– Чего – я? Давай договаривай, раз уж начал!
– Ну, ты извини меня за все. Ты – парень нормальный. Не оставил меня на улице замерзать, хотя имел право.
– Ладно, чего уж… – ответил Матвей. – Ты ж человек все-таки.
– А с Машкой я сам виноват!
Матвей понял, что Миша совсем проснулся и теперь хочет выговориться.
– У нас с ней поначалу такая любовь была! Но вот беда: на меня же девчонки знаешь как вешаются! Ну и дал слабину… Застукала меня Машка с одной, из моего класса. И послала после этого куда подальше.
– И правильно сделала! – подал голос Матвей.
– Так я сперва не особо переживал! – продолжал откровенничать Фрид. – Ну, подумаешь, девчонка послала, делов-то. Девчонок вокруг много, на мой век хватит. Ну, так я думал…
– Ну, а потом что? – заинтересовался Матвей.
– Потом? – Фрид вздохнул. – Потом фигня началась. Стала мне Машка сниться по ночам. Чувствую – ну никак забыть ее не могу! И никакие другие мне даром не нужны. Я – к Маше: прости, мол, и все такое. Давай, мол, сначала все начнем…
– А она? – Матвей даже приподнялся на постели – так его почему-то взволновал Мишкин рассказ.
– А она говорит: ты, Миша, парень хороший и все такое. Но очень уж легкомысленный. В смысле – ненадежный. Если хочешь, говорит, будем просто друзьями. Вот, с тех пор и дружим…
– М-да… – протянул Матвей. – История…
– Я к чему это говорю! – Мишка вдруг громко зевнул. – Чтобы ты, Ермилов, не повторял чужих… этих…
– Эй, Фрид! – позвал Матвей, но тот молчал, а потом в темноте раздался его храп.
Матвей и сам не заметил, как стал в школе личностью довольно популярной. Девочки из старших классов, те, что еще недавно его не замечали в упор, теперь, болтая друг с другом на переменках, обсуждали внешность главного редактора школьной газеты. И многие находили Матвея довольно привлекательным. Такие считали, что даже нос Матвея, напоминающий клюв хищной птицы, совсем его не портит. Наоборот, придает его облику особую мужественность. И Матвей стал часто ловить на себе любопытные взгляды девчонок из разных классов. Нельзя сказать, что это его совсем не волновало: ведь Матвей никогда раньше не был избалован женским вниманием. Теперь же он впервые в жизни почувствовал себя по-настоящему привлекательным для девушек, и это было очень приятно. Но при этом Ермилов был совершенно и безраздельно предан своей Маше Копейко. Об их романе, конечно, в школе все уже знали. И находились такие девчонки, что были бы не прочь опробовать на Матвее свои чары: а вдруг серьезный девятиклассник бросит свою «несравненную Машеньку» ради кого-нибудь из них? Это было бы так прикольно!..
После урока литературы Егор Андреевич сообщил Матвею, что нашел для газеты художника. Вернее, художницу – девочку из одиннадцатого «А».
– Ее фамилия Макеева, – сказал Егор Андреевич. – А зовут Таня.
– А, помню, – ответил Матвей. – Высокая такая, с прической!
– Ну, вот и отлично, что помнишь. Я с ней общался. Она сказала, что с радостью поработает для нашей газеты.
Экстравагантная красавица Таня Макеева была известна всей школе тем, что часто появлялась на уроках в умопомрачительных нарядах. За что нередко получала выговоры от учителей. А Тереза Дмитриевна даже вызывала по этому поводу в школу Танину маму.
Они встретились после уроков в редакторской. Таня принесла показать некоторые свои рисунки.
– Вот смотри. Эта серия – типа комиксов про обезьян. Это карикатуры на девчонок и ребят из моего класса. А это – просто такие фантазии. Всякие вымышленные существа, вроде инопланетян…
Матвею Танины рисунки понравились. Сразу видно было, что рисовал их человек талантливый, причем с чувством юмора.
Он сказал:
– Круто! Ты – прямо художница настоящая!
– А я и есть настоящая! – Таня снисходительно улыбнулась. – Я сейчас художественную школу заканчиваю. А потом в Мухинское пойду.
Они поговорили о газете. Таня пообещала как следует продумать ее художественное оформление. Когда все вопросы были решены, Матвей снова стал разглядывать рисунки:
– Тань, знаешь, я тебе завидую! Не понимаю, как это можно – взять и нарисовать что-нибудь… Да так здорово!
Татьяна, которой похвалы Матвея были явно приятны, вдруг предложила:
– Матвей, а хочешь, я твой портрет нарисую? У тебя лицо такое необычное… Особенно глаза.
– В смысле – сделаешь карикатуру на меня? – уточнил Матвей.
