«Ишь ты, двери железные! – удивленно думал он, приехав в краевое УВД, и с трудом открывая огромную металлическую дверь с глазком. – В советские времена все было нараспашку, да и забора перед УВД не было, а сейчас это от кого же они прячутся? Если уж они жулья и бандюганов боятся, то простому-то народу и подавно как жить?»
Марков показал дежурному свою пенсионное удостоверение, сказал, что он старшина милиции, пояснил, что у него есть разговор к руководителю следственной бригады по делу Хоркина и Протопопова. Тут Маркову пришло в голову, что тот, кто убивает их всех, может в сущности быть кем угодно – вот хотя бы этим же дежурным. «По годам вроде подходит… – соображал Марков, глядя на молодого милиционера, который принялся куда-то звонить. – Если у летчика была модель самолета, то сколько могло быть тогда его сыну?»…
Дежурный выписал пропуск. Марков прошел. Он пошел к первому заму, бывшему своему начальнику, тому самому, который сбил велосипедиста, и от которого было Маркову потом столько неприятностей. Однако именно этот начальник надзирал за следствием, в том числе – за делом Хоркина и Протопопова. Да к самому главному, думал Марков, и не пустили бы его. «Совсем от народа отгородились, дураки… – думал Марков. – И захочет народ помочь милиции, а не докричится».
В приемной первого зама секретарша, сделав неприятное лицо, сказала, что принять его не могут. Вид ее ясно говорил: «Ходят тут маразматики всякие». Марков понял, что это начальник велел его послать подальше.
– Вы скажите ему, у меня очень важные сведения есть по делу Хоркина и Протопопова… – заговорил он.
– Ой, а это дело вообще не вашего ума! – отмахнулась она. – Без вас разберутся… Да и было бы там с чем разбираться…
Она явно хотела еще добавить что-то, но подавилась какими-то словами. Марков, не знавший самых интересных подробностей, не понял, о чем это она.
– Вот, к старшему следователю Канину идите… – сказала ему секретарша. – Ему все и расскажете…
«Ну хоть так…» – подумал Марков.
Старший следователь Канин оказался молодым человеком, таким молодым, что Марков по первости думал, что сейчас в этот кабинет придет кто-то другой, его настоящий хозяин, а этот мальчишка окажется, например, стажером. Но нет – это и был сам старший следователь, да еще и по особо важным делам, следственной части краевого УВД. «Это за какие же заслуги тебя так подняли?» – гадал старик, глядя на Канина. Тот, напротив, на старика почти не глядел, не сводя глаз с экрана компьютера (товарищ скинул ему новую «стрелялку», и Канин как раз пытался убить одного крайне живучего монстра).
– Ну, что у вас? – спросил он.
«Это ж кто их так учил с людьми разговаривать? – подумал Марков, помнивший совсем других следователей – те даже с преступником разговаривали часами, влазили в чужую душу, не жалея своей. – Я ему выигрышный билет принес и еще должен его уговорить, чтобы он его взял».
– Да вот… – начал Марков, не зная, как начать, чтобы этот мальчик все же отвлекся от компьютера, выслушал его и поверил ему.
Тут в дверь стукнули, Канин оторвал глаза от монитора, кому-то махнул и, буркнув, «Извините, вопрос крайней важности», вышел. Дверь была прикрыта неплотно, и Марков слышал, как Канин негромко говорит кому-то: «Две бери. И пива, пива побольше».
«Так мне одному это надо что ли? А мне это зачем? – вдруг подумал Марков. – Ходит по городу человек, убивает подлецов – зачем я буду ему мешать? А если это и моя судьба – ну значит так тому и быть. Так тому и быть…».
Тут Канин вернулся. Уходил он на две минуты, но когда пришел, Марков был уже другим.
– Вы уж извините меня, – сказал Марков, глядя на Канина с усмешкой, – но совсем из головы выпало, что я вам хотел сказать. Склероз, сами понимаете…
Канин покосился на него (но уж больно не хотелось отрывать глаз от монитора), и нравоучительно сказал:
– Вот видите. Ладно вы у меня рабочего время, хоть немного, а отняли. А если бы у генерала?
– Уж извините… – проговорил Марков, немного даже и кланяясь этому офицерику. Он вышел из кабинета, потом – из здания. Апрельский день был теплый, и он решил пройтись по главному проспекту города, которого, живя на окраине, не видел уже давно. «А то может и не доведется уже?» – подумал он и эти мысли не напугали его.
Он шел, глядя налево, направо, замечая, как изменился город: где был кинотеатр, там магазин, а вот здесь было кафе, а теперь банк. И непонятно было, то ли это хорошо, то ли нет. Он помнил этот город с тех пор, как он заканчивался на Молодежной, и на месте того здания, где он только что разговаривал с офицериком, был пустырь.
«Давно живу… – пытался уговорить он себя. – Пора и честь знать»…
Тут он понял, что лицо мужика, сосредоточенно загружающего продуктами из тележки багажник большого джипа, ему знакомо. Марков остановился и начал пристально смотреть на мужика. Однако тот узнал его первым: зацепился взглядом, пригляделся, и вдруг воскликнул:
– Николай Степаныч! Вот не ожидал!
