– Оно и правильно, – услышал мое решение ангел. Ты ведь всё равно не понимаешь, к чему я всё это говорю, так что можешь пока помолчать.
Молчание было недолгим.
– Как ты думаешь, – спросил Билл, – наше знакомство с тобой – оно случайно или закономерно?
– Судя по всему, закономерно… так?
– Конечно, хотя и здесь есть элемент случайности. Когда поступила заявка, я оказался на нашей сфере случайно – заболтался с одним знакомым, который только что вернулся с интереснейшего задания.
– Заявка ? От кого?
– Конечно, от тебя. Заявки на такие услуги всегда поступают от конечного пользователя.
– Но я ведь…
– То, что ты не оформлял бумаги в трех экземплярах, еще не значит, что ты этого не хотел. А память у тебя до сих пор девичья: мы ведь говорили об этом еще на первой встрече.
– Так ведь тогда речь шла о том, что мне не хватает общения…
– Вот этим мы и пытаемся с тобой заниматься. Не болтовней, не сплетнями, а общением.
– Хорошо: я сам всего пожелал, и мы наслаждаемся общением.
Я уже давно понял, что лучше не возражать, а соглашаться. При всей своей ангельской натуре, Билл легко обижался и даже раздражался. И хотя он быстро остывал, какое-то время уходило на его пыхтения. Поэтому со временем я научился пережидать бурю, отсиживаясь в бухте под названием «молчание – золото».
Пообщавшись еще немного в полной тишине и размяв ноги, мы причалили к нашей скамейке. Билл плюхнулся на нее и вытащил какой-то бутерброд.
– Могу поделиться.
Я увидел у него в руке сомнительного вида гамбургер.
– Где ты взял эту гадость?
– В киоске на углу. А почему «гадость»?
– Тут же сплошные яды!
– Мне уже ничто не повредит. Это задание скоро закончится, а следующее будет уже не здесь. Соответственно, и вид у меня будет совершенно другой.
До меня постепенно начал доходить смысл сказанного.
– То есть, мы больше не увидимся?
– Еще пара месяцев, и моя миссия останется в прошлом.
– А зачем так пафосно?
Билл мельком взглянул на меня из-под шляпы.
– Чего-то сегодня не сидится.
Мы вновь направились к дальнему концу аллеи и вскоре уже ступали по розовой гальке, направляясь к роскошной клумбе. Мне опять не удалось понять, каким образом мы просочились через кусты.
– Нравится ли тебе эта клумба? – спросил меня ангел.
– Ты ведь знаешь, что нравится.
– А чем она тебе так нравится?
– Ну, своей правильной формой, сочетанием цветов, изяществом…
– Так-так. А теперь посмотри на любой из отдельных цветков.
Я наклонился над сиреневым цветочком, входившим в обрамление внешнего кольца клумбы. Его лепестки переливались едва уловимыми оттенками лиловых и лазурных тонов. Я настолько залюбовался этой игрой цвета, что забыл о присутствии Билла.
– Вот в этом всё и дело! – воскликнул ангел и, заложив руку за спину (в другой он держал недоеденный гамбургер), принялся расхаживать вокруг клумбы.
– В чём?
– В том, что правильные формы могут нравиться, но никогда не будут поражать. Поразить может только то, что неожиданно. Ведь если бы ты знал, что цветок будет именно таким, очарование не было бы таким сильным.
– Иными словами, поражает только нечто неожиданное?
– Конечно. И для нас интересно то, что неожиданное находится в тесном родстве со случайным.
– Значит, занимаясь творчеством, нужно стремиться к чему-то случайному? Звучит несколько странно.
– При такой формулировке – да. Но ведь можно сказать иначе: творя, отдавайся творческой фантазии, позволь ей вести тебя к чему-то непредсказуемому – и тогда Случай обязательно приведет тебя к новым находкам.
– Но ведь вокруг только и слышишь: случайное только кажется таковым, у всего есть причина.
– Давай внесем некоторую ясность. – Билл подвел меня к ажурной белой скамейке и предложил присесть. – Сначала договоримся о терминах: случайным будем называть то, чего мы не планируем и к чему сознательно не стремимся. Причиной будем называть возможность объяснить происхождение факта. Если мы принимаем эти рабочие определения, то больше не будем путать случайность с беспричинностью.
Ангел доел наконец свой отвратительный гамбургер и запихал смятую салфетку в карман плаща.
– Но главное даже не в этом. Главное – расстаться с некоторыми заблуждениями, которые многими принимаются за аксиому. Одно дело – знать факты, и совсем другое – делать из них правильные выводы. Например: из представления о том, что нет ничего случайного, делается вывод о том, что всё предопределено.
