Распрощавшись с семейством Сапожковых, а потом еще и со сверстниками: Сашкой и Машкой Ведерниковыми и Коляном, Катька вернулась домой, села на порожек, подняла лицо к ярко-желтому блестящему месяцу, вдохнула запах ночных фиалок, и Лешкин Дик слизал с ее лица соленые слезы вместе с косметикой.
– Неужели я никогда больше не увижу всего этого?! – всхлипнула девчонка. – Ну скажите, что мне делать в противной Рязани? Я ж там с тоски помру.
Лешка утешала подругу, как могла:
– Не горюй, Катюшенька, мне почему-то кажется, что мы скоро встретимся снова. Лето длинное, еще только конец июня, а потом еще июль и август – целых два месяца. За это время чего только не произойдет.
– Я сейчас хочу остаться! Жить здесь, с вами, – как маленькая, всхлипывала Катька. Она утирала слезы, размазывала по лицу тушь, смотрелась в зеркало, наводила заново красоту и тут же начинала опять рыдать – таким безутешным казалось ей ее горе.
На следующее утро друзья поехали провожать Катьку в ее «ссылку». Они доехали на электричке до Ярославского вокзала и перешли на Казанский, где их ожидали две мамы: Катькина и Ромки с Лешкой. Катька еще раз попыталась уговорить свою съездить в Рязань без нее, но та осталась неумолимой, сказав, что тогда потеряется весь смысл поездки, которая и состоит в том, чтобы продемонстрировать Катькиному дяде, какой большой и красивой стала его племянница.
Девочке пришлось смириться с неизбежной участью. Порыдав еще немного, она вытерла слезы, посмотрелась в зеркальце, обняла Лешку, пожала руку Артему и подошла к Ромке.
– И яйца мы с тобой так ни в кого и не пульнули, – с грустью сказала она.
– Ничего, я сам ими пульну и тебе расскажу, как все было, – пообещал мальчик и, подумав, добавил: – Если, конечно, найдется, в кого пулять.
– Вот уж за это можешь не беспокоиться! – фыркнула Катька и завистливо вздохнула. – Я знаю, без приключений вам не обойтись.
– Надеюсь, – закивал в ответ Ромка. – Без них скучно жить.
– Только берегите себя, не рискуйте зря, – Катька скосила глаза на двух мам, но те были настолько увлечены собственным разговором, что к детям не прислушивались.
А когда, помахав в последний раз рукой из окна вагона, Катька укатила в свою ненавистную Рязань, грустно стало и Ромке, и Артему, а уж о Лешке и говорить было нечего – в ее груди образовалась просто жуткая пустота.
Валерия Михайловна тут же умчалась на работу, но и друзья не торопились назад в Медовку: у них в Москве было немало дел. В частности, надо было подобрать подарки для Машки – младшей сестренки Сашки Ведерникова. Приближался день ее рождения, и по этому поводу намечалось грандиозное торжество.
Недалеко от входа в метро две девушки в фирменных кепках и футболках раздавали прохожим глянцевые цветные листочки – рекламу каких-то товаров. Лешке тоже достался буклет, похожий на поздравительную открытку. Зайдя в вагон, она уселась на последнем сиденье рядом с дверью, а мальчишки остались стоять. От нечего делать девочка стала рассматривать яркий листок. Он рекламировал сотовые телефоны, всевозможные аксессуары к ним и всякую другую мелочь. Девочка с удовольствием рассматривала чехлы в виде детских игрушек, брелки-фонарики, миниатюрные плееры и прочие занятные вещицы.
Когда поезд затормозил, Лешка спрятала буклет в сумку и приготовилась встать, но оказалось, что до станции они еще не доехали: электричка остановилась в туннеле. Грохот колес прекратился, и стали хорошо слышны голоса сидящих рядом с ней двух девчушек. Те сразу же перешли на шепот, но Лешка невольно прислушалась, а когда услышала, о чем идет речь, и вовсе навострила уши.
– Он умрет там, в темноте, – говорила одна.
– Думаешь, его не станут кормить? – волновалась другая.
– Может, чем и покормят. Только в ванной, взаперти, сколько он протянет? Ему лечение нужно, причем немедленное.
– Да, он там как в тюрьме. Маленький такой, беззащитный. Как же мне его жалко!
– И мне. Жаль, что я уезжаю. Ириш, знаешь что? Сделай доброе дело. Если сегодня не сможешь, то съезди туда хотя бы завтра утром и постарайся разведать, как он там. На месте решишь, что можно сделать. А я тебе потом сама позвоню.
– А адрес? Я ж там никогда не была.
– Ручка есть? На чем бы записать? А, вот. Хорошо, что мы случайно встретились. Смотри, от метро свернешь влево…
Вагон дернулся, поезд, грохоча, помчался к станции «Проспект мира», и ничего больше Лешка уже не услышала. Вскоре Артем сделал рукой знак, чтобы она поднималась. Девчонки тоже вскочили и умудрились протиснуться к дверям первыми.