Марков усмехнулся – это был Котенко.
– А я вас поначалу не признал, Константин Палыч! Богатым будете! – сказал Марков. – Хотя, смотрю, вы и так не бедный…
– Да какие ж мы богатеи… – напустил скромности Котенко. – Так, небольшой охранный бизнес. «Нат Пинкертон» – может, слышали?
– Да нет, – сказал Марков. – Не до того мне.
Котенко, истолковав эти слова так, что Марков жалуется на возраст да на болезни, бодро сказал:
– Бросьте, вы еще молодцом! Не стареют душой ветераны, а!
– Да это, Константин Палыч, все слова… – сказал Марков. – Мне уж недолго осталось.
Котенко про себя поморщился: «Вот же стариковские разговоры». Но тут Марков добавил:
– Да и вам ведь недолго.
Котенко оторопело уставился на него.
– Это вы о чем, Николай Степаныч? – наконец, спросил он.
– Да вот, Карташов. Слышали – убит. Уткина попала под автобус, Крейц выпил метилового спирту, а вчера вот Протопопова и Хоркина нашли застреленными. Ничего вам это не говорит? – полюбопытствовал Марков.
– А что мне это должно говорить? – удивился Котенко – он и правда не понимал.
– Да как же… Ведь это мы все, по списку, кто дежурил тогда 29 декабря 1994 года. Было нас тогда восемь, а теперь осталось трое – я, вы, да еще Давыдов… – ответил Марков.
– Ты какое кино вчера смотрел, дед? – резко проговорил Котенко. – «Неуловимых мстителей» что ли повторяли? Или «Ворошиловский стрелок» тебя так возбудил?
– Да уж видать кого-то и возбудил… – усмехнувшись, ответил ему дед.
– Страшные истории перестали пугать меня еще в пионерском лагере, – отчеканил Котенко. – Десять лет с того дня прошло. Чего же нас раньше-то никто не мочил?
Марков усмехнулся и сказал:
– А ты сам подумай. Может, некому было, а?
– А теперь появились мстители что ли?
– Так выходит – подросли. На ком вы тогда душу отводили?
– Я ни на ком… – ответил Котенко, но Марков по глазам видел – начал соображать, кумекать, вспоминать.
– Помнишь, у одного из тех летчиков подарки были. Самолет был – наверняка ведь сыну нес… – сказал Марков, а сам вдруг подумал: «Зачем я его предупреждаю?».
– А зачем ты меня предупреждаешь? – вдруг спросил его и Котенко. И тут Маркова озарило и он, широко улыбнувшись, ответил:
– Да чтобы обосрался. Я ведь тогда говорил – зачем вы это делаете? И ты ведь был начальник, мог наорать, оттащить, пинков надавать. А ты пошел коньяк пить.
Котенко оторопел от этого «обосрался». Он смотрел на старика. Глаза у того были веселые – дед явно наслаждался ситуацией. «Спятил что ли? – подумал Котенко. – Да вроде не похоже».
– Так и тебя прихлопнут! – вдруг прошипел он. Марков усмехнулся, наклонился к Котенко и отчетливо произнес:
– Если есть на мне грех – отвечу… Только разница между нами в том, что я-то не боюсь…
После этого он выпрямился, не отрывая от Котенко улыбающихся глаз. Котенко, разозлившись, кое-как, не глядя на старика, побросал покупки в багажник, сел за руль и уехал. Марков смотрел ему вслед, пока машину можно было различить среди других.
– Здравствуйте, Николай Степанович, я из газеты «Правда края». Хотим вот с вами интервью сделать как с ветераном органов МВД… – проговорила Наташа. Она специально представилась так, без фамилии – а ну как помнит дед фамилию? Дед не обратил на это внимания, заулыбался, пригласил пройти.
– Да не надо разуваться… – говорил Марков.
– Да нет, натопчу… – говорила Наташа.
– А вас как звать-величать-то? – спросил Марков.
– Наташа, – ответила она.
– А по отчеству? – спросил он.
– Да какие у нас, у корреспондентов, отчества? – улыбнулась она. Оба засмеялись.
Наташа выбрала Маркова потому, что Давыдова и Котенко надо было еще искать. По их прежним адресам их не оказалось, а дед – вот он, живет в своей хибарке. Многое было за то, чтобы умер именно он: живет на отшибе, живет один. Обо всем этом Наташа размышляла теперь спокойно. Она даже подшучивала над своими делами. Тут, например, подумала – может, сначала опубликовать про деда статью, а то ведь так и пропало интервью с Протопоповым, зря она его писала. Но эти мысли были так, смеха ради – Наташа понимала, что нельзя в этих местах мелькать часто: жизнь в квартале частных домов была почти деревенская, появление чужого человека было большой новостью и вызывало у других стариков зависть и пересуды – к ним-то давно никто не ездил, разве что внуки, зная, когда у дедов пенсия, приезжали ее выгребать.