– Ну, зачем сразу карикатуру! Нет, нормальный портрет…
– Ну, это долго, наверное? Да и вообще неудобно, – начал было отнекиваться Матвей.
– Ничего не долго! – сказала Таня. – А неудобно знаешь что?
– Знаю, – улыбнулся Матвей.
Он решил уступить: ведь действительно, здорово же иметь свой портрет, нарисованный настоящим художником!
– Ты что, прямо сейчас хочешь начать?
– Нет, давай завтра! Сегодня я для этого не взяла ничего.
Они договорились, что рисовать портрет Матвея Таня будет здесь же, в редакторской, завтра после уроков. Прощаясь, Таня сказала:
– Было очень приятно познакомиться! – и значительно улыбнулась, глядя Матвею прямо в глаза.
От этого взгляда Матвей почувствовал себя как-то неловко. Ему показалось, что Таня посмотрела на него, как смотрят посетители магазина на понравившуюся вещь, которую планируют в будущем купить. «Никуда ты, голубчик, от меня не денешься!» – вот что говорили ее красивые голубые глаза.
На следующий день случилось вот что: Матвея и Машу Копейко на перемене вызвал к себе в кабинет директор школы Павел Александрович, или, говоря проще, Терминатор.
В кабинет директора Матвей и Маша входили с робостью. Конечно, они абсолютно не верили в жуткие слухи, ходившие по школе, что, мол, Павел Александрович в молодости, во время своей службы в армии, был чуть ли не известным своей безжалостностью «ликвидатором». Но не могли не признать, что Терминатор умеет всем своим видом, манерами внушить трепет и уважение любому, кто его видит.
Директор сидел в кресле за своим рабочим столом и перелистывал какие-то бумаги. Матвей тут же заметил, что на краю директорского стола лежит последний номер «Большой перемены». Он взглядом указал Маше на газету. Та кивнула: да, я тоже вижу. Матвей кашлянул. Терминатор оторвался от бумаг и строго спросил, глядя на ребят сквозь очки:
– Ермилов и Копейко?
«Так точно! – чуть было не ответил Матвей. Под директорским взглядом ему захотелось почему-то встать по стойке „смирно“. – Да чего я торможу?! – подумал с досадой на себя Ермилов. – Я же сам объяснял ребятам, что Терминатор – вовсе не монстр из „ужастиков“, а вполне нормальный мужик!»
Сделав над собой усилие, Матвей спокойно произнес:
– Да, Павел Александрович, это мы.
– Садитесь! – приказал директор, кивком указав на стулья возле его стола.
Матвей и Маша присели. Директор встал с кресла, взял со стола газету и положил ее перед Машей и Матвеем. Ермилов заметил, что Машина статья «Кушать подано!» про школьную столовую обведена красным карандашом.
Директор же, снова сев в кресло, спросил, обращаясь к Маше:
– Значит, это ты писала?
– Я… – призналась Маша.
– Она сделала это по моему заданию! – уточнил Матвей.
Он подумал, что, если Машина статья вызвала директорский гнев, он, Матвей, просто обязан «вызвать огонь на себя».
– Это хорошо, что по заданию, – сказал Терминатор. – В общем, так. Столовую я проверил. Все факты, изложенные в статье, подтвердились. Одна из девочек-поварих обещала повысить свою квалификацию. Другую, к сожалению, пришлось уволить. Заведующая уже нашла ей замену. Так что меры приняты. Все. – И Терминатор снова взялся за свои бумаги.
– Значит, мы можем идти? – с облегчением вздохнув, спросил Матвей.
– Конечно! – Терминатор взглянул на него с недоумением. – Я же все вам сказал.
Ребята направились к выходу. И услышали голос директора:
– Постойте-ка!
Ребята замерли у самой двери, обернулись.
– Вот еще что. Ермилов, не хочу вмешиваться в твою редакторскую работу, но думаю, что про столовую надо будет написать еще раз. Что-нибудь вроде «По следам наших выступлений». Ну, сам решишь, как это назвать. Суть в том, что вы должны сравнить, стали там готовить лучше или все осталось как было.
– Ясно, – произнес Матвей.
– Ну, если ясно, то идите. Желаю успехов!..
– Маш, мне показалось или Терминатор и вправду улыбнулся, когда сказал: «Желаю успехов?»
Ребята только что покинули директорский кабинет и шли теперь по школьному коридору в направлении кабинета химии.
– Слушай, а точно! – Маша засмеялась. – Я тоже это заметила. Прикольно! За полгода я ни разу не видела, чтобы он улыбался!
– Я этого ни разу не видел за восемь лет, – пробормотал в ответ Матвей. – Все-таки пресса – это великая сила!
День прошел быстро. После уроков Маша сразу собралась бежать домой.
– Ермилик, ты прости. У меня сегодня дел столько! Стирка, уборка, готовка… – Она стала загибать пальцы на руке.
