. Она обернулась к Матвею:
– Ну, Ермилик! Обязательно мне мешать? Потерпи, скоро все будет готово!
– Ты чего это затеяла, а? – все еще улыбаясь, спросил Матвей. – Ты себя в зеркале вообще видела?
– В зеркале? – растерянно переспросила Маша. – Погоди, я сейчас.
И она, ловко проскользнув мимо Матвея, который попытался чмокнуть ее на ходу в припудренную мукой щеку, скрылась в ванной.
– У нас будет шарлотка! – объявила Маша, появляясь на кухне уже без всяких следов муки на лице. – Ермилик, ты как? Любишь шарлотку?
– Не знаю… – ответил Матвей. – Вообще-то я тебя люблю. А Шарлотка эта хоть симпатичная?
– Дурачок, шарлотка – это такой пирог, с яблоками! – засмеялась Маша. – Не волнуйся, он быстро печется…
– А я, между прочим, алгебру победил! – объявил Матвей.
– Здорово! – обрадовалась Маша.
Она уже начала раскатывать тесто валиком.
– Мне поможешь примеры решить, если что?
– Так ты спиши у меня, и все проблемы! – предложил Матвей.
– Я, Ермилик, ты не поверишь, в жизни ни разу не списывала! – с гордостью объявила Маша. – Потому что, когда списываешь, ничего не понимаешь. А мне нравится как раз все понимать.
Испеченная Машей шарлотка оказалась очень вкусной.
– Где это ты готовить так научилась? – полюбопытствовал Матвей, протягивая руку за очередным куском пирога.
Маша тоненько, по-детски, вздохнула:
– Ох, жизнь заставила… Папа мой – он ведь работает целыми днями. И даже в выходные иногда. И весь дом на мне держится!
– Нелегко тебе, – с сочувствием в голосе произнес Матвей.
– Да уж… – не стала спорить Маша. – А что делать? Отец-то – он ведь как ребенок! Такой беспомощный! Если за ним не следить, он так и будет на бутербродах одних сидеть. А это, между прочим, в его возрасте знаешь как вредно.
– Ты его, наверное, очень любишь, отца-то? – спросил Матвей.
– Конечно! А как же иначе? И знаешь что? – Маша вдруг понизила голос до шепота. – Я тебе скажу одну вещь… Я еще никому такого не говорила!
Маша произнесла эти слова так многозначительно, что Матвей, поневоле почувствовав волнение, перестал жевать:
– Какую вещь?
– Ты иногда бываешь чем-то на него похож. Ну, на папу моего.
– Чем же? – удивился Матвей.
– Ну, когда смотришь вот так… – Маша смешно нахмурила брови и попыталась придать своему лицу серьезное и сосредоточенное выражение. – Ну, словно вспоминаешь что-то очень важное и никак не можешь вспомнить. Папа тоже так смотрит иногда.
Матвей, которому сравнение с Машиным папой показалось необыкновенно приятным, произнес:
