– Только не говорите, что он и есть проводник, – сказал мечник.
– А чего такого-то? – легкомысленно отозвался Олаф. – Кому еще знать здешние леса?
– Я не верю лешакам.
– Ты не веришь лешакам. Не веришь Ронху. Едва ли веришь Лигулу. Мы не верим тебе. В такие минуты понимаешь, что все в мире может держаться только на вере. И тогда, махнув рукой, начинаешь верить, потому что другого выхода просто нет, – грустно отозвалась Мифора.
Арей дернул головой, показывая, что вынужден согласиться, и, вытянув ноги, сел. Трактир оживал. Вернувшиеся гандхарвы вновь раскладывали на столе драгоценные камни. Джинны пытались перевести пиво в газообразное состояние, чтобы можно было его впитать. Один хохотал. Другой не мог хохотать, поскольку выдыхал огонь.
В дверь просунул голову вышибала-циклоп.
– Эй, Штосс! Ты просила обыскать их повозку. Там у них подыхающий дракон под соломой… – сообщил он, обращаясь к Гуните.
Великанша, вскочив, выскользнула вслед за циклопом. За ней последовали Магемма и Пелька. Несколько минут спустя вышел и Арей. У повозки с большими, окованными полосами железа колесами суетились Штосс и Магемма. Дракона Арей разглядел не сразу. Только что-то серовато-зеленое, плоское, с виду едва живое.
Арей приблизился. У его ног лежал средиземноморский дракон той часто встречающейся разновидности, победу над которой любят приписывать себе рыцари. Головы таких драконов в разной степени сохранности можно встретить на стене почти в каждом замке и, разумеется, выслушать душещипательный рассказ об истекающем кровью герое, который, вскинув двумя руками меч, нанес последний удар, после чего и сам полумертвый упал на побежденное чудовище.
На деле они, конечно, сильно преувеличивают. Одолеть дракона-средиземноморца подвиг небольшой. Его огонь хоть и опасен, но только когда сам дракон достаточно прогрет жарким солнцем. Зимой же средиземноморские драконы малоподвижны. Забиваются в пещеры и, перегораживая спиной узкий выход, пытаются согреться едва-едва теплым дыханием. Тут-то рыцарям, конечно, и раздолье.
Размером дракон был с молодого льва. Лапы тоже напоминали львиные. Гибкая, не слишком длинная шея защищена крупной чешуей, каждый ряд которой до половины находит на следующий. Хвост с единственной крупной зазубриной на конце похож на наконечник копья. Арей, присев на корточки, потрогал ее. Оценил. Трехгранная, очень твердая. Когда дракон достаточно прогрет, говорят, пробивает нагрудник.
Но сейчас дракон хвостом не двигал. Кожистые крылья, которые все летающие создания обычно очень берегут, разметались по грязной соломе. Правое крыло смято и подвернуто. На груди – следы запекшейся крови. Чем нанесена рана, не ясно, но все же скорее копьем, чем мечом. Прямым ударом меча пропороть драконью чешую непросто, а вот таранный удар копья вполне позволяет это сделать.
– Скоро сдохнет! – хотел произнести Арей, но в этот момент дракон, точно услышав его мысли, открыл воспаленные глаза и попытался приподнять морду. Пасть у него была обкручена обрывком огнеупорного плаща, а поверх плаща надето нечто вроде намордника из веревки. Должно быть, страховка, чтобы не подпалил солому.
– Странно, – протянула Магемма. – Конечно, глаза средиземноморцев не такие уж ценные, но и в них немало первозданной магии. Не слышала, чтобы охотники от них отказывались. Почему они его не убили? Зачем везли с собой?
– Проверка… Разве не ясно? – сквозь зубы ответил барон мрака. – Самый легкий способ найти живую воду – это таскать с собой дохлую лягушку, окуная ее во все без исключения водоемы.
Магемма понимающе кивнула:
– А они вместо лягушки взяли дракона, поскольку искали не воду?
– Да. Посмотри, как грамотно они его ранили. От таких ран драконы мгновенно теряют силы, но умирают очень долго. Неделями.
– Ты когда-нибудь охотился на драконов, мечник? – резко спросила Штосс. Великанша стояла на коленях, пучком соломы протирая дракону гноящиеся глаза.
– Нет, – сказал Арей.
Штосс недоверчиво посмотрела на него:
– Хорошо. Сформулирую вопрос иначе. Ты когда-нибудь убивал драконов?
Барон мрака уклончиво промолчал, и больше ему этот вопрос не задавали. Вскоре он, Пелька и Магемма вернулись в трактир, а великанша осталась возле дракона.