Перед тем как покинуть вагон, Лешка по привычке оглянулась и посмотрела на свое сиденье: не забыла ли чего. Так и есть, оставила цветную рекламку, наверное, листок выпал из сумки. Она метнулась назад, схватила буклет и выбежала за мальчишками.
Ступив на эскалатор, Лешка подняла голову и увидела соседок по сиденью. Народу было мало, и никто не помешал ей хорошенько их разглядеть. Обеим было лет по четырнадцать. Одна была худенькой, темноволосой, в коротких шортах и голубом топике, другая – светлой и толстенькой, в полосатом брючном костюме. Светленькая держала в руках большую дорожную сумку и с озабоченным выражением лица продолжала что-то говорить подруге.
Догнать бы их и расспросить, в чем там дело, подумала Лешка. Но девчонки сошли с эскалатора и пропали в толпе, и сколько она их потом ни высматривала, больше не увидела. Однако подслушанный разговор никак не давал ей покоя. На все вопросы спутников Лешка отвечала невпопад, а мальчишки думали, что она расстроена из-за Катькиного отъезда, и поэтому нисколько этому не удивлялись.
Артем с Ромкой собирались подарить Машке мягкую игрушку и пару одноразовых мобильных телефончиков. Такие картонки привез Артему из заграницы отец. Они годятся на тот случай, если, например, разрядился мобильник или его, не дай бог, украли. И оригинальные в качестве подарка. Поэтому друзья вышли из метро на «Рижской», зашли к Артему домой, а потом направились в магазин.
Ромке приглянулся мягкий полосатый тигренок, его и купили. А Лешка с Катькой хотели вручить Машке фотоальбом. Катька сказала, что это очень нужная вещь: лично ей рассматривать снимки в альбоме в сто раз интересней, чем на мобильнике или в компьютере.
«Жаль, что с нами не будет Катьки», – подумала Лешка, разглядывая витрину в отделе фототоваров. Она выбрала самый лучший альбом с рамкой на обложке, пробила чек, взяла у продавца покупку, открыла сумку, чтобы положить ее туда, и увидела два цветных буклета. Но она брала у метро только один. Откуда же взялся второй? Сообразить было нетрудно: значит, в вагоне рекламку оставила не она, а сидевшие рядом девчонки. Лешка повертела буклет в руке и вдруг увидела на нем корявую запись.
«Ул. Новокузнецкая…», разобрала она, и ее бросило в жар. Это же адрес, где томится неизвестный человек, вернее, ребенок. Она хорошо слышала, как беленькая сказала, что он маленький и беззащитный. Должно быть, его похитили – ничего другого в голову не пришло. В их жизни нечто подобное уже было: как-то раз похитили, усыпили и тоже заперли в ванной комнате одного из их друзей, сына банкира. Значит, здесь такой же случай. Жар сменился холодом, Лешка побледнела, оцепенела и очнулась, когда Ромка больно пихнул ее в бок.
– Ты что, оглохла? Я говорю, надо еще бумагу купить для принтера.
– А? – она вздрогнула. В этот момент она думала о том, что этому ребенку теперь никто не сможет помочь. Девчонка-то, Ира, кажется, осталась без адреса. А пропажу буклета, скорее всего, обнаружит не сразу, так как собиралась ехать туда только завтра. Светленькая сказала, что сама ей позвонит, а когда она это сделает?
Лешке было безумно жалко незнакомого мальчика. Она подняла на брата взволнованные глаза и протянула ему буклет.
– Вот. Он мне случайно достался.
– Что это? Чей адрес? – удивился Ромка, разглядывая запись.
– В этой квартире больного ребенка держат в ванной комнате, не кормят и не лечат. И помочь ему теперь некому, – сбиваясь и волнуясь, девочка передала мальчишкам содержание подслушанного в метро разговора, перевела дух и добавила: – В любом случае эта Ира только завтра туда собиралась. А вдруг этот несчастный мальчик до завтра не доживет?
– Но почему они не позвонили в полицию? – удивился Артем. – И если это так серьезно, то почему одна из них куда-то уезжает?
– Думаешь, это похищение? – воззрился на сестру Ромка, недоуменно пожимая плечами. – Но как тогда они о нем узнали? Обычно такие дела совершаются в глубокой тайне, а тут посторонние люди обсуждают их в метро. Девчонки и еще кому-нибудь могут обо всем рассказать, неужели преступники этого не боятся?
– А если одна из них потому и уезжает, что ей грозит опасность? И не звонит никуда из страха за себя и за жизнь похищенного ребенка? Мы тоже никуда не звонили, когда Никита пропал! – запальчиво воскликнула Лешка и схватила брата за руку. – Ты бы хотел сидеть в ванной один, без еды и надежды выбраться? Кроме нас, его теперь никто не спасет! Надо ехать немедленно! Подумайте, каково его родителям! Они же сейчас с ума сходят, если уже не сошли. Ведь страшнее этого ничего быть не может.