– Я тоже так… считал.
– Можешь не запинаться – ты продолжаешь так считать.
– Тебя не проведешь. Так значит, будущее не определено? А как же ясновидцы?
– Никто не может утверждать с абсолютной уверенностью, что из множества вероятных продолжений будет выбрано данное. Каждое из этих продолжений имеет исчерпывающее объяснение, но выбор в пользу какого-то одного из них – дело случайное и непредсказуемое. Можно говорить только о тенденции, но не о конкретном результате. И, между прочим, ясновидцы ошибаются сплошь и рядом. И не потому, что они не видят, а потому, что они видят данный момент, сиюминутную тенденцию, которая может измениться.
– А почему ты называешь это заблуждение главным?
– Потому что на нём основаны некоторые ошибочные выводы, которые не просто досадны, а губительны для эволюции. И самый серьезный – это так называемый «закон кармы». Ведь если нет ничего случайного, если у всего есть некая первопричина, уходящая своими корнями в прошлое, то всё остальное – это либо роль обреченного героя в театре одного актера, либо удел послушника, жизнь которого посвящена исправлению своей «плохой кармы».
– Значит, прошлое не имеет никакого значения?
– Ну, почему же – не имеет! Жри, что попало – обязательно заболеешь; валяйся целый день на диване – непременно обессилишь. Но чем выше мы поднимаемся по триаде тело-разум-дух, тем менее выражена эта прямая зависимость, тем больше здесь случайного, тем свободнее человек в своем выборе. Да иначе и быть не может: отрицать полную свободу духа – значит отрицать его божественное происхождение.
– Значит, кармы нет?
– Есть отрицательный материально-энергетический балласт, который влияет на твое настоящее и может повлиять на твое будущее, но это не означает, что это будущее неотвратимо, что «такова твоя карма» и ничего с ней не поделаешь. Ты можешь изменить свое будущее, если видишь подстерегающую тебя опасность. Если ты заметил, что под карнизом свисают огромные сосульки – отойди к обочине или перейди на другую сторону улицы. Если надвигается ураган, спрячься в укрытие. Эти примеры тривиальны, но для любой ситуации неизменно одно: способность видеть и понимать – то есть те самые умения, о которых мы толкуем на каждой встрече. Ты – человек…
– И это звучит гордо.
– Это звучит глупо – во всяком случае, в твоем исполнении. Макс, дорогой, никогда не думай о будущем, как о чём-то предопределенном. Это – путь уныния, путь отчаяния, путь страха. Кармы нет, но есть человеческая воля, есть вера, есть божественная любовь, которая слишком сильна, чтобы позволить тебе пассивно катиться к неотвратимому исходу.
Билл встал со скамейки и посмотрел на меня сверху вниз.
– Запомни: вера в неизбежность – это неверие в Бога. Ты, вроде бы, понимаешь это умом – теперь тебе нужно совершить простой и чрезвычайно важный шаг: начать демонстрировать это в своей жизни.
– Легко сказать!
– И еще легче сделать это. Стоит только начать! Вскоре ты привыкнешь, а привычка, как известно, становится второй натурой.
Я не успел ничего возразить, потому что ангел исчез, прежде чем я сумел произнести что-либо членораздельное. Но я уже привык к его непредсказуемым появлениям и исчезновениям.
Кстати, мысль о том, что момент его исчезновения плохо предсказуем, пришла мне в голову впервые.
Глава пятнадцатая, в которой Билл и Макс беседуют о разуме.
Демонстрировать что-либо новое в своей жизни мне было некогда: каждый день Лиз взахлеб рассказывала о своем очередном плане – нарожать кучу детей, купить большой дом, ездить вместе по всему миру. Я нырял в эти волны, набрав побольше воздуха и надеясь не захлебнуться. Мой слабый умишко просто не мог понять, что это были не планы, а волны радости, на которых моя обожаемая спутница каталась с мастерством классного серфингиста.
Но понял я это позднее, а в тот день, о котором пойдет речь, я пребывал в растрепанных чувствах и к вечеру запросил очередной встречи с Биллом.
Ангел сразу повел меня в «новые пределы», и вскоре мы уже шагали по хрустящей розовой гальке. Однако, к моему удивлению и некоторой досаде, очаровательные белые скамейки исчезли. Досады было куда больше, чем удивления: в тот день мне хотелось просто сидеть, вместо того чтобы бродить по аллеям, пусть даже исключительной красоты.
