Протопопов хрипел. Кровь лилась из него при каждом толчке сердца, заливая диван. Он смотрел, как Наташа подходит к мертвому Хоркину и вкладывает тому в руку пистолет.
– Вот видишь, что получилось: вы пришли сюда, трахнули друг друга, а потом поругались и Хоркин тебя застрелил. А потом подумал – как же я без любимого? – и застрелился сам… – сказала Наташа, глядя на него.
Протопопов хотел что-то сказать, но не мог. И мыслей не было в его голове. Он только смотрел на все это и остатками сознания понимал, что так и будет – скажут, что перестреляли друг друга пидоры.
– А вот это – ему… – сказала Наташа, пальцем засовывая в рот Хоркину припасенную сперму. – Хотела тебе в жопу напихать, но ладно, ты будешь у нас активный пидор, хоть и голубой, но мужик. Все же не так над тобой потешаться будут…
Протопопов вдруг понял, что рука Хоркина с пистолетом не так и далеко. Инстинктом он дернулся к ней. Но Наташа опередила его, выхватила пистолет из руки мертвеца и приставил ствол к голове Протопопова.
– Ты бы знал, падаль, кого ты убил. Как я любила своего отца. Он был лучший человек на свете, и вот его нет, а ты еще десять лет землю топтал и жизни радовался. Ты хоть вспоминал про него?
Протопопов, не сводя глаз с глаз Наташи, кивнул.
– Ты, червь, хоть понимал, что вы натворили?
Протопопов кивнул снова.
– Ни хрена ты не понимал. Потому что тогда ты бы жил совсем иначе… – устало сказала Наташа. Она снова нажала на пульт. Музыка становилась все громче и громче, и Протопопов понимал, для чего это. Он закричал так, будто надеялся перекричать музыку. И тогда Наташа выстрелила Протопопову в голову.
… После этого она снова вложила пистолет в руку Хоркину. Рука еще не закостенела и пальцы плотно охватили рукоять. Она вдруг поняла, что музыка так и гремит. Она нажала на кнопку и выключила музыку совсем. Потом пошла в ванную комнату, выпустила воду из джакузи и вымыла его. Потом она вытерла в ванной комнате все. Она оделась. Был уже первый час ночи. Она решила выйти из дома под утро – где-то слышала, что это самое глухое время. «Да еще ведь суббота нынче…» – вдруг вспомнила она. До четырех сидела в квартире и смотрела через окно в лес. Потом выключила свет, тихо вышла, спустилась на лифте и выбралась из поселка через забор.
Кое-как она промучалась субботу и воскресенье. В их городе телевидение по выходным показывало записанные загодя выпуски новостей, так что и не узнать было, нашли Хоркина и Протопопова, или нет. Наташа с трудом удерживалась от того, чтобы поехать к поселку и посмотреть – нет ли там милицейских машин. «Впрочем, если ко мне не приехали, то»… – тут она терялась – не знала, как это толковать.
Утром в понедельник она поехала в редакцию. Утро было обычным – планерка, препирательства из-за места в газете, распределение, кто едет вместе с губернатором дарить врачам новые «Скорые помощи». Наташа сдала интервью с Протопоповым редактору. Кое-как доработала этот ужасно длинный день. Потом был такой же длинный вечер. Потом было утро вторника.
На планерке редактор глянул на нее сквозь очки и сказал:
– Вот Наташа Зощенко сдала мне вчера интервью. А хотите, Наташа, новости про этого вашего Протопопова?
– Давайте… – пожала она плечами (а внутри все замерло и заныло).
– Он пропал! – редактор всплеснул руками. – На работу вчера не пришел, дома на выходных не был.
– Как это пропал? – изумилась Наташа.
– Ну вот так… – ответил редактор. – Звонили из УВД, просят вас приехать, рассказать, как было дело. Как он выглядел, не было ли похоже, что у него какие-нибудь грустные мысли…
– Да загулял мужик! – веско сказал Бесчетнов. Планерка захохотала. – Куролесит поди до сих пор где-нибудь. Пусть менты сауны обыщут.
– Ну я думаю, обыскали… – сказал редактор. – Но не нашли. Они не говорят, но я так понял, что пропал не он один.
– Ого! – сказал Бесчетнов. – Групповушка!
Наташе кровь бросилась в лицо.
– Юрий, чего вы своих сотрудников в краску вгоняете! – с укоризной проговорил редактор, указывая Бесчетнову на Наташу. – Вы-то взрослый мужик, а она еще чуть не школьного возраста…
«А вам точно есть 18 лет?» – сказал в ее голове голос Протопопова, и она почувствовала, как закружилась у нее голова. Хорошо, что в этот момент все отвлеклись на какую-то шутку Бесчетнова о ментах. За то время, пока все смеялись, Наташа пришла в себя.
