Поэтому мама прямо-таки просияла, когда я заявила:
– Знаешь, я бы с удовольствием съездила с тобой в город, но сегодня я как раз собиралась заскочить в теннисный клуб потренироваться. Мы уже договорились с девчонками из класса.
Это мое заявление несказанно обрадовало маму, так что мне сделалось даже неловко.
– Так это же прекрасно, Мэган! – воскликнула она. – Как же я рада, что ты теперь дружишь с девочками из класса. Хочешь, я подвезу тебя до клуба?
– Нет, мам, спасибо, – улыбнулась я в ответ. – Лучше я прогуляюсь. Заодно разогреюсь перед тренировкой.
Я бросилась к себе в комнату, чтобы переодеться в спортивный костюм и сообщить последние новости Элис. Через пару минут она уже вылезала через окно в сад. Я аккуратно закрыла окно изнутри, схватила ракетку и крикнула маме:
– Ну все, пока, я побежала. Вернусь к ужину.
– До свидания, дорогая, – ответила мама, которая специально вышла к дверям, чтобы меня проводить. – Удачной тренировки!
Хорошо, что я посоветовала Элис выбираться через заднюю калитку. Попрощавшись с мамой, я немного прошла вниз по улице, завернула за угол и поспешила к Элис, которая поджидала меня в условленном месте в конце переулка.
– Как же хорошо на улице! – воскликнула она, вскинув вверх руки. – А то я у тебя прям как в тюрьме сижу! Как думаешь, мне дадут напрокат ракетку в твоем клубе?
– Ни в какой клуб мы не идем, – рассмеялась я.
– Почему? – удивилась Элис.
– Там слишком много Мелисс. (Мелиссами мы с Элис называли всех противных девчонок.)
– Куда же мы тогда пойдем? – удивилась Элис.
– Поедем в город, – улыбнулась я.
– Вот это да! – просияла Элис. – Гениально!
Я была так рада за Элис, что на время позабыла о грозящих мне неприятностях в том случае, если мама узнает, что я без разрешения ездила в город одна. По ее мнению, город сплошь напичкан «нежелательными соблазнами». Впрочем, скрывать у себя под кроватью Элис было куда большим преступлением с моей стороны, и когда оно рано или поздно раскроется, меня все равно накажут, лет, я так думаю, на сто. Так что, пока не поздно, следовало воспользоваться моментом и оттянуться от души.
Мы со всех ног побежали к автобусной остановке и подоспели как раз, когда автобус раскрывал свои двери. Расплачиваясь с водителем за проезд, я почувствовала себя взрослой и самостоятельной, как никогда. И вот автобус тронулся и наше путешествие началось.
Мы с Элис шикарно провели время в городе. Еще бы, ведь мы нарушили все возможные запреты, о которых только могли помыслить наши родители (и даже те, о которых они еще не успели помыслить).
Для начала мы заскочили в кафе, чтобы купить для Элис гамбургер с жареной картошкой. Сама я еще не успела проголодаться, потому что недавно плотно пообедала, зато Элис набросилась на еду так, будто ее неделю не кормили.
– Вкуснотища, – прочавкала она, набив полный рот картошки. – А то я, признаться, уже позабыла вкус горячей еды.
– Смотри не очень-то привыкай, – предупредила я. – А то еще неизвестно, когда мы снова ее раздобудем.
Себе я взяла гигантскую порцию колы. Родители никогда не разрешают мне брать колу, поэтому сейчас она показалась мне раз в десять вкуснее.
Когда Элис управилась с едой, а я допила колу, мы вышли на улицу.
– Давай зайдем в супермаркет, – предложила я. – Купим тебе какой-нибудь еды про запас. (Признаться, меня слегка мучила совесть, потому что на ужин мама обещала приготовить восхитительный мясной пирог, а у меня не предвиделось ни малейшей возможности стащить кусочек для Элис.)
В супермаркете нам довольно быстро удалось отыскать отдел блюд мгновенного приготовления. Раньше я в нем никогда не бывала, поскольку мама, как никто другой, помешана на здоровой пище, свежих овощах и экологически чистых продуктах. Однажды я даже слышала, как она говорила папе, что за скармливание детям блюд быстрого приготовления стоило бы отдавать под суд. Я взяла с полки стаканчик с сухой лапшой и, подражая маме, произнесла строгим голосом:
– Нет, вы только посмотрите, сплошные консерванты и гидрогенизированные жиры. По-вашему, это что – еда? Или набор «Юный химик»? Кто вообще разрешил это продавать?
Элис выхватила у меня стаканчик, потрясла его и в свою очередь изобразила мою маму, причем так похоже, что мне даже стало не по себе.
– А эта упаковка? Ее вы видели? Интересно, сколько столетий уйдет на то, чтобы она полностью разложилась в почве?
