Да, по всему видать, что вернулся он поздно. Точнее, рано – рано утром. И не дошел до своей спальни, а заснул прямо у себя в кабинете.
Это хорошо. В этом случае, надо полагать, он не имеет представления о том, что происходило в моей спальне, и не услышал жуткого звукового сопровождения.
Босс всегда спал очень чутко. Не успела я сделать и двух шагов по его кабинету, как он открыл глаза и посмотрел на меня вполне осмысленным, а не мутным и сонным, как большинство людей при пробуждении, взглядом.
– Доброе утро, Мария.
– Доброе утро, Родион Потапович. Как ваши успехи?
– Да так… – поднимаясь с дивана, проговорил босс, и по неопределенности, звучащей в его голосе, я поняла, что ему удалось нарыть что-то если и не существенное, то по крайней мере проливающее свет на это дело. – Мария, у нас есть кофе? Я имею в виду нормальный кофе. Молотый.
– Сейчас сделаем, Родион Потапыч. Что, тяжко без Валентины? Отвыкли от холостяцкой жизни, теперь снова надо привыкать?
– Ничего, она скоро возвращается с Потапом, – сказал Родион.
Пес Счастливчик, только что выползший из своего излюбленного места ночевки – пятачка под лестницей, застеленного половичком из плотного драпа, прогретого близко расположенной батареей, – подпрыгнул на задних лапах и тявкнул, услышав излюбленное имя «Потап».
Я подозрительно покосилась на друга человека, который, очевидно, был голоден и потому представлял угрозу для любого предмета в доме, независимо от съедобности этого предмета, и сказала:
– У меня тоже все в норме. Клиент отдыхает. Он вчера, кажется, снова переусердствовал в употреблении алкогольных напитков. Так что, наверное, будет отсыпаться.
Счастливчик опять тявкнул, почуяв близость съестного, и тут это самое съестное – под центнер весом! – вошло в кабинет босса и сказало:
– Будет отсыпаться? Не тут-то было. На том свете отосплюсь.
– А это еще что за реминесценции «клеопатровского» шоу, а? – грозно спросил Родион Потапыч. – «На меня наставлен сумрак ночи…» Вы лучше вот что скажите, Владимир Андреевич: есть хотите? От плотного завтрака не отказались бы, нет? Верно?
– Да уж куда вернее, – смеясь, ответил Каллиник.
– Вот и прекрасно. Я заказал завтрак как раз в вашем ресторане. В десять часов нам должны его принести. Ага, звонят. Так это, наверное, они.
С лица Каллиника сбежала улыбка, он схватил Шульгина за руку и произнес отрывисто и чуть хрипловато:
– А почему вы убеждены, что это именно те, кого вы ждете? Повара из моего ресторана?
– Разве заказы у вас разносят повара, а не курьеры? – удивленно произнес Родион. – Владимир Андреевич, вы можете сами взглянуть на монитор видеофона и выяснить, кто это такие. Вы же знаете в лицо персонал вашего ресторана, так?
Каллиник отнял свою руку от локтя Родиона, сел на диван, вытер вспотевший лоб и пробормотал:
– Поваров – да. Охрану… еще пару музыкантов из оркестра и дирижера, Леню Блюмберга.
– Да, нервы у вас не в порядке, Владимир Андреевич, – сказал Родион. – Но это и неудивительно. К тому же вы в последнее время позволяете себе злоупотреблять алкоголем и, – он выразительно посмотрел на меня, – Марию вовлекаете. Она, понятно, не против. Еще бы. Если бы я был женщиной, я тоже был бы не против.
Сомнительный этот комплимент не произвел на Каллиника никакого впечатления. Он продолжал неподвижно сидеть на диване, свесив руки, и, верно, думал, что такая жалкая жизнь – дергаться на каждый звук – не может продолжаться долго. Надо менять ее, эту жизнь.
Мне стало жалко его, этого большого, красивого, властного, но такого подавленного человека. Я поспешно отвернулась, чтобы Родион Потапович не заметил выражения моего лица.
Не люблю жалеть мужчин.
* * *
– Превосходно готовят у вас в «Клеопатре», Владимир Андреевич, – сказал босс, кладя вилку на стол и принимаясь за кофе.
Каллиник кивнул. Сам он больше налегал на сухое вино и, несмотря на то что вино было слабоалкогольным, заметно охмелел и осоловел.
Зато, по всей видимости, несколько спало снедающее его нервное напряжение.
– Вы только не подумайте, что я много пью, – проговорил он. – Я до всей этой катавасии вообще один сок пил, да бокал шампанского на презентациях иногда себе позволял. А чтобы водку, коньяк, виски – это я только сейчас пристрастился. Со страху глушу. Если позволите, я еще бокальчик… Мария, тебе налить?
– Нет, спасибо.
– А я выпью, – Каллиник двумя глотками одолел вино и повернулся к боссу: – Ну, как результаты ваших… гм… поисков?
В голосе его, как он ни старался, все-таки прозвучала тревога.
