Я бросилась к Белосельцеву, он вскинул на меня пистолет с отчаянным воплем: «Ты-ы!..» – и только моя реакция спасла меня от неминуемой смерти. Я успела выстрелить в ответ и не попала. Пистолет выпал из моей руки.
Впрочем, Роман пулей успел зацепить мне бедро. Я упала на пол, еще не чувствуя боли, и услышала приближающиеся шаги Романа, а потом крик Нины Алексеевны:
– Сынок, не надо! Не убивай ее! Не надо… мы сами ее попросили! Мария, я вас прошу… Ничего больше не надо! Никакого следствия, ничего, ничего! Я просила вас найти моего сына, и вот он здесь.
Я молчала, сидя за шкафом, зажав рану рукой. Пальцы мои плясали. Рой красных снежинок кружился перед глазами. Меня мутило, и я слабо слышала, как щелкнул выстрел, под которым разлетелась цепочка наручников, и как Белосельцев уводил свою мать. Волны дурноты накатывались на меня, и я едва успела набрать номер Родиона и сказать несколько ватных фраз. А потом я почувствовала, как мир медленно расплывается. И с надсадным, нарастающим воем на меня обрушилась тьма.
Я открыла глаза и увидела Родиона. Он сидел и смотрел на меня, щуря то один, то второй глаз. Молчал. Я разлепила ссохшиеся губы. Все тело ныло от боли. Я выговорила:
– И что… теперь?
– Да, по сути, ничего, – отозвался он. – Дело закрыто. Оно оказалось более закрученным, чем я мог ожидать. Я ошибся, что не предпринимал активных действий. Но и ты допустила ошибку, причем существенно более опасную, чем я. Ты полезла на рожон. Хотя, насколько я могу проследить события вечера и этой ночи, они нанесли удар первыми.
– Да, правильно. Митрохин…
– Мы его недооценили, но это уже не суть важно. Всей шайке настал конец. Убиты и Усов, и – еще раньше – Горовой, и Митрохин с братвой получили свое. Кто бы мог подумать, что это может выполнить тот, кого они продолжали по инерции считать маленьким неполноценным мальчиком, – Рома Белосельцев.
– Позвольте, босс, – слабо запротестовала я, – но ведь Рома-то как раз…
– Я же сказал, что дело закрыто, то есть почти закрыто, – мягко прервал он меня, – закрыто для меня, а не для прокуратуры, конечно. Потому что такое нагромождение трупов редко можно встретить. Случай в своем роде уникальный.
– А… Белосельцевы? – Я поднялась с кушетки и только тут поняла, что я нахожусь в нашем офисе.
– О Белосельцевых – подробнее. Нина Алексеевна и Роман сейчас удачно скрываются от правосудия. Сергей Георгиевич сегодня умудрился отпроситься из больницы, и, кажется, это именно он на экране видеофона. Мария, если это тебе не очень сложно, перейди, пожалуйста, в мой кабинет.
Через минуту и сам Родион в сопровождении бледного, всклокоченного Сергея Георгиевича Белосельцева вошел в кабинет. Сергей Георгиевич начал с места в карьер:
– Неужели все это… вся эта жуть, которую я слышал, правда?!
– К несчастью, да, – ответил Шульгин.
– Но в таком случае мой сын… мои сыновья… моя жена… где все они?
– Сергей Георгиевич, – проговорил босс, – вам придется приготовиться к потрясению.
– Да куда уж больше!!
– Есть куда. Дело в том, что ваша жена обманывала вас многие годы. Мои слова могут показаться вам невероятными, и потому я хотел бы обрисовать всю эту историю в ее присутствии!
Белосельцев выговорил с трудом:
– В ее присутствии? Но вам же лучше меня известно, что их ищет вся московская милиция и не может найти. Как же в таком случае… как же вы собираетесь искать ее?
– А это очень просто. Нам в этом помогла Мария.
– Я?!
– Ну ведь это именно ты установила «жучки» в квартире Ольги Поземовой. После той бойни Нина Алексеевна и Роман отправились именно к ней. Тем более что у них была новость: убит этот Наседкин, ее сожитель. У меня тут есть записи, где явственно слышится голос Нины Алексеевны и голос Романа. После этого они отправились по известному только Ольге Поземовой, да и Роману Белосельцеву тоже, адресу… Есть такая конспиративная квартирка, где отлеживалась банда, убитая в доме Усова.
– Бред какой-то… – пробормотал Белосельцев. – Значит, никто не знает, где находятся мои жена и сын… А вы знаете?
– Совершенно верно.
– А где же тогда Дима? Ведь я узнал, что, оказывается, он не… что вместо него…
– Дима там же.
– Но, позвольте…
– Сергей Георгиевич, – проговорил Родион, – позвольте мне расставить все точки над i только в присутствии вашей семьи. Тем более что – повторюсь еще раз – дело практически закрыто.
* * *
Подъезд угрюмо повторял наши шаги. Мы остановились перед обитой серым кожзаменителем дверью, и Родион вдруг вынул пистолет с навинченным на него глушителем и несколько раз выстрелил в замок.
– Черрт! – пробормотал Белосельцев, дернувшись в сторону Родиона, но я придержала клиента.