– Примерно столько же, сколько потребуется моим родителям на то, чтобы простить меня, когда они узнают, что я была с тобой в городе без разрешения, – мрачно заметила я.
– Да не волнуйся ты так, – бросилась успокаивать меня Элис и дружески потрепала по плечу. – Они все равно не узнают. И вообще, мы уже все обсудили. Когда в пятницу мои родители обнаружат, где я была всю неделю, я тут же возьму всю вину на себя. Я им скажу, что сама все придумала и тебя втянула.
– Так-то оно так, – вздохнула я. – Только, думаешь, это будет по-честному?
– Еще как по-честному, – заверила меня Элис. – Ведь это я ребенок из распавшейся семьи, а не ты. Поэтому они просто обязаны сделать мне скидку на мое поведение. Решат, что это последствие моей незалеченной психологической травмы.
В итоге мы купили шесть стаканчиков сухой лапши, которую можно быстро заварить кипятком. Пока я старалась даже не задумываться о том, как мне удастся протащить этот кипяток в спальню.
Выйдя из супермаркета, мы отправились гулять по главной улице. В каждом магазинчике, торговавшем косметикой, мы накрашивали лаком по одному ногтю. На то, чтобы сделать себе полный маникюр, у нас ушло примерно полчаса. Учитывая, что из трех магазинов охранники нас выставили как «нежелательных» клиентов. Разумеется, не было ничего криминального в том, чтобы накрасить лаком пару ногтей в магазине, но все же одна, без Элис, я бы на это ни за что не отважилась. Как же все-таки с Элис здорово! С ней я словно становилась другим человеком. Более решительным, более остроумным. Да что там говорить, более счастливым. Жизнь казалась прекрасной, когда Элис рядом.
Мы немного поразглядывали музыкальные диски, потом украшения и одежду, так что время пролетело незаметно. В половине пятого мы сели на автобус до дома, потому что уже начинало темнеть, а я знала, что если не поспею домой до темноты, мама непременно поедет в теннисный клуб, чтобы меня забрать. И если меня там не окажется, с ней случится натуральная истерика. Она непременно решит, что меня похитили и убили, не меньше.
Помню, как-то раз в магазине Рози на мгновение исчезла из ее поля зрения, и мама чуть с ума тогда не сошла.
– Рози! Рози! – вопила она что есть мочи. – О, детка, где же ты!
На ее крики тут же примчались две продавщицы, полагая обнаружить на месте чей-нибудь труп. В это самое время из-под вешалки с платьями вылезла Рози. Мама стиснула ее в объятиях и принялась осыпать горячими поцелуями и обливаться слезами.
– Ах, деточка моя ненаглядная, где же ты пропадала? – приговаривала она без умолку.
Я тогда чуть сквозь пол со стыда не провалилась. По-моему, даже Рози было неудобно за маму, хотя она еще слишком мала, чтобы что-то понимать. А в довершение ко всему поблизости околачивалась Мелисса вместе со своей самой мерзкой прилипалой. У Мелиссы, надо отдать ей должное, прямо-таки талант появляться в самый неподходящий момент. Они, разумеется, заржали в голос, а потом Мелисса что-то зашептала на ухо своей подружке. До меня донеслось только «…психованная мамаша…».
Мне так и захотелось закричать в ответ: «Да, психованная! Сама знаю! Но я-то в этом не виновата! Я себе такую маму не заказывала! За что меня-то на смех поднимать?»
Но, конечно же, ничего такого я не выкрикнула. Я просто отвернулась и сделала вид, что мне все равно. (Хотя мне, разумеется, было не все равно. Далеко не все равно.)
* * *
Когда мы подошли к дому, Элис взяла пакет с покупками из супермаркета и потихоньку прокралась на задний двор дома, чтобы там дождаться, когда я открою ей окно спальни. Сама я зашла в дом через заднюю дверь, предварительно взъерошив на голове волосы, как будто после тренировки. Мама была, как всегда, на кухне. Порой мне казалось, что она там живет – как какая-нибудь заколдованная принцесса, приговоренная провести жизнь в тяжких непосильных трудах. На этот раз она выливала воду из кастрюли с вареной картошкой.
– О, Мэган, наконец-то ты вернулась, а то уже темнеет, и я начала беспокоиться. Хорошо потренировалась? – спросила она.
– Угу, – промычала я в ответ. – Может, завтра опять пойду.
Мама оторвалась от картошки и одарила меня лучезарной улыбкой:
– Рада слышать, милая. А пока не могла бы ты размять эту картошку для пюре.
Я тут же подумала о бедняге Элис, которая ждала меня в саду и, должно быть, сильно мерзла.
– О’кей, – ответила я, на ходу соображая, как спасти ситуацию. – Только сбегаю уберу в шкаф ракетки.