– Не поисков, – поправил Шульгин. – Никаких поисков. Я просто навел кое-какие справки – и кое-какие мосты. Интересная особа этот ваш родственник. Н-да. Но прежде чем я занялся непосредственно господином Фокеевым и его ближайшим окружением, я побывал там, где совершились два убийства. То есть в клубе «Пирамида», и конкретно в туалете оного, и близ дома Виктора Семина. Кстати, и самую машину, в которой его расстреляли, мне удалось увидеть. Признаться, это было непросто.
– Непросто?
– Ну да. Даже со связями в нужных инстанциях мне трудно получить доступ к этому самому… следствию. Ведется следствие безобразно, если оно будет продолжаться в таком же духе, нет ни малейших шансов на то, что дело раскроют. Нет шансов, разумеется, у следственных органов, а отнюдь не у меня, – не без самодовольства заметил он. – Так вот, при осмотре этой машины у меня создалось впечатление, что в нее стреляли со всех сторон. А экспертиза показала, что все пули выпущены из одного и того же автомата. Его, кстати, и нашли вчера вечером в одном из канализационных люков близ места происшествия. И мне решительно непонятно: то ли машина Семина стояла, когда приехал этот автоматчик и потом объехал вокруг нее… то ли он двигался с настолько высокой скоростью, что скорость семинской машины можно было не учитывать.
– Босс, – предостерегающе произнесла я: Родион Потапович снова стал увлекаться и полез в дебри.
– Ну да, – спохватился он. – При осмотре туалета «Пирамиды» я сделал ряд наблюдений и получил некоторое представление о внешности убийцы. Он среднего роста, примерно метр семьдесят семь, с меня то есть, левша… о том, что у него чудовищная физическая сила, думаю, упоминать не стоит. Все это можно рассчитать по характеру пробоя в переборке туалета и высоте этого отверстия над уровнем пола. Для расчетов достаточно знать рост Рейна, а он мне известен: метр шестьдесят пять. Потом я побывал в магазине, где вы, Владимир Андреевич, героически покупали Марии новые туфли, а я позорно заснул. Там мои предположения подтвердились: рост убийцы – сто семьдесят семь – сто семьдесят восемь сантиметров, он скорее хрупкого, чем атлетического сложения, необычайно прыгуч, толчковая нога – правая, феноменальная сила… э-э-э…
– Босс, – укоризненно проговорила я, – кажется, вы забыли, что я видела этого человека почти так же ясно, как вот сейчас вижу вас. И Владимир Андреевич тоже видел. Да, киллер именно таков, как вы говорите. Вот только насчет толчковой ноги ничего не скажу, а все остальное – верно. Вас можно поздравить, Родион Потапыч.
– Да? – пробормотал тот, рассеянно цепляя на вилку салфетку. – Ну да, конечно… я же спал, а потом вы мне рассказали. Конечно. Ну ладно. Да, кстати – я познакомился с шофером Фокеева. Отличный парень.
Впрочем, это минутное замешательство босс преодолел. Периоды рассеянности не мешали ему быть прекрасным специалистом в своей области.
– С шофером Фокеева? – переспросил Каллиник. – Вот как… и что же шофер? Где вы с ним встретились?
– А он сидел в машине у клуба «Пирамида». Клуб же снова открыли, и Фокеев там играл в бильярд.
– И как вы с ним знакомились?
– А элементарно, – хитро сказал босс. – Он сидел, скучал, а я подошел и предложил ему девочку.
– Какую еще девочку? – недоуменно буркнул Каллиник.
– Обычную. Проститутку. У меня есть один знакомый сутенер, Олег Гитин, по прозвищу Гитлер, я с ним вместе учился, а потом его выгнали за моральную неустойчивость. Ну, он мне и доставил.
– Я постоянно узнаю о вас что-то новое, Родион Потапыч, – отозвалась я.
– Точно так же, как и я о тебе, – парировал Шульгин. – Ну вот, я подошел… и предложил шоферу девочку. Тот был мрачен, однако же быстро согласился, но сказал, чтобы я, стало быть, поживее эту дамочку доставил, потому что его босс в любой момент может вернуться. Дескать, если у него игра в бильярд не пойдет, то он велит подогнать машину к выходу из клуба и встречать его.
– С вами как в детективе, Родион Потапович, – сказал Каллиник.
Я пристально посмотрела на Владимира и отметила, что его нижняя губа дрожит, а пальцы нервно комкают краешек скатерти.
– И что же дальше? – спросила я.
– А что дальше? Дальше девочка пошла к этому самому шоферу, Богданов его фамилия, кстати, а я удачно впарил в салон факировской машины пеленгующий маячок со встроенным в него микрофоном, когда он со мной расплачивался. Отличная вещь, между прочим, этот приборчик: пеленги подает, звук отличный, а сам маячок хрен найдешь. Разве что при помощи спецаппаратуры, да и то искать надо, когда маячок активирован. Да и поисковая аппаратура должна быть очень высокого качества.