Она съездила в краевое УВД. Рассказала: да, побеседовали, был еще Хоркин, они заверили интервью, и она пошла в пресс-службу. Она не знала, но догадывалась, что посмотрели и камеры наблюдения, стоявшие на вахте. За это она не волновалась – Протопопов и Хоркин вышли раньше нее. Допрашивали ее без особого энтузиазма – оказалось, к Протопопову в этот день в кабинет приходило по неслужебным делам не меньше десятка человек. По лицам ментов Наташа поняла, что из этого десятка есть личности, более подозрительные, чем юная журналистка.
Все это однако совершенно вымотало ее. Домой она приехала без сил. Сидела на диване, глядя в телевизор невидящими глазами. Ей вдруг стали вспоминаться одна за одной сцены из этой квартиры. «Как я смогла? Как я смогла все это делать? – думала она с ужасом. – Нет, это была не я». Но воспоминания о том, как она пристрелила Хоркина и особенно о том, как наделал под себя Протопопов, грели ее душу. Она даже думала, не слишком ли легко они умерли. Но, проверяя себя, понимала, что других вариантов не было.
Приехав утром следующего дня в редакцию, Наташа застала Бесчетнова мечущимся по кабинету из угла в угол. За каждым ухом у него торчало по сигарете – такое бывало редко и означало крайнюю степень возбуждения: Бесчетнов собирался закурить, вспоминал, что в кабинете нельзя, клал сигарету за ухо, а через какое-то время снова собирался закурить…
– Юрий Геннадьевич, что это с вами? – спросила Наташа, словно между делом снимая куртку, включая компьютер, просматривая оставшиеся со вчера бумажки.
– Надо ехать в прокуратуру! – твердо сказал Бесчетнов. – Не может быть, чтобы они не знали ничего о пропавших ментах.
«Да ты меня спроси, я тебе все расскажу!» – вдруг весело подумала Наташа. И сказала:
– А с вами можно?
– Так ты же в обморок падаешь даже от разговоров о крови? – насмешливо посмотрел на нее Бесчетнов.
«Видел бы ты…» – подумала она и сказала:
– Обижаете, Юрий Геннадьевич…
– Ну смотри… – пожал он плечами. – Поехали.
В прокуратуре Гранкин завел их к себе в кабинетик. Гранкин вел себя так, будто и не понимал, чего это к нему приехал Бесчетнов с горящими глазами: ставил чай, рассказывал про пустяки, спрашивал, как Наташа провела выходные и сетовал, что сам уже не так молод. Бесчетнов видел эту игру Гранкина и гадал, по какой причине Гранкин играет спектакль: то ли чтобы подороже продать новости, а то ли потому, что и нет у него никаких новостей?!
– Аркадьич, хватит дурака валять… – строго сказал Бесчетнов. – Ты скажи лучше, что известно про пропавших ментов?
– Они пропали… – ответил Аркадьич, улыбаясь и разводя руками.
– Дураком не прикидывайся, не поверю… – сказал Бесчетнов.
– Да никто ничего не поймет… – наконец сокрушенно вздохнул Гранкин и по этому сокрушенному его виду Наташа и Бесчетнов поняли, что пошел, наконец, серьезный разговор. – У Протопопова была жена. Она не знает, куда он мог пропасть. Говорит, раньше не пропадал. Хоркинская тачка возле УВД так и стоит. А протопоповской нет. Значит, на ней уехали. Вот сейчас ищем тачку по краю.
– А он мог в бега-то пуститься? – спросил Бесчетнов.
– Да кто ж знает… – пожал плечами Гранкин. – Может, украл чего?
– Тогда все УВД должно убегать… – засмеялся Бесчетнов.
– Так может не у государства украл… – как-то так, полунамеком, добавил Гранкин.
– У бандюков что ли? – насторожился Бесчетнов.
– Скажем так: у авторитетных людей.
– А Хоркин? Они вместе что ли дела делали? – спросил Бесчетнов.
– Ну дружили они еще с юрфака, а вместе или нет – кто знает? Но раз пропали вместе, то что-то у них друг с другом было… – ответил Гранкин, и непонятно было, то ли он размышляет, то ли сдает сейчас оперативные наработки.
– А может, они пидоры, а? – смеясь, сказал Бесчетнов. – И просто устали скрывать свою любовь в нашем черством мире? Вот мы их тут ищем, а они в это время на розовом кабриолете мчатся туда, где разрешены гей-парады?!
Наташа вздрогнула. Аркадьич покосился на нее и сказал Бесчетнову, качая головой:
– Ты бы при девушке выбирал слова помягче. Скажи: «представители нетрадиционной ориентации». Насчет этого не знаю.
Наконец, стали пить чай. Бесчетнов делал еще несколько попыток узнать от Гранкина еще что-нибудь, но тот не кололся – может, и сам больше ничего не знал. Наташа, наблюдая за этим поединком, удивлялась – почему Хоркина и Протопопова до сих пор не нашли? Если протопоповскую машину ищут, так неужели охрана дома до сих пор не обратила внимания на черный джип? Что ж, получается, и не найдут что ли? «Да нет, найдут… – подумала Наташа, вдруг вспомнив, как нашли Крейца после того, как трупный запах заполнил весь подъезд. – И эти запахнут»…