Родион Потапович с неожиданной в его щуплом теле силой толкнул простреленную дверь и стремительно вошел в прихожую, а потом тут же ворвался в комнаты.
На него смотрела белая от ужаса Нина Алексеевна. В кресле в углу сидел Роман, и Шульгин, наведя на него пистолет, рявкнул:
– Немедленно!..
– Что вы имеете в виду?
Шульгин бросился в кухню и вернулся оттуда с наполненным до краев стаканом водки. Он поставил его на столик и отошел, не опуская дула пистолета:
– Пей!
Белосельцев смотрел недоуменно, но в его ясном взгляде появилась тревога.
– Пей, или я буду стрелять! Не смотри на меня, или я буду стрелять! Ничего не говори… или я буду стрелять!! – рявкнул Родион, и тогда Рома с белым лицом взял стакан водки и, простонав, выпил его до дна, а потом рухнул в кресло. С расширенными глазами наблюдал все это Сергей Георгиевич, выглянувший из прихожей, но вмешаться не решался.
– Нужно выждать несколько минут, – сказал босс.
– Но… зачем? – спросила я.
– А ты до сих пор не поняла? Ведь он едва не угробил тебя там, в доме Усова!
– Да, но…
– Роман Белосельцев – сильнейший экстрасенс, Мария. Он без труда сделает с любым обычным человеком все, что ему заблагорассудится.
– Не надо… не… – раздалось из угла.
Роман тряс головой, как собака, которой в голову попал репей. Потом опустил лицо в ладони и захлебнулся рваным истерическим смехом.
– Ну что же, – с удовлетворением отметил Родион, – теперь, пожалуй, можно кое-что вам объяснить, Сергей Георгиевич. Прежде всего нужно вам сказать, что сидящая перед вами женщина, ваша жена, долгое время обманывала вас, и не только вас, но в первую очередь своего теперь покойного отца, генерала КГБ, которого и она, и ее сообщники не без основания опасались.
– Обманывала? Сообщники? – пролепетал Сергей Георгиевич.
– Вот именно. В ваше первое появление вы долго рассказывали нам, как разительно отличаются два ваших сына, Роман и Дмитрий. Ваши переживания по этому поводу понятны, вы все-таки слабый человек. Слабый, даже не спорьте. А вот ваша жена – чрезвычайно сильная женщина. Потому что только чрезвычайно сильная женщина может скрывать ТАКОЕ. Сергей Георгиевич, вы спрашивали, где ваши сыновья. Я хочу подкорректировать постановку вопроса. Вернее спросить: где ваш сын? Потому что у вас, Сергей Георгиевич, никогда не было ДВУХ сыновей. Только один, его зовут Дмитрий Белосельцев. Роман же Белосельцев – это миф. Его нет и НИКОГДА не было.
Сергей Георгиевич захлопал глазами. Нина Алексеевна сидела неподвижно и смотрела в стену.
– Конечно, вы можете мне не верить, потому что сообщенное мной парадоксально и в мозгу у вас не укладывается, – продолжал Родион. – Но тем не менее это так. У меня, кстати, тоже уложилось не сразу. Так вот, Сергей Георгиевич, позвольте рассказать вам все с самого начала. А вы, Нина Алексеевна, в случае, если я отклонюсь от истины, поправьте меня. – Родион Потапович кашлянул и продолжил: – Простите, что я вынужден копаться в личных делах вашей семьи так глубоко. Но судьба с вами, Белосельцевыми, обошлась очень прихотливо. Ну ладно, обо всем по порядку. Так вот, Сергей Георгиевич: двадцать три года назад у вас родился сын. Назвали его Димой. Сын оказался болезненным мальчиком и…
– Не надо, – тихий всплеск голоса Нины Алексеевны сумел прервать накат размеренной речи моего босса. – Не надо, я сама. Я вижу, что вы знаете. Тем более что вы нас нашли. Сережа, он прав. Он правильно сказал: у нас никогда не было сына Романа. Никогда, понимаешь?
– Но как же так…
– Я тебе соврала. Помнишь, я сказала тебе… когда Диме было пять лет… что на самом деле у меня была двойня и что второго мальчика я от тебя скрыла, потому что он родился с родовой травмой и друзья моего папы поместили его в клинику? Так вот, ничего такого не было. Родовая травма была как раз… у него. – Она кивнула в сторону сидящего в кресле сына. – Дело в том, что Владлен Моисеевич Горовой взялся лечить Диму новейшими методами и использовал при лечении новые препараты, которые сам он называл революционными. Я не хотела, чтобы об этом знал ты и особенно папа. Тем более что он хорошо знал Горового и приставленного к отделу – они называли его ПФО, психофармакологическим отделом – Усова. Знал их и не доверял им. А скрывать то, что делали с Димой методы и препараты Горового, было все труднее. Потому что лечение было успешным, Дима… проще говоря, он умнел прямо на глазах. К тому же… Горовой говорил об этом… у него сильнейшая энергетика и способность к внушению. Он смеялся и говорил, что еще несколько лет, и Дима научится убивать взглядом, как василиск в легенде. Вот тогда я и сказала, что у меня есть еще один ребенок. Ты не помнишь того разговора: парой лет позже Дима перекодировал тебя. Твою память.