Все это время Пелька продолжала вертеться рядом с Магеммой. Было заметно, что они подружатся. Магемма была старше Пельки самое большее года на три. Рыжеволосая задумчиво поглядывала то на Арея, то на Пельку. Потом, дождавшись, когда Пелька куда-то отойдет, приблизилась к мечнику и негромко сказала:
– Она похожа на твою дочь.
– У меня нет дочери, – отозвался Арей.
– Когда слушаешь пророчицу, слушай внимательно. Я не говорю, что у тебя есть дочь. Но твоя дочь будет похожа на нее, – ответила Магемма.
– Советую подучить общую теорию мироздания! У стражей мрака не может быть детей, – резко ответил Арей.
Магемма улыбнулась и отошла. К Арею же подошла Мифора.
– Когда выходим? – спросила она.
– Завтра утром. Сегодня отдыхаем.
– А сбежавший страж? Они успеют выслать второй отряд!
– Обязательно вышлют, – согласился Арей. – Но я предпочитаю ночь провести в трактире, а не кормить гробовщиков и пескохватов. По Запретным землям лучше ходить днем.
Мифора усмехнулась. От огромного носа, похожего на клюв, к уголкам рта протянулись две дорожки. Нос, брови и очки настолько царствовали на ее лице, что все остальные части казались второстепенными.
– Это верно, – согласилась она. – Порой случается, что, убегая от шакала, забежишь в пещеру к голодному льву.
Глава двенадцатая. Разговор в подъезде
– Я умный человек! И мне это чудовищно вредит. Ум дает излишнюю гибкость. Я всегда могу встать на точку зрения любого человека и понять, что и он в чем-то прав. Не бывает совсем неправых людей. А когда я пойму, что и он прав, мне захочется уступить.
– Бывают неправые люди!
– Нет. Даже кровожадный разбойник по-хорошему просил пассажиров дилижанса: «Отдайте мне ваши кошельки!» – а ему не отдали. Он взял и убил их. А что еще делать? Может, у него жена где-нибудь в лесу мерзнет и дети в землянке болеют.
– И вывод какой?
– А вывод такой: в драке не надо ни на чью сторону вставать, а то прибьют. Стой на своей стороне и кулачками честно маши.
Разговор двух неизвестных мужчин. Запись суккуба № а23463, работающего фигурой пограничника на м. «Площадь Революции».Начало дня Корнелий провел насыщенно. Рано утром встал и на электричке поехал на завод колбас за костями для грифона и Добряка. На заводе колбас у него работал приятель, отдававший ему кости практически в любом количестве, и иногда даже с мясом. Сам песочный грифон тоже ездил вместе с Корнелием под мороком большого дога в наморднике. Где-то на полпути грифон увидел в окно электрички свору дерущихся собак и, перещелкнув клювом поводок, метнулся к ним. Корнелий едва успел, повиснув всем своим весом на ручке, дернуть вниз стекло, иначе грифон бы его разбил. Когда он вернул стекло на место и сел, то обнаружил, что на него смотрят все пассажиры.
– Моя собака всегда так, – сказал Корнелий.
– Что? Выпрыгивает из окна электрички на ходу и потом возвращается? – язвительно уточнили у него.
Чтобы не спорить, Корнелий перешел в соседний вагон, где познакомился с двумя девушками. Девушки были милые, но, судя по всему, глупенькие, поскольку постоянно хихикали. Толком не зная, о чем разговаривать с глупенькими девушками, Корнелий рассказал им о тарификации мобильных планов. Отвечал на самые глупые вопросы с невообразимым терпением и охотой. Даже пообещал подобрать клей, которым можно приклеить к телефону сердечки и блестяшки. Потом, правда, уже ближе к вокзалам, случайно обнаружилось, что обе девушки, притворявшиеся такими глупенькими, учатся на мехмате и летом подрабатывают, исправляя косяки Гугла. Корнелия же они просто дурачили, потому что отчего же не подурачить молодого человека, который сам на это напрашивается.
Домой Корнелий вернулся около двенадцати дня. Жил он теперь, как сам говорил, по двум адресам. Первый его адрес был прежним – в подземном переходе на «Арбатской», а второй тут же неподалеку, на бульваре, на чердаке дома, в котором умер Николай Гоголь. На чердаке вместе с Корнелием поселился и Дион. Они устроили себе небольшую печку-буржуйку и вывели ее трубу в дымоход камина, в котором Гоголь некогда сжег недописанный второй том «Мертвых душ». Работники музея, расположенного под ними, ничего не знали о своих квартирантах. Раз в месяц на чердаке появлялся газовщик и, натыкаясь на Корнелия с Дионом, подбрасывающих обрезки досок в буржуйку, распахивал от удивления рот. Однако прежде чем он успевал что-либо сказать, Дион подкатывал к нему на тележке, ловко подпрыгивал и, хлопая его по лбу ладонью, говорил: «Обнуляем!»
